Юрий Сергеев один живет в деревне с названием Угловая
– Все уезжают из деревень, мы остаемся одни. А куда деваться? И чем заниматься, если нет ни работы, нет ничего вообще? Вот трактор есть, но это для себя – сено покосить коровам, – обреченно разводит руками Юрий.
– Трактор – такая техника нужна. Может, в соседних деревнях кому помочь надо?
– Нет здесь населения, кому это надо? Не в Предтурье (поселок Восточный в 16 километрах) же ехать пахать? Там своя техника. А Кошай (село в 20 километрах) еще дальше. И там тоже свои трактора. Здесь последние пенсионеры доживают свое. Такая хрень у нас везде от Калининграда до Владивостока.
Юрий Сергеев – единственный житель деревни Угловая в Сосьвинском городском округе Свердловской области. Чтобы сюда добраться, сначала нужно добраться до Верхотурья, а затем двигаться еще 70 километров вниз по течению Туры.
В Угловой нет ни газа, ни электричества, ни телефонной линии. Чтобы иметь хоть какую-то связь с большим миром, 57-летний Юрий одел свой дом солнечными панелями. Они нужны для радиостанции и компьютера. Когда-то, после войны, здесь был совхоз, люди ехали на заработки. А сейчас не осталось ничего. Здесь край брошенных деревень.
– А почему не переехали, раз кроме вас никого больше не осталось?
– Так сложилось, – уклончиво объяснил наш собеседник. – Здесь раньше фермы были, коров держали, – вспоминает Юрий. – Тут два двора было, а дальше по дороге зернохранилище. Все эти заросшие травой поля обрабатывались, сеяли зерновые, садили картошку. Потом [муниципалитеты] начали укрупнять и доукрупнялись, всё передали в Кошай, а потом всё развалилось. Люди уезжать отсюда начали с конца 70-х, а в 80-х тут практически ничего не осталось. Оставались три семьи, одна потом уехала, у второй дом сгорел. Я остался один.
Условным соседом можно было назвать дядю Ваню Куклина, у которого был тут дом. Но зимой он редко приезжал, хотя летом бывал тут постоянно. Но и его не стало. С 90-х Юрий живет фактически один.
– А как же родственники?
– Да что родственники? Один старший брат в Свердловске живет, второй – в Серове. Третий – в Предтурье (ж/д станция в поселке Восточный. – Прим. ред.), но он сейчас на вахте в Тюмени. Он как раз постоянно приезжает, продукты привозит. А если не может, то просит знакомых.
Как и многие в таких местах, Юрий – мастер на все руки. Иначе тут не выжить. В молодости он работал фотографом в КБО (кооператив бытового обслуживания. – Прим. ред.). Снимал он еще на деревянные камеры с мехами. Такие нынче встретишь разве что в музеях. Фотографировал сначала на пластинки, потом проявлял. А под конец 80-х он вернулся в Угловую и работал комбайнером. В каком-то году комбайн сломался, да так и остался ржаветь в поле надгробием трудолюбию советского человека. Когда это точно случилось, никто уже и не вспомнит. Время тут течет медленно и неотвратимо.
– Чем же вы здесь живете?
– Скотиной, коров держу. У меня всего тринадцать маленьких телят. А по вечерам хобби – радиолюбительствую, – улыбается единственный житель деревни. – У меня радиостанция есть, которая работает на любой частоте, поэтому общаюсь с людьми от Калининграда до Владивостока. Но все сейчас в интернете сидят, по радио никто вживую не хочет общаться. У меня и интернет есть от вышки в Предтурье, правда, он бывает редко.
Выгоняя на выпас телят, Юрий объясняет, что скучать ему некогда, утром встанешь, нужно управиться с хозяйством, потом почистить в сарае, и время уже идет к вечеру, когда снова надо кормить коров, собаку и кошек. Продавать молоко некому, поэтому оно все достается телятам.
???
– Вот собачка одна осталась, – кивает он на дворняжку, которая на протяжении всего разговора не прекращала лаять на нас. – Раньше было две. Одну кто-то из хищников поймал. Нынче волков не видно, но в позапрошлом году их много было, шли со стороны Кошая.
Удивляясь обреченному упорству единственного жителя деревни, спрашиваем, сколько на все это нужно сил и терпения. В ответ Юрий грустно ухмыляется.
– Всему свое время, когда-то придет и такое время, когда хозяйство придется бросить, – на этом моменте он обращается к нашему провожатому Алексею Азарову, жителю деревни Усть-Хмелёвка. – А вы откуда?
– С Хмелёвки. Помнишь Дунаевых? Мы же были у тебя, когда мать жива была, тетя Надя, – напоминает он. – Твой брат ко мне заходил как-то. Я думал, ты помнишь.
– А как звать? – продолжает Юрий.
– Леха.
– Старший сын?
– Да.
– А-а-а, так люди-то меняются.
– И ты изменился. Раньше-то вон какой молодой был!
– Много времени проходит. Когда кого-то часто видишь, изменения происходят незаметно, а когда долго не видишь – забываешь, – заключает Юрий, извиняется и спешит прибираться в телятнике.
Кандидат в деревни-призраки
Дорога от Усть-Хмелёвки до Угловой разбита самосвалами и тяжелыми грузовиками, которые возят древесину. Да и кому здесь ездить на легковушках? Пробираться приходится околицей и лесом, перепрыгивая рытвины с вязкой глиной. На машине тут не проехать, разве что на вездеходе или грузовике. В сухую погоду, правда, можно пройти на мотоблоке, но такая техника есть не в каждом дворе, да и сухой погоды тут ждать месяца два.
???
Алексей Азаров проводит экскурсию по Усть-Хмелёвке. Сейчас здесь осталось всего 17 человек. Доживают свой век тут в основном старики, которые упорно не хотят покидать уже ставшую родной землю, а приезжают сюда либо родственники тех стариков, либо неприкаянные и не пристроившиеся в более комфортных местах люди. Всю деревню, а это две улицы – Центральная да Овражная – быстрым шагом можно обойти минут за 20.
– Раньше она была большая, – рассказывает Алексей. – По градостроительным планам, которые попадались мне в руки, тут были десятки подворий. А теперь осталось всего шесть.
Усть-Хмелёвка появилась на заре ХХ века. Как и тысячи деревень по всей необъятной России, выросла она вокруг церквушки. Тут был храм во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, который возвели в 1911 году. В 1930-е годы ее закрыли коммунисты, а потом и снесли. Остались от нее только разговоры.
– Старики говорят, что за церковью было кладбище. И каждый раз, проходя тут, думаешь, а не шагаешь ли ты по могилам. Хотя ни крестов, ни памятников уже нет, – объясняет наш провожатый.
При Союзе тут было все, что нужно для нормальной жизни: больница, магазин, школа, детский садик и даже клуб, в котором устраивали танцевальные вечера. От последнего остался разве что фундамент, поросший молодняком.
???
Дальше по дороге, которая ведет в деревню и на одноименную железнодорожную станцию Усть-Березовка, – только один жилой дом. В нем – неприветливое семейство с единственным на всю округу ребенком. После них нет ничего, только кладбище на десятки могил, говорящих, что тут когда-то кипела жизнь. Алексей рассказывает, что это кладбище горело, пришел сюда мужчина, освободившийся из мест не столь отдаленных, лег и уснул. Так и погиб в пожаре.
– Дальше Гаринский округ, там вообще деревни пустые целиком стоят, – указывает на восток наш провожатый. – Вот уж где действительно деревни-призраки: телеги брошенные стоят, металл валяется, никому не нужный. Да и здесь делать совершенно нечего. Люди оставляют свои дома, в лучшем случае закрывают и передают от них ключи бывшим односельчанам. Из предприятий остался один «Аргус». Работа есть у тех, кто работает на лесозаготовках.
«Аргус СФК» – это градообразующее предприятие, хотя вернее назвать – компания, которая поддерживает хоть какую-то жизнь в округе. Приказом Минпрома РФ в 2008 году фирму включили в инвестиционный проект области, потому что не станет компании – зачахнет последняя жизнь здесь.
Администрация Сосьвинского округа тоже старается поддерживать местных как может. Пару лет назад чиновники поставили на Центральной улице добротную остановку. Организовали подвоз хлеба. Машина приезжает три раза в неделю: в понедельник, среду и пятницу. У Алексея дома лежит прайс-лист на весь ассортимент мучных изделий, кому надо, может к нему обратиться и заказать. А вот за остальными припасами приходится мотаться самим.
– В магазин раза два в месяц ездим, бывает чаще, – уточняет наш собеседник. – Как случилась необходимость, делаем сразу огромный запас. При этом мы можем взять и тысяч 20 за один раз оставить. Так и закупаемся мясом, яйцами и всем остальным. Всё это раскладываем по холодильникам.
– А не хотели заняться скотом? Коров, свиней разводить…
– Раньше мы держали свиней. А сейчас мать не хочет. Если я уеду на заработки, кто за хозяйством будет ходить? У нее возраст, давление. Остальные жители в деревне так же рассуждают, поэтому хозяйства нет ни у кого.
???
Вообще Алексей в Усть-Хмелёвке что-то вроде старосты. Выбрали его, потому что он всегда трезвый, шутит наш провожатый. Зато не скучно взять да и пройтись, пообщаться с людьми. Как-то из администрации просили записать население на прививки от коронавируса. В итоге кто-то уже успел поставить, кто-то отказался, другие ждут очереди. Сам Алексей еще сомневается.
Когда смотришь на закрытые дворы и неприветливые окна домов, назвать Усть-Хмелёвку дружной общиной язык не поворачивается. Здесь редко кто друг с другом общается, на праздники никто из соседей не зовет. Единственное событие, которое объединяет всех, – очередные похороны местного жителя.
Да и других событий в жизни деревни не так много. Как-то к ним приезжали гости из южных республик, смотрели, где можно развернуться, может, коров развести. Местные оказались против такого соседства, подозревая, что те что-то не то покуривали и жевали. Их попросили уехать.
С периодичностью мимо проезжают цыгане и мошенники. Первые пытаются продать ширпотреб. Вторые представляются соцработниками. Так, у одной из пенсионерок умыкнули шесть тысяч рублей.
– Как-то пожарная охрана приезжала, раздавали листовки с номерами телефонов. Не так давно из Сосьвы приезжал начальник полиции. Лично сам всех обошел, со всеми пообщался, – вспоминает наш собеседник. – Хотя происшествий тут практически не бывает. В прошлом году у околицы был пожар, но его быстро потушили. Еще пожарных вызывали, когда какая-то бездомная женщина зашла в бывшее здание садика и развела внутри костер. Потом ее видели уходящей по дороге. Никто так и не узнал, кем она была.
– Тут Валентина Петровна живет, у нее муж, дедушке 90 лет, – указывает на хлипкие домики Алексей. – Там – Дубасовы, у них матушка давно не выходит. Кажется, что-то сломала. Чуть дальше – семья из Режа приехала, там квартиру продали. В последнем доме тоже живут – сюда перебрались из Сосьвы. Там моей матери давали квартиру, жилье неплохое, около центра. Но она отказалась. Нет, говорит, и всё, там зоны, не поеду.
Дальше по дороге только брошенные дома. Кое-какие закрыты на замок, другие от усталости уже прогнулись под тяжестью рубероидной крыши. Третьи обреченно смотрят пустыми глазницами окон с выбитыми стеклами. Четвертые уже и на дома-то непохожи – показывают прохожим черные ребра кровли. Кое-какие здания местные разобрали – что на дрова, что на починку своих домов. Новые материалы уже никто и не заказывает.
– Из одного дома семья уехала в Екатеринбург. А здесь у человека было много детей, ему дали квартиру в Восточном, он переехал, – объясняет Алексей. – Тут тоже жили, переехали в Кошай. Вот киоск, он уже весь гнилой. Раньше был магазинчик, но недолго. А там были зерносклад и пилорама. Теперь этого ничего нет.
Кажется, что эта деревня повторяет судьбу Угловой с неотвратимой неизбежностью.
Единственная дорога до Усть-Хмелёвки проходит через поселок Восточный. Он тоже постепенно умирает. Едва ли можно найти улицу, где нет хотя бы одного брошенного дома или здания.
– Мы все-таки территория дотационная, – рассказывает ведущий специалист администрации Сосьвинского городского округа Светлана Носань. – Но у нас есть школа, детский сад, приют для детей и подростков. Есть дом творчества, спортивная и музыкальная школы. Дети у нас ездят даже на международные соревнования.
Но молодежь в основном не задерживается, окончили школу – кто в университет, кто в училища. И редко кто возвращается. В основном здесь живут пенсионеры. Куда им ехать? Они отработали свое. Да и к тому же людям в возрасте сложно привыкать к чему-то новому, поэтому и остаются и не переезжают.
Побродив по Восточному, натыкаемся на пенсионерку, которая ведет за руку внука.
– Вы фильм про Чечню снимаете?
– Нет. Про родной край.
– А я тут с 1957 года живу. И такого бардака не видела никогда. Вот тут была больница, я в ней работала, – указывает она на заброшенное белое здание и спешно уходит.
Что ей вспомнилось вдруг про Чечню, мы так и не узнали. Видимо, свежи в памяти картинки разрушенного города в войну, которые очень напоминают окружающий пейзаж.
???
Дорога к цивилизации тоже единственная – вверх по течению Туры. Через каждые 10–20 километров нам встречаются такие же брошенные деревеньки, как Угловая и Усть-Хмелёвка: домики с переломанными хребтами, никому не нужные здания, заброшенные зернохранилища с черными проемами окон. В паре мест с дороги можно увидеть кладбища, где таблички на могилах больше похожи на руки, машущие на прощание. Признаки жизни тоже проявляются. В основном в виде бесконечных отвалов спиленных сосен. Это «Аргус» кое-как поддерживает частичку того, что осталось от советского наследия.
На удивление, дорога ровная и без выбоин, так что эти деревеньки с незапоминающимися названиями пролетают мгновениями. Правда, через одну то тут, то там пассажиров и водителей слепят позолотой совсем недавно отстроенные церквушки. На фоне запыленных неказистых домиков, посеревших от старости, эти здания с золотыми луковками выглядят будто из параллельной вселенной.
Всю дорогу не покидает мысль – Верхотурье ведь духовная столица Урала, и, казалось бы, деревни там должны быть как у Христа за пазухой. Но на деле все совсем не так.
У одного из храмов, встречающихся по дороге, мы остановились перекусить. Внутри все чин по чину: алтарь и церковная лавка с ценником в 100 рублей за одну свечку. Недалеко от крыльца одинокие деревянные качели из березовых бревен, а вокруг безграничное русское нигде.
Иван Шестак, Свердловская область
Фото: Артем Устюжанин
