Тема сегодняшней встречи: «Российская молодежь бежит из страны. Кто в ответе, что Россию оставляют без ее будущего?»
– Игорь Алексеевич, какова реальная демографическая ситуация в нынешней России?
– Ситуация драматичная. И если быть честным, никогда в истории Руси не было такого момента, угрожающего национальной безопасности, как сейчас, именно в вопросах демографии. Рождаемость низкая и начала падать. Смертность высокая, и началась снова депопуляция – то есть уменьшение численности населения.
– Какие факторы влияют на рождаемость и смертность?
– Сначала я покажу масштабы, коротко остановлюсь на драматичных цифрах. С начала либеральных реформ смертность подскочила, и мы подсчитали, сколько каждый год мы теряли по сравнению с уровнем 80-х годов. Ежегодно мы теряли по 500–600 тыс., даже по миллиону человек. Суммарно это примерно 14 млн человек. То есть мы в мирное время потеряли 14 млн тех, кто должен был сейчас жить.
Одновременно упала рождаемость, и мы точно так же по годам просчитали, сколько из-за этого теряли людей. Те же цифры: миллион, 800 тыс. Суммарно это примерно 20 млн.
Итого нация потеряла 34 млн человек. Нас сейчас должно бы быть 177 млн, а реально – 144 млн без Крыма. 30 с лишним миллионов потерь – это демографический коллапс. Отсюда и пенсионная реформа. Хотя все, что говорится про реформу, эти аргументы – миражи. В чем суть реформы? В том, чтобы 10 млн человек, которые должны были выйти на пенсию, остались на работе. Профессионалов нет.
– Какие факторы влияют на рождаемость и смертность?
– Вопрос очень интересный и очень сложный, потому что от ответа на него зависит постановка диагноза и лечение. А я врач, и у нас есть такой принцип: «Кто хорошо диагностирует, тот хорошо лечит». Чтобы снизить смертность, надо разобраться, из-за чего она взлетела. Какие называют причины? Высокий холестерин, курение, алкоголь, избыточная масса тела, гиподинамия… Как бы они виноваты, что смертность увеличилась. Мы провели анализ – ничего подобного. Ни один из этих факторов не повлиял на рост смертности.
Дальше посмотрели – стресс из-за экономического обвала начала 90-х. Мы сравнили, например, с Великой экономической депрессией в США. Там обвал экономики был в 1,5 – 2 раза больше, чем у нас. И что со смертностью? А ничего.
А почему тогда у нас взлетела смертность? Бывали стрессы и посильнее – Вторая мировая война, например. Там не было такого взлета смертности.
Так мы обнаружили неизвестный фактор Х, вызвавший подскок смертности. Что это за фактор? Я коротко перечислю его свойства. Огромная скорость распространения, когда за один год смертность выросла на всем постсоветском пространстве. Фактор действует одинаково на больших расстояниях, возьмем Калининград и Приморский край – динамика одинаковая. Фактор действует на все болезни: инфекционные, не инфекционные. Каким образом? Дальше, что интересно: он не действует на детей и стариков, а только на наиболее трудоспособную часть населения.
Интересно, что после 1994 года смертность неожиданно снизилась. А потом приходит Путин, золото посыпалась на страну, цена на нефть повысилась в 10 раз, а смертность обогнала ту, что была при Ельцине. Почему? Уровень жизни вроде бы рос стремительно.
И вот я перечисляю те свойства, которым ни один материальный фактор не обладает. Мы все материалисты, ученые. Но наука никогда не занималась психикой: смыслами, ценностями, эмоциями. Это было за пределами области науки. А мы пришли к тому, что без этого невозможно понять, что происходит. Так что фактор Х – это социальная атмосфера: любить родину, гордиться ею – или стесняться. Я Буревестник, который гордо реет или последний «совок», которому нужно стыдиться своей истории. Это загоняет общество в депрессию – и в начале 90-х страна погрузилась в депрессию. И это вызвал катастрофический рост смертности. Отсюда, отвечая на ваш вопрос, главная причина роста смертности – это духовное неблагополучие в светском понимании.
– А каковы факторы падения рождаемости?
– В начале 90-х стало рождаться на 1 млн 200 тыс. детишек меньше. Было примерно 2 млн 400 тыс. в 80-х годах, а к 1994 году – 1 млн. 200 тыс. И точно так же мы стали смотреть: отчего упала рождаемость. Что говорят демографы? Благополучная жизнь, другие ценности, разрушенные семейные ценности, из-за чего люди не хотят рожать. И людям вменяют в вину: в конечном счете, вы виноваты сами, что не рожаете. Это классический американский подход начала прошлого века. Ты виноват: не общество, не его устройство, не социум, а ты сам. В этом отчасти есть справедливость, но в западной школе это тотально. Вы ответственны за свое здоровье, и если у вас плохое здоровье, значит, вы не хотите быть здоровым.
И вот мы посмотрели: а действительно ли люди не хотят иметь детей. Опросили, сколько сейчас молодые люди хотят иметь детей – и сравнили с 70-ми годами. Оказалось, тогда хотели иметь 2 или 3 ребенка и сейчас тоже. Итак, фактор «нежелания» отпадает.
Дальше – семейные ценности. Наглая ложь. Семейные ценности у нас не разрушены. Мы ездим по стране, опрашиваем о ценностях и приоритетах – на первое место все ставят семью и детей. И этот аргумент отпадает. Дело не в том, что нет пропаганды семейных ценностей.
Вдруг мы обнаружили поразительное падение числа абортов – примерно на 4 млн. Если в советские годы было где-то 4 млн 200 тыс. в год, то сейчас 600 тыс. Говорят, стали использовать противозачаточные средства. Но использование одних выросло, других снизилось, в среднем частота та же самая.
Тогда вопрос: если аборты уменьшились на 4 млн, то рождаемость должна вырасти на 4 млн. А на самом деле – нет. Это 4 млн незачатых плодов.
И мы приходим к тому же фактору Х. Оказалось, что тоска, безысходность, чувство несвободы – природа так запрограммировала животный мир, что в этом состоянии животные не размножаются. Сходите в зоопарк, там не рожают тигрицы, львицы, дикие коты. Почему? Ведь питание хорошее, уход хороший, их спаривают. Но ощущение несвободы. И вот страна живет, как в зоопарке. А в зоопарке размножаться мы не будем. И здесь получается психогенная причина. Идет эпидемия психогенного бесплодия.
– Есть такое явление, как каскадные демографические реакции. В чем суть этого явления, цикличность, влияние на развитие социума?
– Это страшная вещь. И если мы не поймем, в чем суть, то потеряем страну, причем в ближайшие 50 лет.
В чем суть каскадных реакций? Если внезапно сильно падает рождаемость (а она у нас упала на 1 млн 200 тыс.), то через 20 лет число 20-летних молодых людей будет на миллион меньше. Волна пошла. Раз на миллион уменьшилось число молодых людей, на 500 тыс. уменьшится число свадеб. И вот сейчас катастрофически упало число свадеб. Брачность упала процентов на 40. Если упало число свадеб, уменьшится число детей. Вот первый каскад – он закончился примерно в 2013–2015 году.
И тут же начался второй. Упала брачность. Начинает падать рождаемость, тоже большой обвал. И через 20 лет будет то же самое. И вот получается, мы первый каскад проворонили, никто в это не проверил и все занимались одним трепом. И нацпроекты правительства – это имитация, они совершенно не повлияли ни на смертность, ни на рождаемость.
И если мы не поймем, что наступил второй каскад, он автоматически через 20 лет запустит 3-й каскад, – и тогда в год будет рождаться 300 тыс., а нам нужно 2,5 млн. 3-й каскад – это 2053–2055 год, совершенно рядом. Если мы его провороним, то тогда уже наша страна потеряет статус геополитического субъекта. С численностью рождений 300 тыс. невозможно управлять той огромной территорией, на которой мы сейчас находимся.
– С чем вы связываете эти каскады, отчего они происходят?
– Первый запуск связан с порочной социально-экономической политикой президента Ельцина, а затем президента Путина. И отсюда это ощущение тревоги, страха, безысходности, потеря смысла жизни. Если ты пересаживаешь орган, не походящий организму, происходит отторжение и смерть. То же самое, как мы убеждаемся, происходит в области психики. Нам пытаются пересадить нашу душу. Старая душа ампутируется, она «совковая», «нецивилизованная», там ценности коллективизма, взаимопомощи. А сейчас нужно – каждый сам по себе, выживает сильнейший. И эта пересадка сопровождается отторжением и демографической смертью в виде спада рождаемости и поста смертности. Вот оттуда и пошли каскады.
– Насколько это осознает власть, которая считает свою экономическую политику успешной?
– Я советский человек и большая часть населения страны – советские люди. Но я не ожидал, что мы так быстро убедимся в порочности нынешней модели. А 25 лет для истории – мгновение. Инициаторы либеральной реформы – а главный либерал у нас Путин – до сих пор остаются главными «романтиками» капитализма. На планете нет более последовательных и искренних «романтиков капитализма», чем Владимир Владимирович и Дмитрий Анатольевич. И даже они уже убеждаются – тупик, полный крах, ничего не получается, с демографией катастрофа, с экономикой катастрофа, с сельским хозяйством катастрофа. Страна неуправляема, никто указы президента не выполняет.
Подошла пора полной дискредитации существующей модели. Это видят и все наверху.
И вот теперь огромный вопросительный знак – что взамен?
– Власть сейчас осознает эту угрозу национальной безопасности?
– Думаю, что осознает. И даже в плане демографии уже говорится открыто: каждый год исчезает по миллиону человек, кадров не хватает, что нам делать? Нет решений.
И тогда возникает ключевой вопрос: «Что взамен?» Поразительно, но если почитать и послушать наших оппозиционеров и политиков, позиционирующих себя как сторонников власти, – вы не найдете ни у кого конкретных предложений. Весь мир вдруг осознал тупиковость предшествующего развития. Я вначале сказал, что я коммунист и советский человек. Мы, воспитанные коммунистической формацией, к 80-м годам первыми почувствовали, что она выработала свой ресурс. Она сделала колоссальный рывок, огромные достижения – и нужно идти дальше. Папа и мама рождают ребенка. Он не отрицает своих родителей, но он новый. И вот точно так же сейчас рождается новая общественно-экономическая формация. На плечах коммунизма. Коммунизм нас взрастил, чтобы идти дальше. 100 лет назад, после Октябрьской революции, наш народ повел за собой человечество. Теперь второй раз за столетие ему выпадает миссия открыть новую формацию.
– И тем не менее, большое число людей в Росси сейчас смотрят на какие-то другие страны, пытаются эмигрировать. Каков социальный срез эмиграции на сегодняшний день?
– Это молодежь и люди среднего возраста. Если возвращаться к каскадным реакциям, то как их прервать? Нужно, чтобы на одну женщину в среднем приходилось 3,5 ребенка. А кто может сейчас рожать? Молодежь. То есть как раз те, кто уезжает. Поэтому среди задач национальной безопасности первая – как сделать так, чтобы молодежь оставалась в стране, чтобы они здесь рожали и их потомство оставалось здесь.
– У вас есть ответ на этот вопрос?
– Я сейчас заканчиваю монографию. Она называется «Управление социальной атмосферой для демографического развития России». Раз мы пришли к выводу, что демография страдает от страдающего духа, нужен свет в конце тоннеля. И вот идея, что рождается новая формация – и вам, молодым, ее строить, – дает надежду. Сюда побегут все, кто уехал. Когда идея строительства нового общества, справедливого, свободного, осуществится, сюда вернуться все – его строить.
– Как на этом фоне выглядит возможность обретения молодежью социально-экономической самостоятельности? И что такое эти 53% молодежи, которые хотят уехать за границу?
– Закрыты социальные лифты. Я должен быть уверен, что если захочу, как было в советские годы, на любой уровень поднимусь. Если ты умный, честный – нет преград. Сейчас масса преград. И молодой человек понимает, что он лишен свободы и возможности двигаться наверх. А сейчас это возможно, только если у тебя много денег. А если у тебя их мало, ты неуважаемый человек. И вот отсюда самоубийства взлетели, наркомания. У нас наркоманов обвиняют, что они «сами плохие». Как я говорил – по американской модели. Нет, становится незачем жить. А когда жизнь не желанна – остается либо самоубийство, либо наркомания. Либо уехать. Человек в безысходности.
– Насколько «московское дело» всколыхнуло настроения молодежи? И каков потенциал этих возмущений?
– Протест только начинается. Потому и слово «революция» поганят… Взрыв неизбежен. Есть два варианта. Либо это бунт бессмысленный и беспощадный, который все разносит, не оставляя камня на камне. Это страшно. Либо врыв должен быть, как у геологов, направленный. Главная задача сейчас, как и сто лет назад, – соединить нарастающее протестное движение с передовой научной теорией. И вот тогда этот взрыв будет созидательный, в отличие от Грузии или Украины, где были не революции, а просто смена одних бандитов на других бандитов. Чтобы этого не произошло, наша задача – обсуждать новое устройство, новую модель.
– Как вы считаете, нужна ли смена власти, чтобы молодежь оставалась в России? Есть ли у Кремля реальная молодежная политика?
– На словах все есть. А дел нет. В том числе, нет понимания, что делать. Ибо понимание означает смену этой модели. Поэтому с нынешней властью бесполезно заговаривать. Нужно менять систему формирования власти – это как раз в рамках новой формации. Одних слов сейчас без технологичности недостаточно. Народовластие – а что это такое? Или народное правительство. А как его формировать? Сейчас настала пора разработки социальных технологий.
