История рязанского поселка Тупик, который считался процветающим, а теперь почти весь вымер.
До главной площади по ямам
Навигатор обманул. Вместо четырех обещанных часов из Рязани до Тупика удалось добраться только за пять, да и то благодаря встретившемуся пьяненькому водителю «Газели». Он указал правильный путь в объезд болотистой лужи на улице Красная горка в райцентре. «Хех, вам тут не проехать. За полицией направо, потом еще раз направо, тогда уж дуйте прямо и прямо, а как по щебенке мимо развалин протрясетесь, уже и приехали», – предрек он. Так и вышло.
Сперва показались поля и леса, потом стены старинной Рождественской церкви без куполов за рекой Мердушь, штук 15 развалившихся и заросших травой домов опустевшего поселка Милейка, а потом и дорожный знак с названием населенного пункта «Тупик». Дорога тряская: поближе к цивилизации – остатки асфальта, затем щебенка с ямами, затем снова воспоминания об асфальте.
Центр Тупика – бревенчатое здание, в одной половине которого раз в неделю работает фельдшерский пункт, в другой еще пару лет назад был открыт магазин. Над одной облупленной дверью висит новенькая табличка от Минздрава Рязанской области, рядом с другой – запыленное зеркало.
Метрах в пяти – уличный таксофон с дырявым каркасом. Его установили примерно в 2010 году, но воспользоваться аппаратом было невозможно, поскольку никто не нашел в свободной продаже карты для оплаты связи. С началом пандемии случилось чудо: он внезапно заработал абсолютно бесплатно. Правда, через три минуты общения отключался, но можно было перезвонить и общаться с абонентом из любой точки России еще три минуты. Спустя год работы аппарат замолчал – похоже, уже навсегда.
Об этом чуть позже рассказали местные жители, а пока я иду по пустынной улице и разглядываю ржавую сельхозтехнику, которую, удивительно, но никто до сих пор не сдал на металлолом. Меня сопровождают две козы.
Вдали улицы из-за поворота появляется добротный сарай с развевающимся триколором. Его цвета уже еле угадываются. Дорогу перебегает черная беременная кошка.
В тупике узкоколейки
Один из домов точно обитаем: на окнах чистенькие занавески и рыжий котенок без задней лапы, который испуганно шмыгнул под ворота. Где он получил увечье и откуда пришел, хозяйка – бывшая местная учительница Тамара Тулякова не знает, да и выяснять недосуг: ко двору прибились еще пятеро кошек и котят. Она жалеет их и подкармливает.
Заходим в типичную деревенскую избу с сенями, печью и двумя комнатами. Водопровода нет, газ в баллонах, деревянный сортир во дворе. На одной стене большой комнаты ковер, на другой – репродукция «Неизвестной» Ивана Крамского. В маленькой – диванчик и стационарный, единственный на весь поселок телефон. Он работает, если есть электричество.
Хозяйка открывает старый альбом с заголовком «Летопись трудовой славы Мердушинского л/п [лесопункта]» и начинает «по-учительски»:
– Годом основания поселка можно считать 1929 год, когда началось строительство домов, принадлежащих лесничеству. Были построены здания общежития и конторы. Сначала лес рубили и жгли уголь. Складывали чурбаки по полтора метра, засыпали землей, остались от того времени поломенные ямы. Так жгли древесный уголь, он был нужен для металлургического завода в Выксе. Туда его и возили. В Выксу же по узкоколейке возили лес.
«Летопись» Тамара Тулякова забрала из тупиковской школы на память. Ее закрыли в 1998 году, какое-то время школа стояла с распахнутыми дверьми. В бывших классах, учительской и библиотечной комнате валялись мусор, брошенные книги и классные журналы. Вскоре бревенчатый сруб разобрали и вывезли на продажу.
Тупик возник посреди леса, в пяти километрах от границы с Нижегородской (тогда еще Горьковской) областью. Сезонные рабочие появились там гораздо раньше, примерно в 1919 году. Сначала лес вывозили на телегах до железнодорожного пункта «17-й километр», оттуда по узкоколейке в Выксу. Спустя шесть лет узкоколейку дотянули до лесозаготовительного пункта в Рязанской области. Она стала одной из примерно десятка веток Выксунской узкоколейной железной дороги. Дальше этого железнодорожного пункта ветка не шла, тупик.
Насколько многолюдным был Тупик в годы его расцвета, которые пришлись на 60–80-е, никто точно не знает. В начальной школе и восьмилетке было по одному классу, в каждом из которых училось по 30 с лишним учеников – это уже больше 250 детей. В каких-то семьях было по два ребенка, в каких-то ни одного. «Больше 600 человек точно», – пришла к выводу Тулякова.
– Работал и клуб: кино крутили всю неделю кроме понедельников, танцы. Магазин с хорошими товарами – обеспечение у нас было получше городского. Сгущенка, тушенка китайская «Великая стена», одежда, мебель. К нам начальство из Ермиши ездило отовариваться. Все товары для работников лесозаготовительной промышленности везли из Горького по узкоколейке. А раз в неделю пассажиров брали – в Выксу ехали кто по рабочим делам, кто учиться уезжал, замуж многие в Выксу вышли и перебрались насовсем, – вспоминает Тулякова. – Но Тупик не забывали. Каждое лето к бабушке с дедушкой из Выксы приезжала актриса Ирина Пегова. А потом к папе, который сюда на лето переезжает пчелами заниматься. Этим летом только не была. Да, гордимся такой землячкой.
До недавнего времени пенсионерка не нуждалась ни в чем: рядом был муж, который мог на машине доехать до любого магазина или аптеки, сын. Пару лет назад все умерли один за другим: муж, сын, дочь – от ковида. Тамара Тулякова осталась одна. Только приблудные кошки во дворе напоминают о том, что жизнь продолжается.
«Скорая к вам не поедет»
Почти в самом конце Тупика сидит на лавочке Людмила Галко и изо всех сил отбрыкивается от наведенной на нее фотокамеры: «Я в таком виде! Я ж не подготовилась!» Это хозяйка черной беременной Симки и сестра хозяина поблекшего флага над сараем. С Игорем Седовым увидеться так и не удалось, он с самого утра уехал за грибами. Мужчина до последнего работал на местной железной дороге, пока начальство не отдало приказ в 2002 году разбирать пути. Лес вокруг истощился, делянки выработали свой ресурс. Сообщение с соседней областью прекратилось.
Галко еще в середине 1980-х уехала в Москву на заработки, да так и осталась. Вернулась в 2012 ухаживать за престарелыми родителями. Там, в столице, осталась квартира, но зимовать она собирается в Тупике.
– Сначала умерла мама, отец, 92-летний Николай Николаевич Седов, умер 21 сентября. Я медичке [фельдшеру] позвонила, она мне: «Я в отпуске, скорая к вам не поедет, обходитесь сами». Хорошо, брат у меня поехал в лес, да вернулся через два часа. Он и вызвал [ритуальную службу], чтобы отца побрили, переодели, потому что человек уже закоченел. Раньше скорая приезжала, а после восемнадцатого [года] стали такие проблемы. Народу меньше стало, зимой дороги заметает. Чистят, но только раз пройдут после снегопада, и все. Медичка приезжает к нам каждый четверг. Придут к ней три человека, давление померяют, – рассказывает Галко.
– А если совсем плохо, что делать? Ложиться и умирать? – удивляюсь.
– Наверное, так получается (смеется). Ближайшие терапевтическое и хирургическое отделения были в Ермиши, но все закрыли, теперь только в Сасово, отсюда 80 километров. Если вызвать скорую, не всегда поедет, к старым людям вообще не ездят. Говорят, дороги плохие, машина одна на весь район. Находят, как убедительно отказать, – отвечает, пожимая плечами.
Старается посчитать оставшихся жителей – судя по всему, их осталось 13. Совсем недавно было побольше, но продавец Лидия Маслова умерла от ковида, соцработник Наталья Гришина уехала в другой район. Самая пожилая жительница – Анна Рожкова, ей исполнилось 88, и она редко выходит из дома. Самому молодому нет 60 лет, но он «деловой мужчина», и его не застать. Когда старики были помоложе, к ним привозили на лето внуков, сейчас и в теплые месяцы народу больше не становится.
На улице, которая тянется от «главной площади» до самого леса, остался единственный колодец – из него приезжающий раз в неделю соцработник носит пенсионерам воду. Лимит – четыре ведра, но Тамара Тулякова, например, жалеет сотрудницу, и просит приносить всего два. Воду на мытье посуды и полов она берет из бочки – дождевую, либо набивает снегом.
По вечерам на улицу «порой выходить страшновато»: волки и лисы пробегают по селу, особенно весной, когда им голодно.
– Зато какие у нас праздники в начале августа! – спохватывается Людмила Галко. – Я отучилась в рязанском пединституте, но тут не работала, а вот к Тамаре Григорьевне [Туляковой] ее ученики со всей страны каждый год приезжают. В первые выходные августа у нас отмечается День села. То столы прямо на улице накрывают, а в этом году вон, в пустом доме из-за жары гуляли.
Тулякова снова сверяется с записями, уже со своей «летописью», и перечисляет: в этом году приезжали ученики из Красноярского края, Норильска, Ермиши и Сасова, из Выксы и других мест. В этом году было чуть больше 70 человек, а бывало и по 200 гостей – все уроженцы Тупика. Говорит, задумчиво глядя вдаль, что никто не хотел уезжать, да жизнь заставила:
– Когда здание школы разобрали и продали, детей приходилось в Ермишинский интернат сдавать на всю неделю. Неделю там, а к выходным сюда пешком. Кому это понравится? Да и работы не стало.
Без связи, но с телевизором
Интернет в Тупике не ловит, сотовой связи нет, из источников информации – основные каналы телевидения и приезжающая по воскресеньям автолавка («Дорого дерут, наценка в треть городских цен»). Галко любит смотреть ток-шоу Андрея Малахова и «60 минут» с Ольгой Скабеевой, обязательно смотрит новости, следит за событиями в Украине. Считает, что «все мы делаем правильно»:
– Отношение к ситуации? Пораньше надо было, наверное [начать «спецоперацию»]. Вот кто-то осуждает, говорит «зачем Путин полез на Украину», но это не так. Люди попросили помощи, как и в Крыму. Поэтому он правильно сделал, давно бы так. Люди [украинцы] сколько мучились, с какого года? Вовремя помогли в Казахстане [подавили протесты в январе 2022 года]. И что же, что Украина – другая страна, НАТО ведь уже приближалось к границам России, они уже сейчас по нашим бьют, а тогда бы мы чего дождались, если еще чуть-чуть? Не знаю, чем это закончится, может, переговоры какие помогут, но ведь этот Зеленский за ядерную войну.
Внезапно вспоминает, что пару лет здесь работали украинцы: на том самом месте, где остались ржавые экскаваторы и кабина грузовика, был ремонтный пункт сельхозтехники. Этим занимался местный предприниматель, останки техники – его собственность. Они проработали до 2014 года и уехали. Интересуюсь, насколько сильно украинцы продвигали антирусские идеи, часто ли возникали конфликты с местными.
– Не-ет, что вы, никаких конфликтов, они еще и дрова помогали нам колоть, работящими были. Они все удивлялись, говорят: «Какие дома у вас захолустные, у нас такого в деревне нет. Что у вас тут, мужиков не хватает, что ли? И не сажаете вы ничего». Они та-а-ак удивлялись. А мы говорим, что дали нам эти дома государство как временные, они теперь и гниют.
Соседка на вопрос по украинской теме отводит глаза. Племянница мужа жила в Донецке, и они бывали там в гостях, но Тамаре Григорьевне не понравилось: в воздухе висела угольная пыль, и больше почти ничего она не запомнила.
– Не знаю я… С одной стороны, неправильно, с другой правильно. Разве это хорошо, что базы США на всех отделившихся территориях будут стоять? Что люди там в таком ужасе жили… Если нам всю правду говорят. А США всегда хотели нас разбить, и уже разделили Союз. Как разделили-то? Это политика, не для наших умов, – заключает она.
Мы еще немного рассуждаем о том, кто же развалил Союз, или он сам рухнул. Пенсионерка вспоминает, что в Ермиши было производство всего на свете – молочки, мясных изделий, но самим жителям райцентра почти ничего не доставалось: продукцию везли в столицу и другие крупные города. Тем временем жители областного центра ездили за продуктами в Москву, потому что на родных прилавках тоже было пусто. И как был связан этот экономический нонсенс с американскими происками, в разговоре мы так и не выяснили.
Между тем солнце всполыхнуло в последний раз и стало садиться. Резко стемнело и похолодало. В зеркале на бывшем магазине замелькали призрачные существа в белом – то козы все еще гуляют по двум единственным улицам туда-сюда. В конце одной непроходимый лес, в конце другой лес непроходимый. Тупик, одним словом.
Елена СЛОМИНА
Рязанская обл.