Еще в 2019 году разные регионы России потрясали акции протеста. Предпенсионеры продолжали протестовать против грабительской реформы, лишившей их пенсий за пять лет. Врачи на Урале массово увольнялись из больниц, протестуя против низких зарплат. На Севере люди пикетировали строительство мусорных полигонов. В Москве кандидатов в мундепы отстранили от выборов, и были чуть ли не уличные схватки между возмущенными демонстрантами и Росгвардией. В Хабаровске более полугода шли марши против ареста губернатора Фургала.
Потом пришел коронавирус, унесший уже жизни почти миллиона россиян, выборы в Думу, на которых формальную победу партии власти удалось обеспечить лишь массовыми фальсификациями, протесты против куар-кодов, аресты представителей оппозиции… А главное – резкое падение уровня жизни большинства россиян, рост цен даже на основные продукты, массовое разорение представителей мелкого и среднего бизнеса, ужесточающиеся санкции Запада…
В общем, ситуацию простой никак не назовешь. Журналисты, которые пришли на пресс-конференцию главы государства, ожидаемо стали задавать острые вопросы. Они думали, что президент, как в лучшие времена, прямо и открыто станет отвечать им, расскажет, как власть собирается разрешать эти проблемы, каковы перспективы выхода страны из кризиса… Но оказалось, что президент живет в какой-то другой Российской Федерации… В «его России» всё идет нормально, страна стабильно развивается, зарплаты и пенсии у граждан растут, эпидемия пошла на спад и скоро будет побеждена… Если какие-то проблемы и есть, так ведь они есть всегда!.. Такова жизнь, которая, сложна и многообразна, как не раз повторял президент. В конце концов, имеются страны, в которых таких проблем еще больше! И зачастую это страны, которые вовсе не на последних местах по уровню экономического развития…
Вот так, например, президент ответил на первый же вопрос, который касался положения в России в связи с пандемией: «Наша экономика, столкнувшись с вызовами коронавирусной инфекции и необходимыми вынужденными ограничениями в этой связи в экономике и в социальной сфере…. все-таки оказалась более мобилизованной и готовой к таким шокам, чем многие другие развитые экономики мира». Затем президент конкретизировал: «У нас уровень спада экономики составил три процента, что гораздо ниже, чем во многих ведущих экономиках мира, и мы восстановились гораздо быстрее, чем другие страны».
После этих слов, полагаю, многие телезрители, как и журналисты, сидевшие в зале, испытали то же, что и я, – чувство глубокого недоумения. Мы все, конечно, не специалисты и подсчитывать с ходу проценты спада экономики не можем. Возможно, что по формулам, фигурирующим в докладах, которые кладут на стол президента, и выходит, что россияне в условиях пандемии живут лучше, чем французы или датчане. Но почему-то, зайдя в магазин и взглянув на ценники, мы не ощущаем, что мы обеспеченнее жителей благополучной Европы. Скажу более: сейчас век интернета и мобильной связи. У большинства россиян, особенно среднего и юного возраста, есть множество знакомых в Евросоюзе и в США (из тех, что уехали туда, а то и просто французов, немцев и американцев – молодежи сейчас языковой барьер неведом). И они с этими иностранцами регулярно общаются через «Скайп», «Зум» или в Фейсбуке. И знаете что… Что-то не слышно, чтобы наши эмигранты, не говоря уже о натуральных американцах и европейцах, кусали локти от зависти и, бросив всё, стремились в Россию, где спад экономики «всего 3%»…
Пока я об этом думал, президент продолжал бодро перечислять достижения той Российской Федерации, в которой живет он и о которой ему каждый день рассказывают референты и министры с губернаторами. «Хорошие очень показатели в стройке, рекордные показатели – 90 миллионов квадратных метров. Впервые такой результат достигнут в новейшей истории России. Я хочу поздравить с этим результатом всех работников строительного комплекса: и первых лиц, и тех, кто работает прямо на стройках», – услышал я. Недалеко от моего дома есть стройка. Я часто прохожу мимо нее. И я бы поздравил тех, кто «работает прямо на ней», но, боюсь, они меня не поймут, поскольку узбекским и таджикским я пока не владею. Поэтому, увы, это поручение президента я выполнить не берусь. Пускай его выполняет Сергей Семенович Собянин, но предварительно хорошо бы ему запастись русско-таджикским разговорником…
А президент между тем не останавливался и разъяснял застывшему залу, как хорошо они живут. Оказывается, у нас «среднемесячная зарплата начала расти в реальном выражении, слава богу», «рост реальных доходов за вычетом… инфляционных расходов все-таки 4,1 процент», «уровень безработицы… стал ниже».
После этого апофеоза оптимизма (дополнительно нам еще объяснили, что и бюджет у нас социальный и охват вакцинации выше, чем в ФРГ) журналисты должны были, думаю, покаяться, что они всё понимали неправильно и имели даже крамольные мыслишки о том, что в стране кризис… Но они снова стали задавать острые вопросы…
Вот спрашивает президента корреспондент Русской службы Би-би-си: «Что произошло в России за последнее время, что в ней так стремительно и так существенно выросло число тех, кого власти считают экстремистами, нежелательными организациями и иностранными агентами?» А президент ему «ответочку»: «По поводу сидельцев. Сидельцы всегда были в каждой стране, есть и будут. Не надо совершать уголовные преступления и прикрываться при этом политической деятельностью». И правильно – в их Великобритании Ассанжа судили, а они нас будут попрекать «человеком, которого отравили»!
А вот крестница президента в красном костюме и черной маске. Ей по должности положено изображать из себя оппозиционерку. Она стала подробно рассказывать о пытках в российских СИЗО… Путину было явно скучно. Он и глаза долу опускал, и пальцы теребил. Едва дождавшись конца вопроса, он менторски разъяснил: «Если вы посмотрите на то, что происходит в соответствующих учреждениях в других странах, вы увидите, что там проблем не меньше. Это общемировая проблема. Наверное, есть страны, есть такие учреждения, где всё выглядит очень благостно. Но очень много и в Европе, скажем, в той же Франции, в Штатах таких мест, которых, мне кажется, уже и в странах третьего мира нет». В общем, Ксении Собчак оставалось лишь возрадоваться, что она живет в безопасной Российской Федерации, а не в какой-нибудь ужасной Америке, где арестантов еще не так пытают…
Но больше всего всех потряс, думаю, его ответ на вопрос о Роснано, которым управляет Чубайсе. Корреспондент компании «Россия 24» спросила, собирается ли государство выплачивать многомиллионные долги Роснано? Как известно, после того, как «приватизатор всея Руси» поруководил этой госкорпорацией, у нее остался долг около 140 миллиардов рублей. После чего Чубайс мгновенно испарился из кабинета руководителя госкорпорации и отправился на отдых от «трудов праведных». Корреспондент постеснялась спросить президента прямо: «Ответит ли Чубайс за очередной свой финт?» – но всем это было и так понятно… В такой ситуации даже незабвенный Борис Николаевич стучал по столу кулаком и рычал в микрофон: «Во всем виноват Чубайс!» Что не мешало ему потом, когда страсти улягутся, пересадить Чубайса в новое кресло руководителя… Но Владимир Владимирович даже этого делать не стал. Он опять объяснил всё… непреодолимыми объективными факторами. «Конечно, в значительной степени непроторенным путем коллеги шли, – сказал президент. – Ясно, что часть проектов реализована успешно, а часть, к сожалению, не удалось реализовать. Это рискованные вложения. Поэтому государство и шло на то, чтобы обеспечить эту работу своими гарантиями…»
Чубайс, оно понятно, всегда идет непроторенными путями. То он промышленность распродаст, то энергетику… Ни в одной стране такого не бывало… И всегда по мудрому решению начальства мы, налогоплательщики, обеспечиваем его достаток через госгарантии…
Тут я поймал себя на мысли, что все эти ответы президента что-то мне напоминают. И через пару минут понял… Еще в юности читал я замечательную книгу «Разговоры Пушкина». В ней собраны разные высказывания и забавные поступки великого поэта, описанные в мемуарах современников. Есть там и такой рассказ. В начале 1820-х годов, когда поэт был в южной ссылке, губернатор Воронцов, который недолюбливал «неудобного» сочинителя, решил отправить его «на саранчу». В тот год саранча стала настоящим бедствием для юга империи. По решению правительства в села посылали чиновников, которые должны были разъяснять крестьянам, как бороться с саранчой. Конечно, такие командировки были тяжелыми, требовали много сил, времени. Но Пушкин справился буквально за день.
Он приехал в деревню, созвал мужиков на сход и спросил их: «Знаете ли вы, мужики, что такое саранча?» Мужики почесали в затылках, и один, самый бойкий, ответил: «Сущее наказание Божье, ваше высокоблагородие!» Тогда Пушкин задает ему вопрос: «А что ж, разве возможно бороться с наказанием Божьим?» «Вестимо, нет, барин!» «Ну так и идите по домам», – махнул рукой поэт. И мужики отправились по своим избам, а поэт поехал обратно в Одессу.
Но что простительно веселому юноше-поэту, вряд ли достойно для взрослых серьезных государственных мужей. Тем не менее нами, оказывается, правят люди, которые убеждены, что всё в стране совсем неплохо, а если есть трудности, они носят объективный характер, они есть везде и всегда, и поэтому… ничего особо делать не надо. Пусть жизнь течет своим чередом, всё как-нибудь образуется. Видимо, в этом и состоит понимание начальством их любимого «здорового консерватизма» – как можно дольше ничего не менять, а тех, кто хочет перемен, объявлять опасными экстремистами…
Шутки шутками, а после этой остроумной выходки Пушкина в деревне, куда его посылали, полагаю, саранча пожрала весь урожай. Что будет со страной, которой правят такие «консерваторы», представить страшно…