Первая в мире экологическая программа
в масштабах великой страны
Незадолго до появления на советских улицах этого плаката в центральных газетах СССР было опубликовано Постановление Совета Министров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) от 20 октября 1948 года «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах Европейской части СССР». Вскоре этот план стали именовать в печати «сталинским планом преобразования природы».
Хотя ныне под воздействием официальной пропаганды в общественном сознании широко распространено представление о том, что советские власти никогда не обращали внимание на проблемы окружающей среды, мероприятия, перечисленные в правительственном Постановлении от октября 1948 года, представляли собой первую в мировой истории и беспрецедентную по масштабу программу охраны природы.
Программа лесонасаждений в СССР знаменовала перелом в ходе многовекового отступления лесного покрова нашей планеты. Ученые уверяют, что 10 тысяч лет назад 60% земной суши было покрыто лесами. 100 лет назад леса остались на 30–40% территории Земли над поверхностью морей и океанов. К середине ХХ века леса уцелели лишь на 24% поверхности континентов и островов. И все же даже уменьшившиеся в размерах современные леса обладают огромными полезными ресурсами. Это древесина, пробка, грибы, плоды, ягоды, орехи, охотничье-промысловые ресурсы, лекарственные растения. Даже в нынешних лесах сохранилось более 300 тысяч видов растений.
Разъясняя задачи Постановления 1948 года в статье «Сталинский план преобразования природы и участие Академии наук СССР в его осуществлении» академик В.Н. Сукачев писал, что «полезащитные полосы оказывают многостороннее влияние на окружающее пространство. Они, в частности: уменьшают скорость и изменяют направление воздушных потоков (ветра); уменьшают транспирацию растений и испарение почвы; содействуют снегонакоплению и более равномерному распределению снега; создают более благоприятный температурный режим воздуха и почвы; увеличивают абсолютную и относительную влажность воздуха; уменьшают поверхностный сток воды, задерживают эрозию (смыв) почвы; защищают поля от черных бурь и ветровой эрозии».
Опираясь на накопленный в стране опыт по созданию лесозащитных полос, академик утверждал, что они «сильно способствуют повышению урожая сельскохозяйственных культур: зерновых на 20–30%, огородных и бахчевых на 50–75% и трав на 100–200%. Улучшается и качество зерна. Положительное действие лесных полос сказывается уже в молодом возрасте их, в 3–5 лет. Во время сильных засух, когда поля в открытой степи давали ничтожный урожай, под защитой лесных полос получался хотя и пониженный, но все же значительный урожай… Таким образом, полезащитные лесные полосы создают условия для организации устойчивой базы сельскохозяйственных культур».
План предусматривал создание к 1963 году 2 миллионов га лесозащитных восьми зон, которые должны были преградить путь юго-восточным суховеям. Первая лесная длиной 900 км зона протянулась по обе стороны Волги от Саратова до Астрахани. Ее ширина должна была составить 100 метров. Вторая зона длиной 600 км проходила от Пензы до Каменска и состояла из трех параллельных полос на расстоянии 300 метров друг от друга. Третья зона от Камышина до Сталинграда длиной 170 км была расположена на водоразделе между Волгой и Иловлей. Четвертая зона от Чапаевска до Владимировки-на-Волге была протяженностью 580 км и состояла из 4 лесных полос. Эти полосы были шириной 60 метров. Между ними было расстояние по 300 метров. Пятая зона длиной 570 км от Сталинграда до Черкасска состояла из 4 лесополос, каждая из которых была шириной 60 метров. Расстояние между ними составляло 300 метров. Шестая зона пролегала от южных отрогов Урала к Каспийскому морю и имела протяженность 1080 км. Зона состояла из трех параллельных полос на левом и трех параллельных линий на правом берегу реки Урал. Каждая полоса была также 60 метров шириной. Расстояние между полосами составляло от 100 до 200 метров. Седьмая зона протяженностью 920 км пролегала вдоль берега Дона от Воронежа до Ростова-на-Дону. Она состояла из одной 60-метровой полосы. Восьмая зона занимала 500 км вдоль берега реки Северный Донец от Белгорода до впадения в Дон. Она состояла из одной полосы в 30 метров шириной.
Помимо строительства упомянутых выше грандиозных лесных зон постановление предусматривало посадку защитных лесных полос на водоразделах, на границах полей севооборотов, по склонам балок и оврагов, по берегам рек и озер, вокруг прудов и водоемов, а также устранение облесения и закрепление песков. Постановление также предусматривало использование вод местного стока путем строительства прудов и водоемов. Таких должно было быть построено 44 228.
Постановление обращало внимание на внедрение правильной системы обработки почвы, ухода за посевами, широкое применение черных паров, зяби и лущения стерни. Постановление требовало от работников сельского хозяйства правильного применения органических и минеральных удобрений, посева отборных семян высокоурожайных сортов, приспособленных к местным условиям.
Осуществление этих мероприятий должно было способствовать резкому повышению урожайности на землях, занимавших значительную часть сельской территории страны. Кроме того, эти мероприятия должны были повлиять на изменение климата на площади в 120 миллионов га, что превышало территории Великобритании, Франции, Италии, Бельгии и Нидерландов.
План созидания
в разгар холодной войны
Осень 1948 года, когда был оглашен план преобразования природы, была нелегким временем для Советской страны. В своем выступлении 25 сентября 1948 года на 3-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН глава советской делегации А.Я. Вышинский остановился на заявлениях министра обороны США Форрестола, военного министра США Ройала, заместителя начальника британских военно-воздушных сил Уолсли и других государственных деятелей стран Запада, в которых содержались угрозы нападения на СССР и союзных с ним стран. Вышинский заметил, что эти лица «выступают с планами использования военной авиации и атомной бомбы для разрушения таких советских городов, как Москва, Ленинград, Киев, Харьков, Одесса». Напомнил Вышинский и о выступлениях других деятелей западных держав, призывавших к бомбардировке Баку, Батуми, Донбасса и промышленных заводов Урала. (Менее чем через год стало известно, что министр обороны США Д. Форрестол, пугавший мир угрозой нападения СССР на «страны свободного мира» и призывавший к превентивной войне против нас, выбежал среди ночи на улицу с криком: «Русские танки ворвались в Вашингтон!» Вскоре, оказавшись в столичной психиатрической больнице, Форрестол выбросился из окна этого медицинского учреждения. Однако и после гибели Форрестола безумные призывы дать отпор «русской агрессии» не прекратились ни в США, ни в других западных странах.)
В то время в нашей стране еще не было широко известно о разработанном в США в 1948 году секретном плане «Чариотир», в соответствии с которым предполагалось сбросить 133 атомные бомбы на 70 советских городов в первые 30 дней войны и еще 200 атомных бомб в течение последующих двух лет военных действий против СССР. Строительство военных баз вокруг СССР, подписание в Брюсселе в марте 1948 года договора о Западном союзе, который стал предшественником НАТО, и другие воинственные действия западных держав свидетельствовали об их намерении воплотить свои агрессивные планы в реальность. Спровоцированный США, Великобританией и Францией в июне 1948 года «берлинский кризис» привел к тому, что ежечасно над территорией Восточной Германии летели транспортные самолеты, перевозившие грузы в Западный Берлин. У жителей Восточной Германии и советских солдат, находившихся там, не было уверенности в том, что пролетавшие над ними самолеты не имеют на борту атомных бомб.
Следует также напомнить, что в то время у Советской страны не было атомного оружия. У СССР не было и средств доставки мощных бомб по целям в западных странах. Признавая опасность сложившейся международной обстановки, руководство Советской страны вместе с тем демонстрировало хладнокровие. В своих ответах на вопросы корреспондента «Правды» 28 октября 1948 года Сталин не скрывал угрозу миру, рожденную политикой западных держав: «Политика нынешних руководителей США и Англии есть политика агрессии, политика развязывания новой войны». Оценивая же перспективу такого курса, Сталин заявил: «Это может кончиться лишь позорным провалом поджигателей новой войны. Черчилль, главный поджигатель новой войны, уже добился того, что лишил себя доверия своей нации и демократических сил всего мира. Такая же судьба ожидает всех других поджигателей войны. Слишком живы в памяти народов ужасы недавней войны и слишком велики общественные силы, стоящие за мир, чтобы ученики Черчилля по агрессии могли их одолеть и повернуть в сторону новой войны».
Новым свидетельством выдержки советского руководства стало постановление о строительстве лесозащитных полос в СССР. Оно ярко демонстрировало уверенность правительства Советского Союза в своей способности уверенно заниматься мирным строительством. Вскоре сталинский план преобразования природы был дополнен постановлениями о строительстве ряда крупных гидроэлектростанций, водохранилищ, оросительных каналов и ирригационных систем. На Волге были запроектированы две мощные электростанции – Куйбышевская и Сталинградская. Создававшиеся здесь водохранилища позволяли регулировать сток воды в Волге.
Был принят план строительства Волго-Донского канала, Цимлянской ГЭС и системы ирригационных сооружений, питавшихся за счет вод Цимлянского водохранилища.
На Днепре было намечено построить Каховскую ГЭС. Создававшееся Каховское водохранилище должно было давать воду степям Южной Украины и Северного Крыма. Вода должна была поступать по Южно-Украинскому и Северо-Крымскому каналам.
Грандиозное строительство было намечено между Аральским и Каспийским морями. Воды реки Амударьи должны были теперь течь по древнему руслу реки Узбой. Здесь же должны были быть возведены две гидроэлектростанции.
Планы строительства лесозащитных полос, гидроэлектростанций, водохранилищ, ирригационных сооружений воспринимались в контексте движения страны к коммунистической стадии общественного развития. Хотя в то время в программных документах партии не говорилось о конкретных сроках построения коммунистического общества, приближение к такому строю нередко описывали на страницах популярной среди детей научной фантастики. Так, в выпущенной вскоре после окончания Великой Отечественной войны книге Г. Адамова «Изгнание владыки» рассказывалось, что построение коммунизма могут ускорить Великие арктические работы, развернутые по воле автора примерно в 70-х годах ХХ века. А в начале 50-х годов в стране звучала песня, в припеве которой были слова: «В коммунизм великий Сталин нас ведет!»
«Украсим родину садами!»
Мечта о счастливой изобильной жизни порой отражалась в каменных гирляндах из плодов, которыми украшали фасады жилых домов и стены станций метро сталинской эпохи. Слова «город-сад», которые повторяли в морозный день строители Кузбасса, символизировали тягу советских людей к чудесной жизни, которую они непременно построят. Программа сооружения лесополос дала новый импульс для мечты советских людей о замечательном будущем. Слова «Украсим Родину садами!» вспоминали на многочисленных субботниках и воскресниках, в ходе которых высаживали садовые растения. Песня «Пионеры сажают леса» на слова Е. Долматовского стала частью оратории Д. Шостаковича «Песнь о лесах».
Стремление защитить урожаи от засух с помощью лесов имело глубокие исторические традиции в нашей стране. Значительный вклад в разработку научного почвоведения и лесоведения сыграли труды В.В. Докучаева, П.А. Костычева. После голода 1891 года правительство России организовало экспедицию под руководством крупнейшего русского ученого-почвоведа В.В. Докучаева, представившего практические рекомендации по борьбе с засухой с помощью создания лесозащитных полос. С 1898 по 1917 год в России было создано 11 полезащитных полос, 170 овражно-балочных насаждений, 52 пескоукрепительных насаждения.
Желание вернуть родной земле зеленый наряд вдохновляло деятелей русской культуры. В чеховских пьесах «Леший» и «Дядя Ваня» звучали страстные монологи в защиту леса. Герой пьесы по фамилии Хрущов, которого за фанатичную привязанность к лесу знакомые прозвали Лешим, с болью говорил: «Все русские леса трещат от топоров, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и все оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топливо… Когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный моими руками, я сознаю, что климат немножко и в моей власти, и что если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я».
Создание лесных барьеров на пути суховеев и пылевых бурь ускорилось после начала социалистического строительства в нашей стране. В 1931 году было принято постановление СНК и ЦК ВКП(б) о создании обширных полезащитных полосных насаждений на неорошаемых и орошаемых территориях. 26 октября 1938 года было опубликовано Постановление СНК и ЦК ВКП(б) «О мерах обеспечения устойчивого урожая в засушливых районах юго-востока СССР». За ним последовали другие постановления и указания руководящих советских и партийных органов о необходимости строительства лесозащитных полос.
Выполнение этих постановлений и указаний отразилось в резком увеличении лесозащитных посадок. Если до 1917 года в стране имелось 11 полезащитных полос на полях, то к 1941 году их стало 468. С 1918 по 1941 год в стране было создано 181 овражно-балочное и 265 пескоукрепительных насаждений.
О необходимости полезащитного лесоразведения говорилось и в постановле-
нии февральского (1947 г.) пленума ЦК ВКП (б). Возрождение разоренных городов совпало с мероприятиями по их озеленению. Деятели советской культуры выступали с призывами сберегать родную природу. В статье «В защиту друга», опубликованной 23 декабря 1947 года, известный советский писатель Леонид Леонов поставил важные вопросы лесопользования, которые затем стали центральными в его книге «Русский лес».
Главный герой этого самого значительного художественного произведения Леонова, опубликованного в 50-х годах, лесовод Иван Вихров говорил о громадной роли леса в истории русского народа: «Лес кормил, одевал, грел нас, русских… Лес встречал русского человека при появлении на свет и безотлучно провожал его через все возрастные этапы: зыбка младенца, кубарь, банный веник и балалайка, лучина на девичьих посиделках и расписная свадебная дуга, даровые пасеки и бобровые гоны, рыбацкая шияка или воинский струг, гриб и ладан, посох странника, долбленная колода мертвеца и, наконец, крест на устланной ельником могиле… Со временем, когда из материнского вулкана Азии, пополам с суховеями и саранчой, хлынет на Русь раскаленная человеческая лава, лес встанет верной преградой на ее пути. Не было у нас иного заслона от бесчисленных кровопроливцев, по слову летописца, кроме воли народа к обороне да непроходимой чащи лесной, служившей западней для врага».
Эти мысли и настроения разделяли миллионы советских людей еще до выхода в свет книги Леонова. Поэтому они с энтузиазмом восприняли программу строительства лесозащитных полос.
Забвение программы
преобразования природы
Однако советские люди не подозревали, что популярная программа будет скоро заброшена. 25 марта 1953 года, менее чем через три недели после смерти И.В. Сталина, значительная часть работ, которые были предусмотрены планом преобразования природы, была приостановлена. Вскоре стало ясно, что вместо насаждения лесополос среди степей возобладал принципиально иной подход, исходивший из распашки степных просторов. Инициатором такого подхода стал Н.С. Хрущев. Став с сентября 1953 года Первым секретарем ЦК КПСС, Хрущев настаивал на немедленном освоении целинных и залежных земель, хотя к тому времени ничего не было подготовлено для этого.
Избранный в начале 1954 года вторым секретарем ЦК Компартии Казахстана Л.И. Брежнев позже в своей книге о целине признавал: «Степь оказалась крепким орешком, более крепким, чем представлялась сначала. Дело не только в том, что вековая дернина, пронизанная, словно проволокой, корневищами, была так плотна, что едва поддавалась плугу. А еще и в том, что на казахстанской целине практически не бывает весны, что зима как бы сразу переходит в лето. Буквально следом за растаявшими снегами наступает жара, дождей в мае практически не бывает, земля быстро сохнет, превращается в камень, и пахать ее трудно… Первые борозды повсюду проложили торжественно, с митингами. Благополучно вспахали и первые клетки… Но вскоре увидели, что приходится останавливаться все чаще: моторы не тянули плуги, ломались лемеха, гнулись плужные рамы… Плуги, настроенные на обычную пахоту, никак не укладывали мощный, срезанный предплужниками слой дернины на дно борозды. Дернина торчала как попало, вкривь и вкось, не покрывалась комковатой нижней почвой. Дисковать такое поле было сложно».
Нет сомнения в том, что освоение целинных земель сыграло немалую роль в пополнении зерновых запасов страны. Там, где прежде была лишь голая степь, выросли сельскохозяйственные предприятия, возникли новые населенные пункты. Первый урожай, снятый с целинных земель, доказал возможность их использования. Брежнев вспоминал, что «в 1954 году впервые в своей истории Казахстан засыпал в закрома Родины почти 250 миллионов пудов зерна – на 150 миллионов больше, чем в самые благоприятные до этого годы».
Однако следующий же год стал свидетельством того, насколько рискованным является земледелие в этом регионе. По словам Брежнева, «1955 год называли «годом отчаяния» на целине… Мы знали на что шли, но одно дело – знать, а другое дело – видеть, как на твоих глазах гибнет драгоценный, таким трудом доставшийся урожай… Огромные массивы пшеницы сереют, белеют на глазах, шелестят пустыми, не успевшими налиться колосьями. А в довершение всего вдруг возникают горячие бури, они поднимают тучи пыли, рвут линии связи, срывают крыши домов».
Суховеи и степные бури, которые должны были остановить на юге страны полезащитные лесные полосы, разыгрались в небывалых масштабах по мере распашки целинных земель. Стремление добиться увеличения производства краткосрочным чрезвычайным мероприятием заводило сельское хозяйство в тупик. Тогдашний министр земледелия СССР И.А. Бенедиктов впоследствии так оценивал хрущевскую инициативу: «В середине 50-х годов, когда у нас впервые появилась возможность направить в сельское хозяйство крупные силы и средства, он (Хрущев) сделал ставку на массированное освоение целинных земель, что, конечно, давало очевидный и быстрый эффект, но в долгосрочном плане оказалось явно ошибочным решением. И дело не только в том, что освоение целины шло за счет регионов, которым надо было, напротив, уделить повышенное внимание, – Украины и Нечерноземной зоны России. Куда более пагубным оказался «стратегический разворот» сельского хозяйства в сторону экстенсивных факторов роста, в то время как в повестке дня стоял переход к интенсификации сельского хозяйства. Кстати, во всех странах такой переход сопровождался сокращением посевных площадей. Иными словами, надо было идти «вглубь», а мы, погнавшись за сиюминутными успехами, пошли «вширь», по заведомо ложному пути, потеряв на этом, без преувеличения, несколько сельскохозяйственных пятилеток».
Одновременно Хрущев развернул наступление на лесополосы, создававшиеся с конца 40-х годов. В отличие от героя чеховской пьесы со схожей фамилией, первый секретарь не заботился о лесопосадках.
На заседании Президиума ЦК 25 апреля 1963 года Н.С. Хрущев произнес длиннейший монолог, в котором досталось Леонову за его роман «Русский лес», а также Паустовскому, осудившему бездумное разрушение природы. Назвав «Русский лес» «нуднейшей вещью», Хрущев заметил, что «она довольно противоречивая. Есть там такие места: вот рубят лес, ну хорошо, когда его топорами рубили, а теперь, когда механические пилы, тракторы пришли, мол, ну конечно, жизнь пропала… Слушайте, это говорит человек, который ни черта не понимает в жизни». Очевидно, что Хрущев не разделял боль русского писателя за судьбу родного леса.
Такое впечатление усиливалось от атаки Хрущева на очерк Константина Паустовского, посвященного разработке гравия в черте Тарусы. Писателя возмутило, что каменоломню построили, не учитывая того, что нанесен непоправимый ущерб пейзажу только потому, что здесь добыча кубометра гравия была дешевле на две копейки. «Говорит, портит ландшафт, – возмущался Хрущев, – красивое место там, березочки растут… Ишь, говорит, две копейки. Эх ты! Да знаешь ли ты, что такое 2 копейки в миллионах и миллиардах кубометров! А какая разница, что здесь берут лес, в другом месте… Что такое ландшафт? Ведь это привычка… Вообще это глупость, реакционная глупость, но это выдается за защитников природы».
Вскоре в стране было ликвидировано 570 лесных станций, созданных в первые же годы строительства лесополос. Хотя было замечено, что там, где успели создать лесополосы, поля в меньшей степени страдали от суховеев, строительство лесных полос не было продолжено.
Падение Хрущева не изменило радикальным образом отношение руководства страны к лесополосам. Хотя кое-где лесопосадки продолжились, они были сведены практически к нулю после крушения советского строя. Лесополосы зарастали кустарником и теряли свои защитные свойства. Они стали вырубаться под постройку особняков для новых богачей. Пруды и водохранилища заболачивались или мелели. Хотя советский опыт строительства лесополос был взят на вооружение в США, Китае, Ливии (до вторжения туда западных наймитов) и в ряде других государств, в нашей стране великий план преобразования природы был заброшен и предан забвению.
