Отечественная война – война всеобщая. «Вставай, страна огромная…» Огромной многомиллионной стране нужно встать, подняться на смертный бой. И бой этот в Отечественной войне предстоит принять каждому на своем месте. Кто как может, кто как умеет должен оказать врагу сопротивление. Важно, что это сопротивление добровольца – не наемника. Сопротивление порой инстинктивное, когда далекий от политики и военного дела человек избирает для себя тот поступок или тот взгляд, что единственно согласуется с общими чаяниями, общим благом.
Сегодняшние разговоры о том, что историю нельзя переписывать, не актуальны – ее уже переписали. Так что теперь историю надо писать заново. Причем надо не просто рассказывать заграничному обывателю, кому же все-таки принадлежит решающая роль в Победе над фашизмом, – впору просвещать многих соотечественников, объясняя, например, почему нельзя было сдавать Ленинград, зачем Зоя Космодемьянская поджигала дома и амбары, для чего понадобилось сражаться за каждый дом в Сталинграде. Современный человек зачастую искренне этого не понимает. Что же кроется за непониманием? В первую очередь, разобщенность и, как следствие, абсолютное нежелание жертвовать чем бы то ни было ради общей победы. Но если начали воевать, надо либо воевать, либо сдаваться. И сгоревший вместе с немцами крестьянский дом может стать личным вкладом его хозяина в общее дело борьбы с врагом. Почему кто-то должен рисковать жизнью в то время, как другие трясутся над своими амбарами? Если все, вроде петрищевской крестьянки Смирновой, начнут с достойным лучшего применения напором отстаивать личное имущество, то о победе над врагом можно забыть.
В отличие от нашего времени, в 1941-м большинство людей прекрасно понимало: залог победы – в единстве и общем усилии, для чего придется пожертвовать многим. Конечно, и в те годы хватало людей вроде старика, описанного И.Г. Эренбургом, уверенного, что «немцы – культурная нация», и отказавшегося на этом основании эвакуироваться. В итоге его внучку угнали в Германию, а самого обобрали как липку.
И всё же в большинстве советские граждане знали, какими только и могут быть цена и условия победы. Об этом говорят очереди в военкоматы, бегство на фронт молодежи, не достигшей призывного возраста. Воевать отправлялись не только военные или романтические подростки. Ученые, артисты, музыканты, художники, писатели записывались добровольцами. Но государство проявило огромную мудрость, предложив деятелям науки и культуры следовать завету Александра Невского и биться «там, где стоишь», вооружившись карандашом, смычком или пером. И тогда поэты и публицисты, композиторы и певцы, актеры и художники включились в борьбу с врагом своими средствами.
Все тот же И.Г. Эренбург стал в военные годы корреспондентом «Красной Звезды», его статьи выходили и в «Правде», и в «Известиях». Публицистика Эренбурга, неистовая и бескомпромиссная, нашла самый широкий отклик у советских читателей. По свидетельству других военных корреспондентов, таких как Константин Симонов или Василий Гроссман, Эренбурга читали даже те, кто не читал ничего другого. Симонов вспоминал, что в одном партизанском отряде газеты после прочтения обычно использовались на раскурку. Кроме статей Ильи Григорьевича. Виктор Некрасов, воевавший в Сталинграде, писал, что статьи Эренбурга зачитывались буквально до дыр. Читали вслух, и бойцы слушали, не перебивая и, что самое главное, не засыпая. Дж.Б. Пристли называл Эренбурга лучшим из известных русских военных публицистов, характеризуя его стиль как «неистовое стаккато рубленых фраз, острый ум и презрение».
Можно было бы подумать, что военная публицистика устарела, сделавшись не более чем документом, свидетелем эпохи. Но талантливый писатель, ставший классиком, всегда остается современным. Даже если речь идет о военной публицистике. Более того, статьи Эренбурга и Симонова, Толстого и Тихонова, Гайдара и Шолохова читать не просто интересно, а кое-кому и необходимо. Сегодня за призывы убивать немцев Эренбурга упрекают в кровожадности. Но после разговоров с крестьянами, пережившими оккупацию, после чтения писем немецких солдат такой страстный и нетерпимый к несправедливости человек, как Илья Эренбург, не мог прийти к другому выводу, кроме как: «Отныне слово «немец» разряжает ружье», «Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал».
Благодаря публицистам, военным корреспондентам страна узнавала о зверствах фашистов, о подвигах Красной Армии и партизан, о новых героях. Появились новые легенды и даже новая мифология. Но мифология – не значит собрание сказок. Миф – это вовсе не обязательно выдумка, это символ, это история о необыкновенной личности в необыкновенных условиях. Всё, чем человек окружает себя и есть миф, поскольку все вещи всегда нагружены смыслом. Таким мифом во время войны стал подвиг героев-панфиловцев. Впервые о бое гвардейцев дивизии им. Панфилова сообщалось в газете «Красная Звезда» от 27 ноября 1941 г. При этом в статье журналиста А.В. Коротеева говорилось, что все панфиловцы – участники боя погибли и что из пятидесяти четырех немецких танков были уничтожены восемнадцать. На следующий день, то есть 28 ноября, в «Красной Звезде» появилась передовица литературного секретаря газеты А.Ю. Кривицкого под названием «Завещание 28 павших героев». Кривицкий писал, что бойцов было двадцать девять, но один из них сдался в плен, и был застрелен товарищами. Остальные двадцать восемь «погибли, но не пропустили врага». Позднее, уже в январе 1942 г., Кривицкий снова вернулся к этой теме, и «Красная Звезда» подробно рассказала о бое, о переживаниях бойцов, названных при этом поименно. И в июле 1942 г. всем перечисленным бойцам были присвоены звания Героев Советского Союза.
Знаменитую фразу Клочкова «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!» Кривицкий выдумал сам. И, надо заметить, выдумал весьма удачно. Точно так же Кривицкий подтвердил, что додумал переживания гвардейцев. О чем, кстати, нетрудно догадаться, поскольку погибшие герои, как всем понятно, поделиться с Кривицким своими ощущениями никак не могли. Сегодня нас уверяют, что никакого подвига не было, что якобы вся история была разоблачена еще в 1948 г. Но когда лет десять назад рассекретили и опубликовали документы, касающиеся панфиловцев и всей истории вокруг боя у Дубосеково, выяснилось, что разоблачение не состоялось. Было установлено следующее: «…В этот день у разъезда Дубосеково, в составе 2-го батальона дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах…» То есть подвига не было в том виде, как его описали журналисты, но это не значит, что его вообще не было. Была панфиловская дивизия? Была. Приняла бой у разъезда Дубосеково? Приняла. Отбила немцев? Отбила. Подвиг это? Безусловно. Так что попытка назвать подвиг вымыслом не состоялась.
В те годы поэзия, проза, публицистика стали настоящим оружием, задачей которого было поддержать боевой дух, показать примеры для подражания, помочь перенести ратные тяготы, внушить пущую ненависть к врагу и не позволить советскому человеку отчаяться. Не только публицистика, рассказавшая о подвигах героев-панфиловцев, Зои Космодемьянской, Лизы Чайкиной, Александра Матросова, служила поставленной цели. В поэзии, прозе появлялись героические образы. Уже в 1942 г. вышли из печати первые главы «Василия Тёркина» А.Т. Твардовского. «Редкой книгой» назвал «Книгу про бойца» И.А. Бунин. В те же годы работает над романом «Они сражались за Родину» М.А. Шолохов. В 1943 г. в газете «Правда» была опубликована статья А.А. Фадеева «Бессмертие». Речь в статье шла о казненных фашистами в Краснодоне молодогвардейцах, тела которых были извлечены из шурфа шахты №5 после освобождения города советскими войсками. Через несколько лет вышел роман «Молодая гвардия».
Многие писатели оказались на фронте, как, например, А.А. Сурков, писавший о себе:
Трупы в черных канавах. Разбитая гать.
Не об этом мечталось когда-то.
А пришлось мне, как видишь, всю жизнь воспевать
Неуютные будни солдата…
А в блокадном Ленинграде звучал по радио тихий голос О.Ф. Берггольц:
…Над Ленинградом – смертная угроза…
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады –
мы не покинем наших баррикад…
Невозможно не удивиться, как много стихов появилось во время войны! Во фронтовых окопах, в голодном тылу… Стихи звучали по радио, их публиковали центральные и фронтовые газеты, стихи переписывались бойцами и заучивались наизусть… В этой тяге к поэтическому слову проявились и любовь к жизни, и сопротивление врагу, так и не смогшему уничтожить главное в народе, не сумевшему расчеловечить его. Нам нужны стихи, а значит, нам нужно всё то, что мы любили до войны, а главное – мы и сами те же.
За годы войны М.В. Исаковским создан цикл стихотворений, а песни о войне на его слова становились настоящими шлягерами. Это и «В прифронтовом лесу», и «Огонек», и «Где ж вы, где ж вы, очи карие…». И, конечно, знаменитая на весь мир «Катюша», написанная еще в 1938 г., словно в предчувствии войны – ведь неспроста Катюша ждет именно пограничника, призывая его беречь «землю родную», – но ставшая своеобразным музыкальным символом той войны. Особняком стоит песня «Враги сожгли родную хату» («Прасковья»). Тогда же в годы войны Исаковским и Блантером, Соловьёвым-Седым, Мокроусовым были созданы и другие песни, никак с войной не связанные, но словно убеждавшие, что скоро этому кошмару придет конец и страна снова заживет мирной жизнью. Именно об этом поется в «Лучше нету того цвету…» (1944), «Услышь меня, хорошая…» (1945), «Снова замерло всё до рассвета…» (1945).
Война надиктовывала стихи Юлии Друниной, литература вытолкнула юную поэтессу на войну. О женщине на войне, а по сути – о самой себе, Ю.В. Друнина рассказала уже после войны не только в стихах. Она – автор статей, философских эссе, автобиографической повести «С тех вершин», со страниц которой говорит с читателем напрямую, не прибегая к посредничеству лирической героини. И читатель узнает ее – романтичную и немного восторженную, честную и прямолинейную, отчаянную и в то же время беззащитную. Война, любовь и литература определили ее жизнь, задали направления мыслям и чувствам, обусловили события и выбор.
Можно ли утверждать, что культура военного периода была сугубо агитационной? Конечно, стихи, статьи, песни звали в бой, убеждали не опускать оружие, не сдаваться и не терять веру в победу. Фильмы отсылали к героизму предков, плакат и карикатура выставляли врага уродливо-жалким, но при этом беспощадно-жестоким. И все же многие произведения военных лет пронизаны своеобразной лирикой.
Поэт И.А. Белоусов (1863–1930) вспоминал, как в детстве читал портным из мастерской своего отца стихи Н.А. Некрасова, и с каким удовольствием эти простые люди внимали поэтическому слову, как быстро запоминали многие места из некрасовских поэм. С таким же вниманием и удовольствием читали, запоминали и пели на фронте «Землянку», «Жди меня», «Соловьи», «На солнечной поляночке». И так же, как Некрасов, рассказывая о жизни простого народа, находил отклик в народной душе, военные поэты были понятны и близки солдату. Понятны и близки были стихи о Родине, о любви и верности, о скорой победе, о солдатском братстве и солдатских чувствах. И не просто близки, но и нужны были стихи солдату, уставшему от близости смерти, от нелегких буден и кочевой жизни.
Много было снято фильмов за время войны. Преимущественно это были исторические картины, сказки, любовные истории – просмотр таких кинолент давал короткий отдых, позволял отвлечься от каждодневной жестокости и повсеместного мрака. «Иван Грозный», «Кутузов», «Насреддин в Бухаре», «Кащей Бессмертный» – о самой войне снимали тогда не так уж и много. Основная масса всем известных и всеми любимых военных фильмов появилась уже потом.
Вместе с Победой советскому народу достался огромный культурный пласт. Сначала живопись, кино, скульптура, музыка, театр, литература – каждое из искусств говорило своим языком, призывая к мужеству и стойкости, к уничтожению врага, обращаясь и к лучшим чувствам людей, напоминая, что в мире остаются любовь, милосердие, творчество. Но вот война закончилась, а тема войны оказалась не исчерпанной. Наверное, потому, что забыть увиденное оказалось не так-то и просто.
Уже после 45-го года выходит первый роман Ю.В. Бондарева, появляются повести В.В. Быкова, В.О. Богомолова и других писателей-фронтовиков. Как фронтовиками, так и теми, кто не видел войны, пишутся о войне новые песни. Появляется огромное количество новых военных фильмов. Война в этих произведениях – это не просто память и напоминание другим, это огромное пространство и бескрайний материал для исследования.
Советские писатели-фронтовики писали во имя жизни, во имя мирного будущего для всех народов. Это было поколение оставшихся в живых. Они вернулись из пекла, чтобы сказать свое слово, передать его другим поколениям и посвятить лучшие строки своему поколению – и тем, кто прошел через огонь, и тем, кто сгорел в нем. Поколению людей, ощущавших себя одновременно двадцатилетними и сорокалетними, повзрослевших раньше срока, но не успевших насладиться тем, что дает молодость.
Они мечтали о самых простых вещах – вернуться домой и выспаться; и в то же время о чем-то очень сложном и не всем понятном – чтобы трава была зеленой, а не черной, как после танковых обстрелов. Им хотелось видеть вещи в их первозданном замысле, а не в качестве элементов фортификации. Они научились особой любви к добру и особой жгучей ненависти к смерти и любому злу. Они хотели радоваться солнцу, но временами ненавидели его, потому что солнце означало летную погоду, а следовательно – атаки вражеских самолетов. А еще солнце беспощадно и равнодушно освещало и высвечивало недавние места боев, где оставались изувеченные тела товарищей – близких людей, с которыми совсем недавно о чем-то говорили. Всё в мире, даже самые прекрасные вещи, могло внушать ненависть и отторжение, как, например, цветы, на лепестках которых остались капли крови убитого друга. И потом, уже вернувшись с войны, и даже по прошествии многих лет, всё никак не получалось избавиться от внезапно находящих воспоминаний, когда скрежет трамвая или вспышка сварочного аппарата внезапно заставляли вспомнить скрежет орудий или гусениц танков, вспышки ракет и зарева пылающих городов.
Война перевернула их мир. И это не было какой-то фигурой речи, чем-то таким, что говорится для красного словца. Они входили в города без признаков жизни. В домах никто не жил, в окнах не загорался свет, по тротуару не стучали каблуки, на улицах не слышны были голоса людей, лай собак, пение птиц, не пахло свежим хлебом и кофе. Зато в освобожденном Освенциме все было иначе. Неистребляемый запах человеческого пепла застыл в воздухе, день и ночь работали печи – всюду ощущалось движение и своеобразный порядок.
Увиденное нужно было не просто принять и как-то сжиться с ним, нужно было не поддаваться тому, что видишь, не разучиться радоваться и вообще чувствовать. И, как ни странно, им помогала ненависть. Потому что ненависть звала их вперед и шептала, что чем скорее все закончится, и чем скорее падет зло, тем скорее они вернутся домой, к нормальной жизни. К той жизни, которую толком не успели познать и увидеть. Эта ненависть была порождена жестокостью незваных гостей, их наглостью и бесцеремонность. Закатанными по локоть рукавами на загорелых руках, пилотками, заткнутыми за ремни, звуками фанфар на немецком радио.
Бондарев говорил, что каждый прошедший войну носит с собой сотни сюжетов. Это понятно и неудивительно. Понятно и то, что многим творцам потребовалось время, чтобы выносить в себе эти сюжеты и стать относительно бесстрастными рассказчиками.
Восемьдесят лет назад закончилась война. Но произведения культуры военного периода остаются по сей день востребованы. Точно так же, как и произведения, созданные после войны, но посвященные военной теме. До сих пор мы с трепетом слушаем «Священную войну» (1941), «День Победы» (1975), «Ленинградскую» симфонию (1941) или «Журавлей» (1969), зачитываемся «Сотниковым» (1969), «Горячим снегом» (1970), «Моментом истины» (1973). С одинаковым удовольствием смотрим «Два бойца» (1943), «Небесный тихоход» (1945) или «Семнадцать мгновений весны» (1973). Как и все подлинное, искреннее, талантливое, позволяющее человеку лучше понять самого себя, отвечающее на вечные вопросы, посвященное войне творчество долго еще будет находить благодарных читателей, зрителей, слушателей.
Светлана ЗАМЛЕЛОВА
На фото: Блокадная симфония Дмитрия Шостаковича. histrf.ru
