С именем Александра Александровича Фадеева связана молодость советской литературы. Он был одним из первых и одним из самых молодых ее классиков. Молоды были и герои его книг – «Разгром» и «Молодая гвардия», на которых воспитывалось не одно поколение советских людей, воспитывалось в высоком духе коммунистических идеалов. Эти замечательные книги знали во всем мире.
О литературном творчестве Фадеева написаны десятки книг, сотни журнальных и газетных статей. В конце тридцатых годов он уже обладал замечательной биографией, овеян романтическими легендами.
Каждый, кто сколько-нибудь интересовался литературой и личностями писателей, хорошо знал, что в Коммунистическую партию Фадеев вступил юношей, партизанил на Дальнем Востоке, был делегатом Х съезда партии и участвовал в подавлении эсеровского контрреволюционного мятежа, а потом еще стал и членом ЦК ВКП(б), руководителем Союза советских писателей, деятелем Всемирного совета мира.
А.А. Фадеев активно выступал как теоретик литературы, публицист и литературный критик, воспитывавший входящих в большую жизнь молодых писателей и поэтов. Он получал огромное количество писем и рукописей, не меньше чем А.М. Горький, и ничего не оставлял без внимания и ответа… Эпиграфом к этой деятельности Фадеева можно поставить слова Константина Федина: «Фадеев принадлежит к счастливому типу писателей, ясно сознающих, что дело искусства принадлежит народу. Сознание это служит источником вдохновения и наделяет писателя силой и мужеством, помогающими решать наиболее трудные задачи».
А. Фадеев, как никто другой, был знатоком литературы, а находясь в центре литературного процесса страны, лучше других понимал: выпестовать хорошего писателя можно только благодаря критике. Именно критика и есть основа воспитания.
Когда совершилась Великая социалистическая революция, на поверхности общественной жизни подвизались различные школы и школки литературного декаданса – символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм и другие «измы». Именно тогда молодые и дерзкие поэты и писатели выдвигали лозунги «Сбросим Пушкина с парохода современности!» (Джек Алтаузен), «Долой Шиллера» (статья А. Фадеева, о которой он не раз говорил как об ошибке молодости). Встречи, диспуты в Политехническом музее отличались нешуточными баталиями, нелицеприятными спорами. Там «прорабатывали» противников из других группировок. Так зарождалась великая советская литература.
Луначарская-Розенель в своей книге «Воспоминания» приводит такой пример.
«В. Маяковский читал поэму «Хорошо!» в Гендриковском переулке. Был А.А. Фадеев – молодой, стройный в темно-синей кавказской рубашке с ремнями и множеством пуговок. У него были светло-каштановые волосы, какая-то еще юношеская угловатость. Чувствовал он себя явно не в своей тарелке. Когда мне случалось видеть Фадеева среди «своих» он казался веселым и общительным, чудесно пел сибирские песни – здесь же он как-то присматривался и прислушивался. Он был очень собран и напоминал парламентера в военном лагере. В этот вечер его прорабатывали шибко и всем скопом, и ему не всегда удавалось парировать удары. Выступали главным образом теоретики «ЛЕФа»: очень язвительно, слово за словом, они сначала учинили «разгром» «Разгрому», а потом всех позиций РАПП. Возникла жестокая перепалка с Асеевым.
По дороге домой мы с Луначарским довезли Фадеева до его дома. Только в машине он начал оттаивать. «Ведь я пришел слушать стихи, меня так любезно приглашали и вдруг меня атаковали нежданно-негаданно. Луначарский ответил, смеясь: «Вы, Александр Александрович, оказались одним воином в поле. Что ж, это почетно».
Но не к осколкам добровольно примкнувших к новому литературному возрождению обращалась начинающаяся советская литература, а к великой реалистической классике России, которая и была ее предшественницей. Потому что в центре внимания великих русских писателей-гуманистов стоял Человек. А.М. Горький определил реализм русской, как и западноевропейской литературы, критическим, острие которого было направлено на критику эксплуататорского строя.
Новая социалистическая литература создавалась неимоверным трудом. Мощный пролетарский поток наступал на индивидуалистический буржуазный уклад, который не приветствовал новый демос. Тем не менее эти индивидуалы (их потом назовут «попутчиками») повернулись лицом к новому революционному обществу. Почему это произошло? Разочарование в ценностях буржуазной культуры, сознание тупика, в который пришла художественная жизнь за последние декадентские годы с их изломанностью, издерганностью, эгоцентризмом, одновременно с внутренней опустошенностью, дисгармонией и тоской по выспренной, возвышенной и правильной жизни, что так хорошо описал «красный граф» А.Н. Толстой в романе «Хождение по мукам».
В парижском журнале «Версты», выходившем под редакцией Д. Святополка-Мирского, отмечалось, что «большевицкая революция в корне изменила не одну лишь социально-политическую структуру былой России. Прервав общественно-идейный канон 1900-х годов, она устанавливает обстановку для нового культурного темперамента… В каких-то новых большевицких людях тяга к социальному делу и жизненной подвижности проснулась с необычайной силой, конечно, только на этих началах и будет основываться – и уже основывается – новый русский ренессанс 1920-х годов». Одним из показателей ренессанса служит художественная литература.
Главной функцией Союза писателей А.А. Фадеев считал идейно-художественное воспитание в первую очередь молодых, начинающих писателей. «Мы заинтересованы в том, чтобы в коллективном обсуждении творческих проблем истина была до конца прояснена. Нет смысла в дискуссии, только выясняющей разные точки зрения. Разные точки зрения не могут быть все правильными. Широкая творческая дискуссия для того именно и нужна, чтобы из столкновения разных точек зрения найти объективную истину, сделать ее по возможности достоянием всех писателей и, опираясь на открытую таким путем правду, двигаться вперед, к новым достижениям».
Воспитывающее значение критики несомненно. «Объективная критика может наглядно показать, какая сторона в творчестве писателя слаба, которая, с одной стороны, умела бы очень правдиво вскрывать их ошибки и слабости, но одновременно показывала перспективу, правильный путь творческого развития, вовремя предупреждать опасный отход от этого пути. Так критиковать могут люди, которые искренне любят и литературу, и писателей, заботятся о них, беспокоятся об их будущем и имеют достаточно знаний, чтобы указать путь развития. Конечно, в этой критике будет – обязательно – много неприятного и тяжелого. Но человек должен что-то выстрадать, что-то понять…
В действительности наша критика, при всех ее недостатках, всегда ставит себе цель направлять и воспитывать людей. Некоторые вопросы она формулирует жестко, но всегда старается найти дорогу, указать, что в произведении есть положительного. Уже у Амоса Коменского вы можете прочесть о роли авторитета и о моменте убеждения и принуждения. Только таким путем можно воспитать человека. Поэтому нельзя стремиться к тому, чтобы критика создавала у автора «хорошее настроение». Надо думать, что мы никогда не будем довольны ею. Но человек серьезный, разумный, мыслящий всегда сумеет отличить разумную критику, исходящую из интересов общества, от критики личной, необъективной. От первой он поболеет и поймет ее, а вторую может отмести, отбросить».
«Наши гигантские новостройки, даже в первоначальных планах своих, настолько грандиозны, что сколько бы мы сейчас ни читали газет и ни говорили друг с другом, мы не можем иметь полного представления о том, как преобразует нашу жизнь осуществление этих планов, не только в смысле развития новых производительных сил, но и в смысле тех огромных перемен, которые неизбежно должны произойти в нашем сознании. Новатором мы называем человека, который прежде всего открыл новое в жизни, открыл и художественно отобразил это новое в его развитии и перспективе».
«Чтобы жить и в будущих поколениях, а этого хочет каждый писатель, надо служить интересам народа. И писатели делали это сознательно, понимая, что им придется преодолеть трудности и препятствия, а иногда делать и то, о чем говорил Владимир Маяковский, – наступать на горло собственной песне, т.е. отречься от всяких личных, а порой и интимных дел и браться за великие дела в интересах народа и всего человечества. Отдавать всю свою силу атакующему классу».
«Кроме знаний сегодняшней жизни, перед художником стоит и еще одна, более сложная задача: он призван к тому, чтобы многое предвосхищать – по зерну нового видеть это новое уже торжествующим». Это и есть социалистический реализм, который проявляется в сочетании критического реализма с романтизмом.
Здесь впору привести пример. Постоянные нападки на фильм «Кубанские казаки» И. Пырьева основывались на мнении, что этого не было, это всё придумано. Так хорошо колхозники не жили. Может быть. Но так должны были жить! И это в итоге реализовалось, хотя в 1948 году всё это было только мечтами. Но не беспочвенными. Герберт Уэллс когда-то назвал Ленина кремлевским мечтателем. Владимир Ильич мечтал о 100 тысячах тракторов и о плане ГОЭЛРО. И эти мечты воплотились на практике. Это и есть социалистический реализм в действительности.
На II съезде советских писателей Фадеев говорил: «некоторые товарищи – их не так много – забывают о том, что в литературе идейная борьба продолжается и что есть силы, действующие против нас, и нельзя же, рассматривая причины, мешающие более быстрому и полному развитию нашей литературы, обходить этот вопрос – вопрос о борьбе нашей идеологии гуманизма против человеконенавистнической империалистической идеологии в то время, когда эта борьба происходит на всей нашей планете, внутри всех стран и континентов и когда враждебные выступления против нас внутри нашей страны являются только отголосками этой борьбы всемирно-исторического значения. Потому и были вскрыты серьезные идейные ошибки журнала «Новый мир» – авангарда антисоветской литературы. И каждый честный советский писатель должен сам определиться с отношением к идейным противникам и враждебным силам, действующим против нас».
«Агрессивные и враждебные реакционные круги, готовые насильственным путем помешать росту сил социализма и подавить стремление народов к освобождению от гнета капитала и колониального угнетения, пытаются и всячески поддерживают все… проявления буржуазной идеологии в нашей стране. Необходимо, чтобы мы помнили, что борьба с проявлениями национализма и космополитизма, с обывательщиной, безыдейностью, упадничеством, которую мы вели на протяжении ряда лет, была справедливой борьбой, и если бы мы не проводили ее со всей решительностью, наши идейные противники могли бы принести большой вред советской литературе».
Он ушел, потому что рушилось дело, которому он служил. Прямой упрек руководителям, пришедшим к власти после смерти Сталина и уже нацеленных на деформацию социализма. Им Фадеев уже был не нужен. Это окончательно стало ясно после ХХ съезда партии. И Фадеев, ради общего дела наступавший на горло собственной песне, ушел из жизни. Это был самый преданный идеалу коммунизма писатель, и таким он оставался до конца. Он был большевиком, коммунистом, и этим сказано всё.
После ХХ съезда, в 1957 году, на экраны вышел фильм «На графских развалинах» по рассказу А. Гайдара, и в нем звучала песня на стихи Е. Евтушенко, в которой есть такие строчки: «В степях херсонских и в сибирских чащах / На памятниках многих имена, / Прошли года, но кажется всё чаще, / Что не прошла гражданская война». Воинствующие империалисты давно уже объявили холодную войну СССР, естественно, рассчитывая на пятую колонну, ими стимулируемую. Да, почву под «Посевы» НТС давно уже рыхлили будущие диссиденты, провокаторы. Ярые антисоветчики готовились выйти из подполья – холодная гражданская война. Соединившись, эти холода замораживали развитие страны, при попустительстве невежественных переродившихся руководителей, проморгавших эту опасность для страны социализма… В холодной гражданской войне с помощью внешних подстрекателей победили противники народного государства.
Рассадником противников социализма был, как и говорил Фадеев, журнал «Новый мир». Он считался элитарным, но с него всё началось – публикацией повести «Один день Ивана Денисовича». Главным редактором журнала был Александр Твардовский, до этого писавший талантливые стихи для народа, а близорукие помощники Хрущева серьезно выдвигали эту бомбу для государства на Ленинскую премию.
Рафинированные высокомерные критики журнала потирали руки и печатали произведения двуличников, например, примитивный роман «Дети Арбата» Рыбакова, автора прекрасных детских книг, М. Булгаков, которого, в общем-то, Сталин оберегал от нападок слишком ретивых критиков, был объявлен лучшим писателем XX века, а злой пасквиль на советских людей «Собачье сердце» экранизировали. Впрочем, как и замечательные «Мастера и Маргариту» и «Бег». Перестройку следует считать переходом от социализма к циничному капитализму, который и восторжествовал в 1991 году.
А фронтовая медсестра – поэтесса Ю. Друнина и прозаик-фронтовик В. Кондратьев ушли из жизни так же, как Фадеев, не в силах пережить гибель Советской страны. Нобелиаты А. Солженицын и С. Алексиевич стали таковыми за предательство и презрение к русскому народу. Ну не нравился «элите» советский народ, который ее содержал! Многие стали содержантами врагов нашего государства. Не забыть, как ликовали в расстрелянном российском парламенте пьяные В. Молчанов, которого Т. Устинова любезно приглашает в передачу «Мой герой», Б. Куркова из города-героя Ленинграда, маститый маэстро М. Ростропович, специально приехавший защищать «демократию» с автоматом в руках. И СМИ в прямом эфире ликовали, показывая это позорище на весь мир – расстрел парламента средь бела дня!
История помнит, что даже гитлеровцы подожгли Рейхстаг ночью, чтобы обвинить коммунистов и окончательно утвердиться во власти.
Советскому народу, спасшему мир от фашистской чумы, мир был благодарен. А вот в своей стране, которую еще и в кратчайшие срок восстановил, народ был отлучен от власти, от собственности, ему пришлось влачить жалкое существование по воле прихвостней, предателей, мародеров, среди которых первое место принадлежит А. Яковлеву. Идеолог партии – первый предатель! Секретарь обкома КПСС Б. Ельцин – ярый антикоммунист, в денщиках у которого преподаватель марксистско-ленинской философии Бурбулис! Вот так успели переродиться и раскрыть объятия Западу и другие кроты, провокаторы, купленные с потрохами шумейки, шахраи, чубайсы, немцовы, гайдары, козыревы и прочие… Да еще и «творческая интеллигенция» в Бетховенском зале кричала: «Раздавите гадину!» За уничтожением уникального государства наблюдали и ренегаты из Компартии, и бравые комсомольцы. Развалили великий Советский Союз, и мир в мире рухнул.
Обратиться к критическим статьям А.А. Фадеева нас вдохновила удивительная, не имеющая аналогов в современной России книга «Проклятые критики». Талантливые, образованные, честные критики разнесли в пух и прах физиологические, обсценные опусы «писателей» и, что самое главное, – сервильную, коммерческую так называемую «критику». Ироничные, кое-где саркастичные и с чувством юмора статьи Кузменкова, Морозова, Уткина и Чекунова, социологически точные – И. Ципоркиной, философски глубокие – С. Замлеловой бьют наповал. Но у книги есть недостаток – микроскопический тираж. Правда, теперь основная масса читателей сидит в интернете.
Критическая обслуга получает мзду от книгобизнеса, заинтересованного в продажах, а писаки заплатят за раскрутку. Хорошо устроились девчата и ребята! Ничего не стоят все эти «Букеры», «Нацбесты», «Большие книги» и прочие премии. Иногда выныривают некоторые книги талантливого Д. Быкова, но он так не любит не только советское, но и всё русско-российское, что переходит в разряд неудобочитаемых. Дина Рубина живет в Израиле, но премии за свою обсценную прозу получает в России. Как и гражданин Швейцарии М. Шишкин. Неужели только за знание русского языка? Говорят, что история повторяется как трагедия и как фарс. Эпоха декаданса, названная почему-то Серебряным веком, повторилась в эпоху постмодерна. Предлагаю назвать ее каменным веком. Тревожно звучит – литература каменного века. Вот так мы дожили до пещер – с электричеством и искусственным интеллектом.
Чтобы изобразить действительность реалистично, многие русские писатели – Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, В.Г. Короленко, А.М. Горький – походили, поездили по стране, а вот многие столичные советские писатели сидели в Переделкине, испытывая «муки творчества», копались в себе любимых. А если внутри пустота? Ну не любили народ новоявленные аристократы, презрительно отзывались о писателях, которые знали и продолжали изучать народную жизнь. Мэтресса критики Н. Иванова пренебрежительно отзывается о Георгии Маркове. Между прочим, его книги издавались внушительными тиражами и не оставались непрочитанными, народ его знал, фильмы по его книгам с удовольствием смотрят и сегодня. Как читают и любят М. Алексеева, А. Иванова, В. Закруткина, Т. Сёмушкина, не говоря уже о М. Шолохове, лауреате настоящей Нобелевской премии. До сих пор сомневаются некоторые в авторстве «Тихого Дона», уже и рукопись нашли, и на подлинность проверили за границей, а страсти не утихают до сих пор. Завидуют, наверное. Народ читает и любит не то, что московская и петербургская писательская аристократия.
В 1999 году новая буржуазная власть с финансовой помощью Джорджа Сороса и под редакцией главного предателя СССР А. Яковлева опубликовала документы советской эпохи в большом фолианте «Власть и художественная интеллигенция. Документы 1917–1953». Цель была одна – опорочить Советскую власть. А вот тут они просчитались. Оказывается, что с художественной интеллигенцией носились как с писаной торбой – руководители партии и правительства оживленно переписывались с писателями, которые постоянно жаловались на критику: поддерживали их материально, принимали участие в судьбах, постоянно премировали, награждали орденами и званиями. Правда, и критиковали с целью улучшения романа или пьесы, киносценария, которые зачастую были абстрактны, далеки от жизни. После критики и полезных советов из-под пера и на экранах появлялись шедевры. Однако интеллигенция слишком эгоистична, завистлива, а потому многие подставляли друг друга, писали подметные письма и просто доносы. Советую всем почитать – очень полезное чтение!
А. Фадеев добровольно ушел из жизни в 1956 году. И вовсе не потому, что чувствовал себя виноватым в перегибах идеологии, и не потому, как считает критик В. Яранцев, что он разочаровался в коммунизме. Совсем наоборот, он стоял до конца, исполняя свой долг. И это в предсмертном письме он обозначил очень четко: «Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с шестнадцати лет связанный с рабочими и крестьянами, одаренный богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может породить жизнь народа, соединяясь с прекрасными идеалами коммунизма, кем наш чудесный народ вправе был бы гордиться в силу подлинности и скромности внутренней глубоко коммунистического таланта моего». Именно он останется в истории не имевшего аналогов в истории Советского государства.
Василий АВЧЕНКО: «Когда несколько лет назад я взялся перечитывать «Разгром», то был поражен двумя обстоятельствами: насколько это хорошая, живая, горячая литература и насколько Фадеев – дальневосточный, пропитанный звуками и запахами приморских сопок и распадков. Возникло ощущение, что кто-то прятал от меня близкого человека, родственника – но вот он нашелся. Я стал заново открывать для себя полузабытого советского классика и убедился в том, что мы напрасно поспешили списать его в архив, удалить с айпада современности, Фадеев – сильный писатель, хотя и неровный и не сумевший реализовать свой талант в полной мере. Но, помимо текстов, дико интересна и сама его судьба. Он похож на героя остросюжетного трагического романа: подполье и партизанщина, литература и взлет, револьверная развязка…
Взяться за биографию было непросто – ведь нужно дать себе смелость осмыслить не только чужую (и незаурядную!) судьбу, но и целую эпоху. Но я убежден, что нам нужно возвращение Фадеева (как и ряда других советских писателей) и новый, непредвзятый взгляд на эту фигуру, свободный как от советской однозначности, так и от антисоветской предвзятости.
***
Мариэтта ШАГИНЯН писала:
«Достоинство Фадеева как организатора-руководителя, совершенно не думающего о себе самом, особенно ярко проявилось в дни Отечественной войны… Как сумел он молниеносно мобилизовать нас!.. Фадеев не только сумел вовлечь нас в огромную работу на оборону, он каждого из нас не выпускал из виду, воодушевлял, поддерживал, его близость чувствовали эвакуированные для работы в тылу писатели, посланные на Урал, в Сибирь, куда перебрасывались крупнейшие оборонные предприятия, где открыла свою работу Академия наук». <…> Таких свидетельств можно было бы привести немало.
***
Константин СИМОНОВ: «Как ни странно звучит, в Сталине было некоторое сходство с Фадеевым в оценках литературы. Он действительно любил литературу, считал самым важным среди искусств, в конечном итоге определяющим все остальное. Любил читать, говорил о прочитанном с полным знанием предмета. Где-то у него была – для меня это несомненно – некая собственная художественная жилка, может быть, шедшая от юношеского занятия поэзией».
