(Продолжение)
Зато сегодня утро солнечное, облака редкие, небесная просинь чистая. Как тут сядешь за ноутбук, когда оставшееся редкое золото осени зовет на улицу?!
Мы с Жоркой плетемся по городской аллее. Хотя утро уже не раннее, но на аллее редкие прохожие, а на обветренных скамьях нет почти никого. Мы усаживаемся на скамейку, на которой надпись: «Скамейка примирения». Она вогнутая, поэтому любая пара волей-неволей будет жаться друг другу. Предполагается, что примирение поссорившихся может наступить непременно из-за близости тел. Хотя мы и не ссорились, я говорю Жорке: «Ближе к телу!». Пес, дрожа, жмется ко мне: утро хоть и солнечное, но холодное, а грифоны – известные мерзляки. Даже в одежке, если остановиться на продолжительное время, у них начинается тряска, будто их покусал малярийный комар.
— Ишь ты, как его трясет! – говорит мне подошедшая к скамье бывшая учительница, которую я давно знаю. Теперь, как и я, она на пенсии.
— У меня пикенес. Почти не прогулочный пес. Квартирный. Тоже холода боится, как ни кутай. Зато бесстрашный. Готов умереть за меня. Знаете, приходят ко мне ученики (репетиторством занимаюсь), так не угомонишь: звенит и звенит на них лаем.
— Что же, пенсии, должно быть, не хватает, раз репетиторством увлекаетесь? – спрашиваю я, потому что мне, как бывшему учителю, больно, что детям недодают знаний в школе…
