Библиотека действительно горела и при Юлии Цезаре, и при императорах Диоклетиане и Аврелиане, но значительная часть зданий сохранилась, некоторые погибшие манускрипты были восстановлены, и библиотека продолжала действовать. Христиане при патриархе Феофиле преимущественно разрушали языческие храмы, не посягая на книгохранилище, а приказ Умара-Ибн-аль-Хаттаба об уничтожении рукописей язычников не более чем легенда. Специалисты-историки пишут, что правда гораздо более прозаична и банальна. Библиотека разрушалась постепенно, все последние века Римской империи. Причиной гибели этого одного из семи чудес древнего мира стало обычное недофинансирование. Папирусные книги очень хрупкие. Они сохраняются от 100 до 150 лет, а потом разваливаются и превращаются в труху. Поэтому их нужно регулярно переписывать (в лучшие времена переписывали до 1100 свитков в год), а для этого нужны деньги – на материалы, на оплату труда переписчиков и т.д. Однако поздняя Римская империя находилась в постоянном экономическом кризисе: двор императоров и его гвардейцы жили в непозволительной, чудовищной роскоши, чиновники безбожно воровали, население уклонялось от растущих налогов, варвары отвоевывали самые богатые провинции… Имперское правительство постоянно отказывало руководству библиотеки, которое слало в столицу слезные прошения повысить финансирование. Ответы были ожидаемые: денег нет и на более важные нужды!
А переписывать указы императоров, официальные документы, жизнеописания и речи сенаторов, стихи поэта-любимца очередного властителя (которые забудут через 20 лет) все равно было надо: приедет инспекция, не обнаружит все это – можно и должности лишиться. Поэтому скудные финансы тратились на создание и воссоздание официозного глянца. На переписывание Платона и Аристотеля, Цицерона и Горация, Гомера и Вергилия денег уже не оставалось… Да и то сказать – охотников читать великие произведения древности с каждым десятилетием становилось меньше: школы приходили в упадок, молодежь больше интересовалась пирушками и боями гладиаторов, а императоров это вполне устраивало…
Так и погибла великая библиотека древности. Собственно, даже если арабы в VII веке ее бы и сожгли, то никакого урона культуре это бы ни принесло.
Параллель с нашим высшим образованием, кажется, очевидна…
2.
Либералы-западники, пришедшие к власти в 1991 г., затеяли и провели масштабные политические и экономические преобразования, в ходе которых доставшаяся России от РСФСР высшая школа получила убийственный удар. Это было большой неожиданностью для общественности того времени. Дело в том, что профессорско-преподавательский состав, да и широкие массы студенчества все годы перестройки активно поддерживали Ельцина и его команду младореформаторов. Наибольшие проценты депутаты-«демократы» набирали в наукоградах и университетских городах. А как же иначе: реформаторы – от Заславской до Гайдара – обещали за несколько лет превратить Россию в богатую европейскую страну на манер Швеции или Норвегии, где производства носят наукоемкий характер, а наука и образование подняты на невиданную высоту. На либералов-западников российская высшая школа смотрела как на выразителей своих интересов, а те не скупились на обещания. Сейчас уже мало кто помнит, что первый указ, подписанный Борисом Ельциным на посту президента РСФСР, назывался «О первоочередных мерах по развитию образования» и он предполагал увеличение финансирования учреждений высшего образования, формирование в них фондов социальной защиты для сотрудников, повышение стипендий студентам до минимальной зарплаты в промышленности, и зарплат ППС до 1,5 средней зарплаты в промышленности.
Но стоило Ельцину получить всю полноту власти (после того, как он ликвидировал федеральный центр, со товарищами подписав Беловежские соглашения), как он и его правительство, возглавленное Гайдаром, стали делать нечто совершенно противоположное. Наука и образование стали первой жертвой либеральных реформ в экономике. Зарплата преподавателей российских вузов не только не повысилась до 1,5 средней зарплаты в промышленности, а резко упала до 0,6% той же величины. Стипендия рухнула ниже черты прожиточного минимума. Сократилось и финансирование вузов. В 1992 г. был принят новый закон об образовании, по которому на образование можно было тратить всего лишь 10% бюджета (в послевоенном 1946 г. СССР потратил на образование 12,6% союзного бюджета, а в 1950-м на науку и образование уходило уже 37,8%). Однако и этот закон ельцинское руководство нарушало. В 1991 г. на образование в РФ было выделено 2,7% бюджета, в 1992 г. – 2,7%, в 1993 г. – 2,0%, 1994 г. – 2,08%, 1997 г. – 1,99%, 1998 г. – 2,06%, 1999 г. – 2,26% (А.П. Горбунов «Российская высшая школа в условиях рыночных реформ 1990-х»).
Практически образование было посажено на голодный паек. Государство строило капитализм, ельцинская «элита» делила между собой нефтегазовый комплекс СССР, а бедные преподаватели и студенты вузов были выброшены за черту бедности. Страдали не только люди, но и материальная база. Дефицит учебно-лабораторных площадей вузов составил к 1998 г. 64% от норматива. 20% зданий вузов требовали срочного ремонта. Вузам не хватало денег на обновление библиотек: в том же 1998 г. обеспеченность учебными книгами была 50% от расчетной потребности.
Но самое главное – шла постоянная утечка кадров. Ведущие ученые уезжали за рубеж, молодежь уходила из науки и образования в бизнес…
Дабы подбросить работникам образования «на жизнь», президент разрешил коммерциализацию образования. По закону об образовании от 1992 г. стало можно набирать на коммерческой основе абитуриентов в госвузы и открывать негосударственные частные вузы. Это действительно пополнило бюджеты университетов и кошельки преподавателей (каждый из которых в то время подрабатывал в 1–2 коммерческих вузах), но сильно понизило качество образования (особенно в негосударственных вузах, где преподаватели «шабашили», а не работали, ведь только 15% преподавателей в них были штатниками) и заложило почву для деградации всей российской вузовской системы. Обучение коммерческих студентов зачастую превращалось в профанацию, отчислять их опасались, ведь не на что будет ремонтировать здания, покупать учебники, платить зарплаты преподавателям…
Многим казалось, что приход к власти президента-патриота изменит ситуацию к лучшему. И поначалу эти ожидания вроде оправдывались. С приходом «тучных 2000-х», взлета цен на нефть на мировом рынке и финансирование образования в России стало улучшаться. В 2004 г. на эти нужды было потрачено 12% бюджета, в 2005 – 11,8%, в 2006 – 12,3%, в 2007 – 11,9%, в 2008 – 11,8%, в 2009 – 11,1%, в 2010 – 11,2%. Правда, как видим, цифры были все равно минимальные. Вспомним, что в 1950-м СССР тратил на науку и образование больше 37%! К тому же большая часть этих расходов Москва возложила на региональные бюджеты: из 12,7% 2004 г. только 2,6% поступали из федерального бюджета, из 11,8% следующего года из федерального бюджета было 2,4% и т.д. Поскольку большинство регионов у нас, мягко говоря, небогаты, любой легкий экономический кризис снова бы обрушил ситуацию в образовании (как это произошло после 2011 г.). Но все-таки в «стабильные 2000-е» было лучше, чем в 90-е. Преподаватели вроде вздохнули немножко свободнее, у них появилась возможность заниматься наукой, как прежде, готовиться к занятиям, а не бегать по 2–3 подработкам. Администрации вузов начали ремонты, закупки книг для библиотек…
Но не тут-то было… Именно с 2000-х началась череда особо разрушительных реформ в сфере российского высшего образования.
3.
В 2003 г. Россия в лице тогдашнего министра образования присоединилась к Болонскому соглашению (невзирая на открытое и активное несогласие большинства педагогического сообщества и студенческих масс). Надо заметить, что Болонское соглашение – это договор между странами Евросоюза об унификации пространства высшего образования. Необходимость его была связана с тем, что выпускники вузов разных стран ЕС переезжали из страны в страну (в Евросоюзе границ практически нет), а их национальные дипломы «не конвертировались» (работодателю в Англии было не очень понятно: что означает французская академическая степень). Российские сторонники болонизации нашего образования рассказывали общественности сказки о том, что, получив диплом челябинского или саратовского института, можно будет поехать в Евросоюз, потому что российский выпускник будет таким же бакалавром, как и выпускник Сорбонны. Конечно, всем было понятно, что это полная чушь; во Франции или в Германии и своих выпускников, мечтающих о работе, немало. И почему это наша система образования должна готовить специалистов для стран ЕС? И вообще, какое отношение стандарты ЕС могут иметь к образованию в стране, которая не является членом ЕС? У нас тогда было свое международное объединение – СНГ, из стран СНГ к нам ехали на работу тысячи людей, и конвертируемость российских дипломов с казахскими или таджикскими была гораздо важнее, чем подгонка их к абстрактным европейским стандартам. Но правительство приняло другое решение…
Вскоре даже самым наивным стало ясно – коренная причина всей этой реформы не что иное как снижение расходов государства на высшее образование. Ведь никакой академической мобильности и свободы преподавания, которые требовала Болонская конвенция, у нас так и не ввели. Ограничились переходом со специалитета на бакалавриат. То есть если раньше учителя готовили 5 лет, то теперь 4 года. По данным агентства «Эксперт РА» (RAEX) в 2018 г. государство тратило за год обучения 1 студента-бюджетника в МФТИ 1,1 миллиона рублей, в МГУ – 734 тысячи рублей, в вузах Топ-100 – 315 тысяч рублей. Немаленькие суммы удалось «сэкономить» под благовидным предлогом поднятия нашего высшего образования на европейский уровень! Появилась, правда, магистратура, но в нее ведь идут далеко не все (по некоторым данным, до 30% бакалавров), поскольку закон (ФЗ№273) приравнял четырехгодичный бакалавриат к полному высшему образованию. К тому же бюджетных мест там гораздо меньше, а если студент решил изменить специальность, то это для него – второе высшее, и оно по закону платное…
Естественно, уровень подготовки выпускников серьезно снизился, но государство это вообще не волновало… Разумеется, кроме ряда особых вузов, на которые болонскую реформу не распространили. К ним относятся инженерные, медицинские вузы, а также вузы Минобороны, МВД и ФСБ. Из этого перечня, кстати, видно, какие вузы государство действительно считает нужными для себя (а все разговоры о том, что Болонская система позволит повысить качество образования – это, как говорится, «в пользу бедных»; иначе на «Болонку» в первую очередь перевели бы спецслужбистов и полицейских с нефтяниками).
Но и такой экономии нашему государство показалось мало. По его мнению, вузы, которые уже 20 лет финансируются по остаточному принципу, еще имели задел «затянуть пояса потуже». Можно выделять на них денег и еще меньше – для этого придумали систему «подушевого финансирования». В 2012 г. в своих знаменитых майских указах президент Путин потребовал перехода к «нормативно-подушевому финансированию программ высшего образования» к июню 2013 г.
Что это значило? Если раньше вуз получал ежегодный финансовый транш из центра и мог тратить его на свои нужды, не считаясь с количеством студентов (которых в один год может быть больше, в другой меньше), то теперь такое стало невозможным. Если в определенный год в вуз поступило на 1 тысячу абитуриентов меньше и еще 500 человек были отчислены за неуспеваемость, будьте добры – деньги верните и в следующем году получите существенно меньше, чем в нынешнем. Ректора стали слать в министерство недоуменные письма: как же так? Допустим, 18 лет назад была «демографическая яма», родилось детей мало, значит, в этом году мало придет абитуриентов. А потом был демографический подъем, и в следующем году придет много. Но деньги-то у нас уже отобрали, и вуз вынужден увольнять преподавателей, потому что им нечем платить… В следующем году новых набирать? Они что, будут стоять под дверями и ждать?
А как быть со студентами-лентяями, двоечниками? Их теперь отчислишь за неуспеваемость и денег на ремонт лабораторий лишишься? А из Москвы на все эти бестактные вопросы глухо отвечали, что это же знаменитые майские указы знаменитого президента, поднявшего страну с колен! Те, кто посмел усомниться в его государственной мудрости и прозорливости, сами очень быстро зарплаты лишатся вместе с должностью…
Так и осталось у нас это финансирование, которое, как вы понимаете, тоже не сделало наше высшее образование качественнее и привлекательнее, зато государство снова сэкономило несколько миллиардов…
И уж, конечно, все эти годы не останавливалась компания по сокращению вузов в РФ. За 2014–2018 гг. сократили половину высших учебных заведений России – 1097 вузов и их филиалов. И это не предел – Минобрнауки в 2017 г. заявило, что планирует сократить 80% филиалов вузов. Вузы бились за свои филиалы до последнего. О сохранении их просили преподаватели, студенты, их родители и даже мэры, члены администраций малых городов. Ведь что такое филиал хорошего, качественного столичного вуза в маленьком городке? Пока он есть, молодежь остается в городе, учится, потом работает там же; в городе есть свои инженеры, учителя, врачи. Но чиновники от образования оставались непреклонными: у них ведь не глаза, а табло калькуляторов, где светятся цифры и знаки долларов. Если можно где-то что-то урезать и сократить, их ничто не остановит. Сам Путин в 2018-м встал на защиту чиновников: мол, в 1990-е у нас много развелось новых вузов, где не образование давали, а «штамповали корочки»… Странная логика: если уж вуз есть, построены здания, имеются классы, лаборатории, работают преподаватели, то пошлите туда хорошего руководителя, вложите деньги, произведите переквалификацию преподавателей и в регионе появится еще один хороший вуз… Но легче же всё закрыть, здания продать, преподавателей выбросить на улицу, а молодежь пусть едет в Москву в «Макдональдсе» посуду мыть…
Сегодня появилась проблема дистанта. Конечно, она вызвана пандемией, но где гарантия, что наше руководство не воспользуется этим, чтоб снова сэкономить на всем? Если преподаватели работают удаленно, то можно снизить им зарплаты под предлогом, что не надо тратиться на транспорт, можно сдавать пустующие вузовские площади…
4.
Отношение нашего государства к системе высшего образования вполне укладывается в общую тенденцию поведения руководства постсоветской России. Она состоит в максимальном освобождении государства от «груза социалки». Причем, если в 90-е годы все это делали спонтанно, хаотично и с оглядкой на общественные протесты, то после прихода к власти второго президента принялись за социалку методично. Вспомним, что уже через год после выборов, в 2001 г., Владимир Путин подписал закон о пенсионном обеспечении, по которому значительная часть пенсионеров была переведена на систему пенсионного страхования. Это значило, что обычные граждане сами должны теперь откладывать деньги на свою пенсию – через Пенсионный фонд. Государство отныне обязывалось поддерживать в старости лишь бывших госслужащих. В 2004 г. Путин заявил, что пора переходить к страховой и коммерческой медицине, то есть к медицине за счет самих граждан. Как видим, реформа вузов стала лишь следующим логическим шагом…
Специалисты утверждают, что если такая политика продолжится, то в стране останется около 100 вузов приличного уровня. Смею предположить, что это будут вузы силовых ведомств, нефтегазовые вузы, да еще пятерка московских и питерских университетов, накачанных деньгами для демонстрации миру «наших достижений»… Сырьевому придатку Евросоюза ни к чему система образования второй сверхдержавы мира, равно как и другие ее социальные инфраструктуры.
Выпускается с июля 1956 года
