Мартыновка – село под Суджей, за которое 7 месяцев шли ожесточенные бои. Наши войска пытались прорваться к нему, но нацисты не пускали. Как выяснилось, все это время в селе находилась Татьяна Сергеевна Васькова, 1947-го года рождения, и ее односельчане.
Она начала вести записи 10 октября, на третий месяц оккупации, когда осознала, что уже 12 дней без еды.
Татьяна Сергеевна обращается к родным, понимая, что письмо, может, никогда и не дойдет, а рассказать об ее мучениях просто некому! Вокруг ее дома ВСУ и пожилая пара соседей, которые так же медленно угасают. Их тела нашли в соседнем от нее дворе. Без еды, воды, света, газа. На помощь не придет никто, только железные птицы, пролетающие мимо окон, бахи от прилетов, падающие авиабомбы и пришедшие солдаты ВСУ.
Столько месяцев в этом аду, как она сама описывает, «как в одиночной камере»!.. Она «куталась» и пишет, сколько на ней футболок, ночнушек – в ход пошло все, в доме температура 3 градуса. Подступает голод. Спит под кроватью, чтобы «прятаться» от прилетов. Голод сводит с ума, мысли путаются, но все они, конечно, о родных. Вспоминает родственников, которые не взяли ее собой, но винит во всем себя. И просит похоронить «хотя бы ее косточку», если найдут. Дневник обрывается на 15 ноября. Последняя запись: «Теперь одна, сердце болит, но не останавливается». Предположительно, смерть настигла ее в тот день.
«Скоро вы уехали, утром все ехали. Витька и Валька не взяли, просилась, сказал машина слабая, я и не доеду <…>, а сами поехали… Прощайте, дети… не увидимся ни я вас, ни вы меня. Целую всех. Приснился сон: батя, и я ему говорю: уголь есть немного, будем топить, чтобы трубы не замерзли, а мы будем вместе спать».
«Сегодня 13 октября, едут ребята (солдаты ВСУ. – Ред.), а приедут (на ротацию. – Ред.) те и другие, но я боюсь, идет дождь.
Лена, после войны приедете, найдите, хотя косточку похороните возле Светы поставите крест и фотографию, хоть косточку найдете положите, и одежды платков халатов полотенцы хорошие и спальное забери, а то он всё… Сегодня 14, праздник, дождь начал 13-44, весь день. Лена, сегодня 15 октября. Дождь перестал, холодает, +10 в хате. Лена, после войны найдите хоть косточку и похороните возле Светы, а душа на небе.
Не плачь, я сама виновата, Витька и Валька не взяли я просилась, сказал машина слабая, а сами поехали. Я молю Бога, чтобы Саша и ваша хатка были целые».
«Я молю, чтобы Саша был жив, но если нет, то не плачь, умирают родители и мужья, держись Димы. Может, жилье какое будет целое там и живите, прошу, не плачь. Когда стану умирать, напишу. Может, получишь пенсию. Напишу, как я жила, спала в сарае под столом. 15 был Витак, я его спрятала на огороде у соседей <…> вечером пошла, его не было, и не знаю, где он, и жив или нет. Плачу каждый день и прошу смерти.
С сарая перешла в хату, буду лежать на кровати, часов нет. Потом лежала под кроватью».
«Есть уже не было нечего 12 дней, приходили что они (солдаты ВСУ. – Ред.) <…> не знаю, потом приходят и уходят, а то пришли 3 раза и нашли меня, но я думала, все… почти вечером, думали, труп, а я жива. Сказали вылазь, я вылезла, двое спрашуют: есть хочете, я сказала. Они принесли еды, воды, <…> открыли консерву рисовую, дали фонарь и сказали: спи на кровати, никто тебя не тронет. А вы меня не убьете? Они сказали, мы не убиваем мирных, мы уезжаем cегодня, завтра приедут другие, но мы их предупредим. Хорошие ребята, одного звать Саша, другого Виталик. Приехали другие, зашел один, двое стояли в сенях. Я спросила, как звать. Сказал Ваня».
«Я умру, не плачь. Умирают родители и мужья, а вы с Димой живите. А, Лена, если утром… я бы поехала. Все ехали утром, Любку повезли <…> и Галя. Шелен(…)ов Иван Нинку и <…>, Рытовы, да все утром, и я бы поехала, а теперь жду смерти, абы вы были живы и здоровы. Сегодня 16 ок. Погода хорошая, но будет дождь или снег. Да, Лена, если Дима поехал, а вы до утра остались, и я б поехала, ехали все утром, Любку, соседей Иван забрал, а вас уже не было, и я осталась <…> Сергей меня и Виталика согласны живьем съесть, но ладно, что случилось, то случилось, абы вы живы были. Не плачьте и по нас.
Сегодня 18 октября уже мороз в хате 8 градусов. Кума Валька не знаю, жива или с Соловьем Димкой уехала».
«Лена, опять пишу, ребята (солдаты ВСУ. – Ред.) стали плохо, нехорошо относиться, я уже их доняла, я и себя доняла. Война еще не скоро окончится, так что живите куда уехали. Сегодня 26 октября, еще тепло 7, на улице 7 тоже, но на улицу выйти нельзя, летают с камерой, если заметят наши, то подумают, что украинцы, то хату снесут, уже есть разбитые, наши пускают бомбы 500 кг то хаты нет. Спать ложусь 5–6 часов. Живу в настоящем аду, но если Сергей запьет, то тоже не мёд, упрекал едой, ругал. Я всё вам прощаю, вы прощайте меня, что я такая, поехала, все было по-другому, маму надо слушать, сказали поехали, и надо ехать, а я дура не поехала».
Телеграм-канал «Батальон Питерского», спецназ «Ахмат» МО РФ
