В Новосибирске уже несколько лет идет неравный бой с долгостроями и обветшанием жилья, построенного в начале прошлого века. Деревянные бараки довоенных времен стоят среди новостроек. Поколения жителей ветхих домов ждут новоселья. Ждут его и обманутые дольщики. Локоть считает ситуацию поправимой и добивается решений, приближающих долгожданные новоселья.
– Анатолий Евгеньевич, как в Новосибирске меняется ситуация с проблемой обманутых дольщиков?
– Весной и летом 2018 года нам удалось остановить нарастание проблем и пикетов сразу стало меньше. В Новосибирской области много проблемных строек – 42 дома. При этом большая часть проблем годами накапливалась именно в областном центре. Новосибирск много лет сохранял лидерство по вводу жилья среди городов-миллионников. Его иногда кичливо называли сибирским Чикаго – самым быстрорастущим городом в мире. И наличие десятков крупных и мелких застройщиков прежде считалось большим благом и достижением. Но это оказалось ошибкой! Ведь строительный рынок в России начиная с 90-х развивался стихийно, и только в последние пять лет власти всех уровней энергично взялись наводить порядок. В стране почти четверть века отсутствовал надежный механизм защиты граждан от застройщиков, занимавшихся обманом. В результате обманутые дольщики стали самыми активными инициаторами митингов и других протестных действий. Этих людей можно понять – некоторые из них реально дошли до последней черты, поскольку лишились и денег, и крыши над головой. Но за последние три-четыре года многое удалось сделать для защиты от появления новых мошенников, а также для достройки остановившихся объектов.
– Может быть, виноваты сами люди, если вместо надежного банковского вклада инвестируют в рискованные строительные проекты?
– Ситуации бывают разные. Не все дольщики являются инвесторами, некоторые люди действительно пытались улучшить жилищные условия и попадали в беду из-за того, что в законодательстве есть серьезные пробелы. Государство не смогло создать каркас законов, защищающих от мошенников. В чем же тут простые люди виноваты? Пока картина наблюдается такая: в одном месте подлатали, а в другом прорвало. Например: нам приходится брать на контроль каждый брошенный дом и решать проблему в ручном режиме. Мы договариваемся с надежными кампаниями о достройке «замороженных» домов, начинаем вводить по 10–12 долгостроев, но тут принимаются очередные поправки в федеральные законы, которые все наши спасательные меры опять загоняют в неправовое поле.
– А что значит «решать проблему в ручном режиме»?
– Как только мы видим нарушение сроков или жители обращаются с жалобами – стройка ставится на контроль, и мы начинаем ее сопровождать. Минимум раз в неделю встречаемся с застройщиком, вникаем в проблему, начинаем вместе искать пути решения. Чем раньше мы увидим проблему, тем действеннее оказывается наша помощь, наши усилия в поиске нового инвестора стройки. Сегодня по каждому проблемному дому в Новосибирске действуют рабочие группы, куда входят члены ЖСК, представители застройщиков, активные дольщики. Для достройки домов привлекаются инвестиции в сотни миллионов рублей, в том числе деньги самих дольщиков. Город и регион выделяют субсидии на подключение домов к инженерным сетям, на благоустройство дворов, на лифты. За четыре года мы сдали 55 домов, пять тысяч обманутых дольщиков получили законное жилье. Город направил 390 миллионов рублей на эти цели. Но наших средств явно недостаточно, чтобы всем помочь. Остались наиболее сложные и проблемные долгострои прежних лет, ввод которых требует значительных финансовых и организационных усилий. Чтобы завершить строительство 32 оставшихся объектов, необходимо более 4,5 миллиарда рублей.
– Можете привести пример проблемного дома, который смогли достроить?
– Свечка на улице Кошурникова, в центральной части города. Дом должны были сдать в 2006 г., но застройщик обанкротился, оставив после себя кирпичную коробку. Дольщики денег на окончание строительства тогда так и не нашли. В те годы Государственная дума, в состав которой я был избран от КПРФ, еще только начинала получать из регионов тревожные звонки от первых обманутых дольщиков. Это здание надолго оказалось заморожено и получило мрачную известность, там даже самоубийства случались. Став мэром Новосибирска, я занялся распутыванием целого ряда запущенных городских проблем. В прошлом году наконец удалось найти инвестора, и мы достроили объект. Изначально ситуация выглядела безнадежно: здание в ужасающем состоянии, слишком много затрат для нового застройщика. Но мы работали сообща – город, инвестор, собственников будущих квартир. Председатель ЖСК организовал дольщиков, которые своими силами собрали значительную сумму – 70 миллионов рублей. Город выделил субсидию 40 миллионов. Подрядчик добавил к 16-этажному дому 3 этажа и коммерческую пристройку, за счет продажи этих помещений удалось покрыть дефицит бюджета строительства – еще 60 миллионов рублей. В результате пугающий дом-призрак превратили в добротное современное здание.
– Новосибирск особенно сильно вырос в годы Великой Отечественной войны, когда в первую очередь возводили цеха оборонных заводов и лишь во вторую – бараки для рабочих. С расселением ветхих и аварийных домов удается справляться?
– Очень это болезненный для Новосибирска вопрос. У нас полторы тысячи домов с износом выше 60%. Из них 700 объектов в состоянии, близком к критическому порогу. Некоторые жители города до сих пор еще живут в деревянных бараках постройки 20–30-х годов, где еле держатся перекрытия, проваливается пол, трещины на стенах. Вот и получается: с одной стороны на бюджете города уже лежит предельная социальная нагрузка, с другой – ветхие стены, в которых в недопустимых условиях живут старики, растут маленькие дети. Очень помогавшая нам Федеральная программа расселения закончила свое действие в 2018 г. По ней мы расселили 128 домов, признанных аварийными до 2012 г. Но жилье становится аварийным быстрее, чем расселяется. Сегодня в списке на расселение еще 211 домов. Чтобы их расселить, надо больше четырех миллиардов рублей. В бюджете города таких средств нет.
– Разговоры о важности продления федеральной программы идут уже больше года, но для регионов и муниципалитетов определенности в этом вопросе до сих пор нет…
– Именно. Поэтому когда Москва объявила о планах расселять панельные дома в пять и девять этажей, у новосибирцев это вызвало, мягко говоря, удивление. Вся Россия живет в хрущевках. А в Новосибирске не хватает средств на полуразвалившиеся бараки. Жителей тревожит, когда у них на глазах увеличивается финансовая пропасть между центром и нашими муниципалитетами.
– Но как лично вы можете влиять на ситуацию?
– Во-первых, нельзя замалчивать проблему и безропотно ждать. Я постоянно поднимаю вопрос о необходимости продления программы расселения на федеральном уровне. Во-вторых, надо эффективно использовать имеющиеся, пускай ограниченные, ресурсы. У нас независимо от федеральной программы действует муниципальная – «Развитие застроенных территорий». Она позволяет отыгрывать территории по конкурсу и определять, какую часть бараков расселяет муниципалитет, а какую – пришедший застройщик. И таким образом получать наиболее выигрышный для города результат. Застройщики также обязуются не просто снести проблемные дома, но заняться комплексным развитием территории.
– То есть благоустроить?
– Сделать территорию более привлекательной для жизни. Проблема большинства городов в том, что жилые микрорайоны строились без социальной инфраструктуры, дорог, благоустроенных дворов. После развала СССР преимущество давалось коммерческим проектам без учета интереса жителей. Сегодня мы меняем практики жилого строительства. Прошло время многоэтажных муравейников в чистом поле, территорию важно обеспечить инфраструктурой. С 2011 г. по программе «РЗТ» мы расселили 79 аварийных домов. Это не очень много. Проблема в том, что для большинства застройщиков расселение даже половины аварийных домов по программе является непосильной работой. Поэтому в этом году планируем перезапустить «РЗТ» на новых условиях, чтобы привлечь больше застройщиков к развитию города.
– Чем плохи действующие условия?
– Программа имеет недостатки. Стоимость квадратного метра жилья, по которой муниципалитет выкупает у застройщика квартиры для расселения жителей, определяет Минстрой Новосибирской области. Сейчас эта цена составляет 35,8 тыс. рублей за квадратный метр, что гораздо ниже средней по рынку (средняя цена квадрата в Новосибирске 58 тыс. руб. – Прим. ред.). Большинство компаний не готовы продавать квартиры за эти деньги, а городской бюджет не в состоянии компенсировать разницу. Когда город покупает квартиры по заниженной стоимости, то сам рискует связаться с проблемным застройщиком и оказаться в числе обманутых дольщиков. Поэтому моя задача – добиться изменений в региональном законодательстве, и главное – добиться продления государственной программы расселения ветхого жилья.
– Получается, что Новосибирск требует от государства решений, которые могли бы улучшить ситуацию во многих городах России?
– Общая проблема – это дисбаланс в распределении ресурсов в государстве. Не так давно я представил стратегию развития Новосибирска до 2030 г. Один из тезисов программы – наделение особым статусом крупных муниципалитетов. Сегодня в России города-миллионники, которые определяют развитие целых регионов, живут по тем же правилам, что и крохотный сельсовет. Новосибирск, третий город страны с населением 1,6 миллиона человек, оказывается не в состоянии самостоятельно провести ни одну более-менее серьезную программу. Город не должен постоянно ходить «с протянутой рукой» к вышестоящим бюджетам. У меня и у врио губернатора Новосибирской области Андрея Травникова есть понимание, как изменить ситуацию к лучшему. Сейчас такое время, когда для дальнейшего развития страны надо в полном объеме задействовать энергию больших городов. Особенно таких крупных научных центров, как Новосибирск. Новосибирску необходимы справедливые стимулы для развития, соответствующие масштабам третьего города страны.
Интервью подготовила
Оксана МИШЕНИНА
