Да, Советский Союз был великой державой, одним из двух центров тяжести в мировой политике, лидером, за которым шли народы и страны, а нынешняя Россия – страна победившей посредственности, чье лидерство по ряду направлений обусловлено, как правило, опять же советским наследием. Современной России нечего сказать не только всему остальному миру, но и самой себе. В современной России нет отчетливых представлений ни о добре и зле, ни о морали и нравственности, ни о границах и пределах чести и достоинства. В современной России можно снимать кинокомедии о блокадном Ленинграде. Можно купаться в потоке лжи и радоваться собственной оболваненности. Здесь считается за доблесть истязать на камеру животных и насиловать толпой многодетную мать. Здесь модно говорить о Боге, ведя при этом жизнь в высшей степени небогобоязненную. Российское общество, в отличие от советского, перестало быть здоровым.
Принято различать общества «традиционные» и «современные». Понятия эти, конечно, условные и не оценочные, они существуют сегодня и существовали несколько веков назад. Возможно, в чистом виде нет ни того ни другого. Главное различие двух обществ заключается во взгляде на человека, в понимании его места в мире. В «современном» обществе человек понимается как индивид, как самостоятельная, независимая и самоценная личность, ни с чем не связанная единица. Для «традиционного» общества человек – часть целого. Часть семьи, общины, коллектива, часть народа как большой семьи, часть космоса, часть мироздания. Когда люди, принадлежащие к «современному» обществу, с гордостью заявляют, что родились в свободной стране, они имеют в виду именно то обстоятельство, что их выбор ничем и никем не связан, что выбирают они только удобное и приятное и не опутывают себя обязательствами и навязанным долгом.
С точки зрения «современного» общества народ – собрание граждан, свободных индивидов, обладающих всяческими правами. С точки зрения общества «традиционного» народ – семья, спаянная общей памятью, общим настоящим и видением будущего. Отношения в «современном» обществе регулируются меной, рынком и конкуренцией. В «традиционном» обществе рынок лишь занимает отведенное ему место, гораздо большее значение придается долгу, совести, служению, принуждению, дару. То есть отношения в «традиционном» обществе выстраиваются по аналогии с семьей. По той же причине это общество всегда строго иерархично.
В «современном» обществе нет единой системы ценностей, нет общей этики. Сегодня мы зачастую с удивлением наблюдаем, как в странах Запада обнаруживаются все новые и новые права, нуждающиеся в защите, и новые ценности, имеющие право на существование. В России, где «традиционное» общество противостоит наступлению «современного», нет пока что понимания карикатур в стиле Charlie Hebdo и свободы, допускающей публикацию таких карикатур. Зато Запад, где «современное» общество давно вытеснило «традиционное», как раз на основании такого неприятия считает Россию рабской страной с рабской психологией. В «современном» обществе человек – атом, самостоятельная и неделимая частица, в «традиционном» – часть большого целого. Быть частью целого для атома означает потерять свободу, стать рабом.
Разное понимание государства также присуще обоим обществам. Если для «современного» общества государство – механизм, регулирующий отношения, своего рода сторож с колотушкой, то для общества «традиционного» государство сродни строгому отцу и наделено почти сакральным смыслом, либо исполняя божественное волеизъявление, либо воплощая мечту народа о правде и справедливости.
Советское общество было, очевидно, «традиционным», что во многом объясняет, почему советские граждане с такой легкостью отринули утратившее свой сакральный смысл государство. Новое, постсоветское, общество переживает тяжелый и затяжной конфликт: оно сохранило «традиционные» черты, но успело приобрести и «современные». С одной стороны, многие сегодня не против, чтобы в школу вернулось воспитание, а на телевидение – цензура. Но с другой – уж пусть лучше свобода слова, плюрализм мнений и права потребителя. Да и российская власть не просто не собирается реставрировать «традиционное» общество, но и всячески на каждом шагу дает понять, что Россия развивается по западному пути, что воспитывать надо индивидов и потребителей, что общих ценностей и общей этики у нас нет, что отношения должен регулировать рынок, а помогать ему в этом должна конкуренция.
Пожалуй, ярче всего разница между двумя обществами видна на примере отношения к молодежи и пожилым людям. В России это две категории граждан, более других пострадавшие от замены семьи на рынок. Вспомним пресловутую монетизацию, когда дело было не только и не столько в замене льгот на деньги. Льготы воспринимались как дар, и потому, даже не отдавая себе в том отчета, люди чувствовали, что происходит не просто замена старого на пусть даже более удобное новое, не реформа, но ломка чего-то глубинного и важного. Государство дало понять, что «дар» – это анахронизм, пережиток «традиционного» общества и что легализация мены, занявшей место дара, это шаг навстречу обществу нового типа. Здесь и подчеркнутая отстраненность, и утверждение, что каждый сам за себя, и уничтожение остатков доверительности, ощущения, что человек не одинок и не брошен с грошовой подачкой, что он – часть целого.
Похожая история с молодежью. Отказавшись от воспитательной роли образования, власть, а за ней и все общество демонстрируют безразличие к молодым людям, нуждающимся, по понятной причине, в наставлении и руководстве. В каком-то смысле молодежь оказалась беспризорной, предоставленной самой себе, что и не замедлило сказаться на уровне подростковой преступности, на количестве самоубийств, на том, что не так уж давно называли морально-нравственным обликом.
Все это особенно интересно в связи с рубежной датой – 100-летием комсомола, потому что дает лишний повод сравнить и задуматься: так нужна или нет общая этика, общие ценности, воспитательная роль образования и, наконец, организация, регулирующая жизнь молодежи в масштабе страны? Ведь комсомол, возникший по инициативе снизу, действительно вскоре стал передовой силой, распространяющей влияние на всю советскую молодежь. В лучшие свои времена комсомол не просто сплотил людей в возрасте от 14 до 27 лет, но сумел дать молодому человеку то, в чем он нуждался на протяжении, наверное, всей человеческой истории: достойные примеры, объяснение многих явлений жизни, выход за пределы обывательского существования – гиблой для многих обыденности.
В советском «традиционном» обществе подростки не были предоставлены сами себе – в школе им не просто оказывали образовательные услуги, но и воспитывали. Воспитанием помимо школы занимались литература и театр, кино и телевидение. Все это находилось в ведении государства, а государство придерживалось совершенно определенного взгляда на молодежную политику: воспитание строителей коммунизма, что отнюдь не сводилось к лозунгам. Нелишним будет вспомнить, что именно это значило, из чего слагался облик нового человека.
Прежде всего в обязанность молодому человеку вменялось учиться, овладевать знаниями, затем его задачей должна была стать защита Родины и мира. Молодым людям предписывалось быть бесстрашными, жизнерадостными, уверенными в своих силах, готовыми преодолевать трудности. Задача молодежи – учиться, чтобы строить новую жизнь, новый быт, новую культуру. Само собой, новую жизнь не построишь без понимания общественных интересов, сути общественно-экономического устройства. Поэтому изучению трудов классиков марксизма-ленинизма уделялось в учебных заведениях немало внимания.
Подросткам ни на словах, ни на примерах не внушалось, что они индивиды, личности с особенными правами, их не учили, что стремиться нужно к личному успеху, что успешных или известных хоть чем-нибудь людей все уважают или что деньги решают все. Например, в книге «О моральном облике советского молодого человека» (Ленинград, 1949) говорится, что «беззаветная любовь к социалистической Родине, самоотверженность и творчество в труде, правдивость и честность перед народом и партией, чувство дружбы и товарищества по отношению к людям, с которыми совместно строишь коммунизм, моральная чистота в семье и быту, большевистская идейность и принципиальность во всем – вот те высокие качества, которые должен воспитывать в себе каждый строитель коммунистического общества, подлинный герой нашего времени». Даже когда разговоры о строительстве коммунизма стали вызывать улыбку, культ образования и начитанности все еще сохранялся, чувство коллективизма, то есть сопричастности к большой семье, прививалось и поддерживалось, а эгоизм и собственничество неизменно осуждались. Не было в советской школе такого ученика, который не знал бы о пионерах и комсомольцах – героях. Примеры героизма и самопожертвования, жизней, отданных «за други своя», постоянно проходили перед глазами каждого школьника.
Но ничего похожего ни на комсомол, ни на какое-то его подобие появиться сегодня не может. Комсомол был частью советского «традиционного», иерархического общества с единой этикой и семейным типом устройства. Несчастье современного подростка в том, что, даже захоти он подчинить повседневную жизнь высоким целям и общественным интересам, едва ли у него получится что-нибудь путное, потому что условий для реализации лучших человеческих качеств в современном российском обществе не существует. Коллективизм, самоотверженность, моральная чистота… Все это никакого отношения не имеет к дню сегодняшнему. Более того, существующие ныне условия способны только искалечить психику. Ведь нынешнее российское общество оказалось каким-то инвалидом – оно ушло от «традиционного», но не стало «современным».
Власть давно и упорно твердит, что Россия никуда не свернет с либерального пути развития, то есть что на смену «традиционному» должно-таки прийти «современное» общество с человеком-индивидом, отсутствием общей для всех этики, с рынком как регулирующим механизмом, с конкуренцией и успехом как самоценным высшим достижением любого индивида. Однако, пытаясь сочетать либерализм в качестве общественно-экономической модели с ортодоксальными религиями в качестве идеологии – а религии в современной России играют роль именно идеологии, – власть только спровоцировала и усугубляет раздвоение общественного сознания. Человек оказался зажат между двумя догмами, пытаясь совместить борьбу за права со смирением, а психологию успеха – с нестяжательством, наблюдая попутно, насколько преуспевает в этом Церковь и так называемая элита.
Получается, что общество, сохранившее еще с советских времен «традиционные» черты, сопротивляется насаждаемому либерализму и в то же время должно научиться сочетать этот либерализм с ортодоксальными вероучениями, стать, например, православным либералом. Но это то же самое, что стать законопослушным вором или честным взяточником. Даже в православном большевике меньше противоречий, чем в православном либерале. В результате такого скрещивания получается какой-то унылый гибрид. Так, например, в XIX в. обсуждать свой личный религиозный опыт в светских беседах было как-то не принято.
В русской литературе не встречаются подобные описания, за исключением, может быть, пьес А.Н. Островского или «Ханжушки» А.И. Куприна: «Если вы хотите видеть ханжушку во время самого кипучего момента ее жизни, зайдите в лавру во время большого праздника. Вы увидите ее в гостинице сидящей в кругу купеческого семейства, пьющей «с угрызением» тридцатое блюдечко чаю и рассказывающей своим непрерывным полушепотом: А то еще показывали той страннице иноци афонстии вздох святого Иосифа Аримафейского. Когда этта, значит, завеса-то раздрася, он, батюшка, и воздохнул от своего сокрушенного сердца, а ангели святии тот вздох и собрали в малую скляницу, на манер пузырька аптекарского. Так он, этот вздох, в склянице и содержится, бычачьим пузырем сверху затянут, и кто на его, на батюшку, с верою смотрит, тому от запойной болезни очень даже помогает».
Зато стоит заглянуть в Фейсбук, как ханжушки просто посыпятся вам на головы. Только если у Куприна это были темные и безграмотные старухи, то ныне речь идет о вполне культурных и даже образованных людях дееспособного возраста. Но в показной религиозности всегда есть нечто настораживающее, напоминающее евангельского фарисея: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю…» Этакое сочетание духовности с психологией успеха.
В результате этих жестоких экспериментов раздвоенность сознания и поведения, лицемерие, расхождение слова и дела становятся почти что нормой. Нечего и говорить о том, какое влияние такая действительность оказывает на неокрепшие умы, что за примеры перед глазами у современного подростка. В стремлении переделать общество власть просто сделала его уродом – оказавшемуся под тяжелейшим прессом, в условиях многоуровневой раздвоенности человеку все труднее сохранять здоровый рассудок.
Повторимся: нет смысла оценивать, что лучше – «традиционное» или «современное» общество. Дело в другом. Запад веками шел к своему индивидуализму и рынку со свободной конкуренцией. Возрождение, Реформация, Просвещение, буржуазные революции вехами стоят на этом пути. Россия жила иначе. «Традиционное» общество оставалось «традиционным» и в эпоху крепостного права, и в советские времена, сохраняя как иерархичность, так и единую систему ценностей, коллективизм, отношение к человеку как к части целого.
Человек постиндустриального мира переживает не лучшие времена. Отвоевав у природы ее блага, он стал жертвой тех соблазнов, что сам же и создал, – дешевый fast food породил массовое ожирение, распространение сердечно-сосудистых заболеваний и диабета; связь, включая интернет, и транспорт привели к увеличению рабочей недели, сокращению сна и физической активности, стрессам и депрессиям; идеал денежного успеха и невозможность для многих его добиться стали причиной тревожности, ухудшения психического здоровья и роста преступности. Но в России ситуация усугубляется еще и варварской по отношению к обществу политикой. Государство, чье главное назначение в сохранении, воспроизводстве и развитии общества, словно задалось целью сделать все с точностью до наоборот. Те, кто взялся ломать страну через колено, не просто уничтожили советский строй с его промышленностью, пенсионной системой, медициной и образованием, но и запустили шизофренизацию российского общества. Подростковая преступность, жестокость, тяга к самоубийствам – это, скорее, нормальные и закономерные явления в таких условиях. И едва ли стоит ожидать улучшений в будущем. До тех пор, пока государство не сможет предложить продуманную и взвешенную программу общественного развития, учитывая интересы самых разных групп, ничего принципиально измениться не может.
