Ну а если в стиле писателя присутствовало и сатирическое начало, тут уж фарисеям раздолье для интерпретации его произведения в нужном им направлении – и неважно, что автор борется вовсе не с советской властью, а с извращениями народной сути ее, выступает за очищение от пут неправедно привнесенных, не соответствующих характеру русского и советского народа. «Я со своих позиций не сойду никуда и никогда, – говорил Андрей Платонович Платонов. – Всё думают, что я против коммунистов. Нет, я против тех, кто губит нашу страну. Кто хочет затоптать наше русское, дорогое моему сердцу. А сердце мое болит. Ах, как болит!»
К губителям «нашей страны» Платонов относит и бюрократов, искажающих идеи коммунизма, подстраивая их для собственных дел, и бездумных исполнителей указаний начальства, и даже обычных обывателей, всецело поглощенных бытовыми интересами и особо не вникающих в смысл и назначение человеческой жизни. Страна представляется ему огромным мирозданием, где должны утверждаться честные и открытые отношения между людьми, социальная справедливость, благоприятные обстоятельства для производственного, научного и художественного творчества, двигающих общество к духовно-нравственным и социально-экономическим высотам. И если сегодня об этом пишут серьезные и объективные литературоведы, то вновь появилось, и немало, антисоветствующих истолкователей писательской и житейской судьбы Платонова, но, поскольку спорить с их односторонними выводами бессмысленно, обратим внимание читателя на гуманистическую и, следовательно, социалистическую направленность его произведений, художническая природа которых обусловлена классовой и трудовой принадлежностью автора. Недаром в статье «Культура пролетариата» (1920) он писал, что вслед за социальной революцией «сознание станет душой пролетария, а борьба с окружающими тайнами – его смыслом и благом жизни» и что «перед этим интеллектуальным переворотом мы сейчас живем и к нему готовимся»…
Его отец – Платон Фирсович Климентов – был машинистом паровоза и слесарем в железнодорожных мастерских Воронежа, членом ВКП(б), дважды Героем труда, мать – Мария Васильевна Лобочихина – занималась домашними делами. Андрей родился 28 (16) августа (хотя сам называл 1 сентября) 1899 года в многодетной семье, родившей 11 детей, из которых 5 выжили, помогал родителям, работая подсобным рабочим, слесарем, литейщиком, конторщиком, экспедитором; в 1919–1920 годах воевал в Красной Армии. Поступив в 1918 году на первый курс историко-филологического факультета Воронежского государственного университета, он через год перешел оттуда на электротехническое отделение Воронежского рабочего железнодорожного политехникума и впоследствии отлично показал себя в качестве инженера-изобретателя, выпустив брошюру «Электрификация». С успехом занимался как руководитель разных организаций гидротехники и мелиорации, все же ощущая неодолимую тягу к литературе. Первые рассказы – «Сережка» о мальчике-забияке (1917), «Очередной» (1918) о гибели в плавильне малолетки Вани, напечатанные в еженедельнике «Железный путь» вместе со стихотворением «Поезд», – были лишь пробой пера, а вот заметки, статьи, очерки в «Известиях Совета обороны Воронежского укрепленного района» и в «Красной деревне» уже проявили своеобычный стиль будущего писателя, соединяющего общемировое и коллективистское с личным и глубоко выстраданным.
Такова и его статья «Ленин». Владимир Ильич, как известно, всячески противился чествованию в связи с 50-летием со дня рождения своего, тем весомее, важнее, показательнее слова молодого Андрея Платонова, называющего великого вождя «первым работником русской революции, великим другом труда». С искренней взволнованностью Платонов пишет: «В этот день вся Красная Россия, все истомленные, заработавшиеся люди, в мастерских городов, на оттаявших пашнях, пусть все вспомнят его, всю свою жизнь горящего в нечеловеческом ежедневном труде за наше освобождение, за честную жизнь на земле. В непрерывной жертве и самоотречении он забыл про себя, слившись с интересами дела, которому отдался в юности… Вся его душа и необыкновенное, чудесное сердце горят и сгорают в творчестве светлого и радостного храма человечества на месте смрадного склепа, где жили – не жили, а умирали всю жизнь, каждый день, жили в мертвой тоске наши темные, загнанные отцы». Тогда Платонов высказал то, что позднее станут часто повторять многие другие: «Ленин – это редкий, быть может, единственный человек в мире. Таких людей природа создает единицами в столетия».
«В нем сочетались ясный, всеохватывающий, точный и мощный разум с нетерпеливым, потому что слишком любящим, истинно человеческим сердцем, – продолжает Платонов далее. – И все это сковано единой сверхчеловеческой волей, направляющей жизнь к определенным раз поставленным целям, не позволяющей склоняться и колебаться». Но главное, подчеркивает писатель, что Ленин «вперед узнал и высказал тайную, еще не родившуюся мысль, сокровенное желание миллионов трудового народа – и не одной России, а всего мира. Тайную и самую глубокую мечту о власти высшей справедливости на земле, которой оказалась, как показала жизнь, рабочая советская власть. Ленин не только первый заговорил об этой власти, но и начал работать, чтобы на самом деле такая власть была у трудящихся людей, пока не добился своего». Емко определяет Платонов лидерские качества Владимира Ильича: «Он наитием, чутьем предугадывает, как надо бороться в данную минуту, чтобы быть ближе к победе». И с четкостью обобщает: «Чуткость вождя и неиссякаемое озарение гения, избранника – вот что живо в Ленине и делает его нам родным и близким, вот что поражает наших врагов. Он и восставший, побеждающий народ – это одно», призывая всех людей и поныне: «И пусть с новою силой вспыхнет в наших сердцах пламя творчества радостной правды на земле!»
За действительное выдают свое желаемое те, кто пишет о якобы разочаровании Платонова в «коммунистических иллюзиях». Сатира, к которой он вскоре обратился, выделялась на фоне ироничности писавших фельетоны коллег своей социальной всеохватностью, не склонной к избирательности тем и персонажей. «Мы уже привыкли к тому роду литературы, который был у нас в девятнадцатом веке и продолжился в веке двадцатом. Существуют определенные способы создания такой литературы, отвечающие нашему вкусу и нашему вниманию, – говорил Валентин Григорьевич Распутин. – Платонов совсем другой человек и писатель. Такое ощущение, что он пришел из таких глубин и времен, когда она, быть может, только-только начиналась и избирала русло, по которому направить свое течение. И где только-только начинался русский человек и русское мышление. Поэтому у него все «не по правилам» позднейшей литературы. Совсем другой мир – реальный и одновременно ирреальный; какое-то иное расположение слов и даже иные формы слов, иные мысли, еще не говорившиеся и не затвердевшие; иные у героев души, открывающиеся лишь чистому».
Соглашаясь с проницательностью этих суждений, нельзя не добавить, что платоновская изобразительность находилась в глубинном родстве с классическими традициями русской литературы, скажем, с М.Е. Салтыковым-Щедриным, о чем свидетельствуют и прямые совпадения в текстах: «…Чтобы построить деревенский колодец, техник должен знать всего Карла Маркса» (А. Платонов. «Город Градов»); «…Нынче, говорят, и свиней пасти, так и то Корнелия Непота (древнеримский историк и биограф, жил между 99-м и 24-м гг. до н.э. – Э.Ш.) читать надо» (М.Е. Салтыков-Щедрин. «Дневник провинциала в Петербурге»). Стихи Платонова «Голубая глубина» (1922) и ритмически, и композиционно явно перекликаются со стихами его великих земляков – Алексея Васильевича Кольцова и Ивана Саввича Никитина. В предисловии к ней Георгий Захарович Литвин-Молотов (Литвинов), партийный работник и редактор, друг и соратник Андрея Платонова, активно помогавший ему, отмечал, что перед нами «поэзия борьбы, огромного внутреннего напряжения, постоянной активности», а весьма и весьма требовательный Валерий Яковлевич Брюсов писал: «В своей первой книге стихов А. Платонов настоящий поэт, еще неопытный, неумелый, но уже своеобразный», чья емкая образность проявилась уже, например, в стихотворении 1918 года «Поезд»: «Вьется, вьется, вьется / Путь стальной змеей – / Встречный лес смеется / Дружною семьей… / Льется, льется, льется / Стон груди стальной, / И звонко раздается песнею родной…»
Неудачи с попытками вступить в партию из-за местных интриганов не поколебала идейных убеждений Платонова. Он пишет статьи «Коммунист принадлежит будущему», «Ответ мещанину», «Коммунизм в сердце человека», «Огни Волховстроя», рассказ «Как зажглась лампочка Ильича» о косности деревенского мышления, еще не способного сблизиться с революционными идеями, о расслоении села на непримиримые классы. После рождения 25 сентября 1922 года в семье сына Платона (с будущей женой Марией Александровной Кашинцевой он познакомился в 1920 году) писатель публикует рассказ «Потомки солнца», где в жанре фантастики описывает, как инженер Вогулов изобретает новый земной шар, в котором все движется с ускоренной энергией, но приходит к простому выводу, что «только любящий знает о невозможном, и только он смертельно хочет этого невозможного и сделает его возможным, какие бы пути ни вели к нему». В мае–июне 1926 года Платонов переезжает в Москву, надеясь на более полное исполнение своих литературных планов. Но одно дело участвовать воронежскому литератору в работе Первого съезда пролетарских писателей с правом решающего голоса и совсем иное – оказаться в центре повседневной писательской жизни, сосредоточенной в различных группах и группочках, непримиримых друг к другу, воюющих между собой, тогда как его вела, писал он Г.З. Литвину-Молотову, «долгая упорная детская мечта – стать самому таким человеком, от мысли и руки которого волнуется и работает весь мир ради меня и ради всех людей – и я каждого знаю, с каждым спаяно мое сердце».
В Москве Платонов сближается со сравнительно терпимой к разным эстетическим концепциям литературной группой «Перевал» и его журналом «Красная новь», но печатается и в «Октябре», где в 1929 году вышел рассказ «Усомнившийся Макар», вызвавший критический отзыв И.В. Сталина, на что мигом среагировал Л. Авербах в статье «О целостных масштабах и частных Макарах». В год, названный «великим переломом», сатирический рассказ этот, да еще с особенным платоновским стилем, воспринимался в прямом политическом контексте, хотя Лев Чумовой, живший «голым умом», напоминал Троцкого, да и Макар, больше заботившийся «не о хлебе, а о зрелищах», не был ему антиподом, и жили эти «два члена государства» не сами по себе, но «среди прочих трудящихся масс». Но таковы были тогда общественные обстоятельства, что сказанное наверху принималось к исполнению сообразно видению исполняющих, зачастую или не шибко грамотных, или действующих сознательно наперекор, опираясь при этом на «сигналы бдительных граждан». А вдобавок дружба с Борисом Пильняком, вскоре репрессированным (реабилитирован в 1956 году), соавторство в пьесе «Дураки на периферии» – и пошло-поехало. Отрицательное отношение критики приложилось по инерции и к повести «Впрок», где показаны в ироничном плане перегибы в коллективизации крестьянских хозяйств. Однако в 1933 году Андрея Платоновича включили в число писателей, изучавших жизнь после революции в Туркменистане; в результате двух поездок туда он напишет рассказ «Такыр» и повесть «Джан» – о распространении идей революции среди восточных народов, полностью опубликованную, правда, лишь в 1964 году.
Произведения Платонова конца 20-х – начала 30-х годов становятся, тем не менее, заметной и неотрывной частью советской литературы: сатирическая повесть «Город Градов», разоблачающая туповатых бюрократов, исповедующих «принципы обезличивания человека с целью перерождения его в абсолютного гражданина с законно упорядоченными поступками на каждый миг бытия», научная фантастика «Эфирный тракт» – повесть из времен царя Петра Первого, однако навеянная периодом работы писателя инженером-мелиоратором в Тамбове, «Ямская слобода» – из истории родных мест, «Сокровенный человек» – о Гражданской войне, когда крестьяне в поисках лучшей доли идут на смерть, в отличие от белых офицеров, заботящихся о себе, а также отрывки из «Чевенгура». Не оставляет писатель и публицистику, печатая статьи под псевдонимами Ф. Человеков и А. Фирсов об А.С. Пушкине, Э. Хемингуэе, К. Чапеке, А.С. Грине, Н.А. Островском, К.Г. Паустовском, а в 1937 году выходит книга прозы Платонова, где собраны многие лучшие его вещи. В предвоенное время он пишет повести и рассказы «Ювенильное море», «Фро», «В прекрасном и яростном мире», «Бессмертие», заслужившие похвал со стороны коллег, «Старый механик» – именно здесь герой произносит ставшую знаменитой фразу: «А без меня мир неполный». Неожиданный арест пятнадцатилетнего сына Платона за политический проступок и осуждение на десять лет чуть было не выбили Андрея Платоновича из писательской колеи, если бы не Шолохов, который разговаривал об этом со Сталиным, после чего Платона вернули домой.
Нападение немецко-фашистских варваров на Советский Союз всколыхнуло патриотические чувства советского народа, сплотив и тех, у кого был коммунизм в сердце, и тех, кто сомневался, и тех, кто сопротивлялся поначалу. «Великая Отечественная война 1941–1945 годов» – термин нынче почему-то малоупотребляемый и в коммунистической прессе – верно передает исторический размах битвы русского народа и других народов СССР с гитлеровским нашествием. Находясь в Уфе, Андрей Платонов написал рассказы «Броня», «Неодушевленный враг», «Крестьянин Ягафар», пьесы «Без вести пропавший», «Избушка возле фронта». В июле 1942 года он в звании капитана едет с удостоверением газеты «Красная звезда» на фронт. «Платонов был человеком мужественным, самоотверженным, – вспоминал главный редактор Д. Ортенберг. – Он обходил штабы фронтовые, армейские, даже дивизионные, не задерживаясь там, а свой путь держал в полк, в батальоны, в роты, в окопы, в блиндажи наши, встречаясь с героями своих очерков, вел с ними беседы, составлял анкеты, брал интервью. Платонов любил слушать. Через отдельные реплики, слова он понимал, чувствовал настроение бойца, его душу. Вот почему он и рвался на передний край, где по-настоящему можно было увидеть боевую жизнь людей…»
В военные годы вышло несколько сборников его прозы, а свеженаписанные очерки и рассказы Платонов публиковал и в журналах «Знамя», «Октябрь». Один из лучших рассказов о войне – не только у него самого, но и вообще в советской литературе – «Оборона Семидворья» – написан был в 1943 году и напечатан в №№ 5–6 «Знамени» (вспомним, что 4 января 1943 г. умер от туберкулеза Платон, а 11 октября того же года у Платоновых родилась дочь Мария). Изображая, казалось бы, обычный эпизод войны, писатель всесторонне передает чувства и мысли главного героя – лейтенанта Агеева, выразительно рисует его портрет: «Прежде он был моряком, потом его спешили в составе морского экипажа, и он пошел воевать по степям и равнинам, не зная до сей поры ни ранения, ни смерти. Он был велик ростом, но родители его родили, а земля вскормила столь прочным существом, что никакое острие нигде не могло войти в его твердо скрученные мышцы, – ни в руки, ни в ноги, ни в грудь, никуда. Пухлое лицо Агеева имело постоянно кроткое, доверчивое выражение, отчего он походил на переросшего младенца, хотя ему сравнялось уже двадцать пять лет; но маленькие карие глаза его, утонувшие под лбом, светились тлеющими искрами, тая за собой внимательный и незаметный разум, опытный, как у старика». Он «давно понял, что на войне бой бывает кратким, но труд долгим и постоянным».
Разнообразны и характеры красноармейцев: старшина Сычев смотрит на войну «как на хозяйство, в котором, как хлеб в колхозе, должна в изобилии производиться смерть неприятеля, и он аккуратно считал и записывал труд своей роты по накоплению нашего врага». О других, погибших, Агеев говорит: «Товарищи, четырех из нас нет. Они уснули долгим сном, наши бойцы. Антонов мог писать стихи в газете, в нем умер Пушкин, не написавший главных сочинений. Петенко мог быть великим ученым-механиком, он имел медаль Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, и в уме его погиб такой же великий машинист, как Уатт или Ползунов, о которых я вам читал вслух по книгам, когда мы стояли в резерве», и наставляет живых: «Помни – смерти нет, если мы отстоим нашу Родину, где живет истина и разум всего человечества». Смертельно раненный, Агеев всматривается в восходящее солнце: «Ничего, – решил он, – хоть ты не потухай!» – автор же замечает: «И когда его предсмертный изнемогший дух снова возвысился в своей последней силе, чтобы и в гибели рассмотреть истину и существовать согласно с ней, у него появилось предчувствие, что мир обширнее и важнее, чем ему казалось дотоле, и что интерес и смысл человека заключается не в том лишь, чтобы обязательно быть живым. И в отречении своем от уходящей жизни Агеев доверчиво закрыл глаза».
Сегодня настала пора освободиться от штампов зарубежных и местных антисоветчиков, истолковывающих произведения Платонова так, чтобы приблизить его к своим неблаговидным целям и скомпрометировать идеи коммунизма, делая вид, будто сатира вовсе и не сатира, а, мол, реализм, и попирая, таким образом, особенности литературных жанров. Нет, в «Чевенгуре» автор показывает не «трагедию идеалиста, отрицающего абсолютные нравственные нормы, верующего в утопию социализма и в итоге бессмысленно приносящего себя в жертву этой утопии», как пишет М. Геллер (Париж, 1972 и 1982 гг.), а поиски героем лучших путей к человеческому благоденствию, и он гибнет не зря, но именно в этих поисках. В гротескно-философском с элементами реализма романе «Котлован» изображены неудачи, которые могут быть с людьми, если каждый не будет жить осмысленно, бороться за настоящее и предстоящее не сугубо эгоистически, ощущая лишь «общую грусть земли и тоску тщетности», и не исподволь, а среди подлинно свободных и думающих борцов.
В рассказе «Афродита» Платонов верно говорит: «Советская Россия тогда только начала свою судьбу. Народ направился в великий безвозвратный путь – историческое будущее, куда еще никто впереди него не шествовал». Недаром после войны он обращается к обработке русских народных сказок, где ищет исконные связи неразрывного сознания русского народа, отображает извечную мечту о справедливой жизни и свободном труде, изданные при заботливом содействии Михаила Александровича Шолохова, который всегда поддерживал его – и когда умер сын Платон, и когда писатель, прикованный к постели, угасал…
Андрей Платонович Платонов остался верен идеалам молодости, лишь уточняя их содержание и делая поправки на текущее время. Скончался он 5 января 1951 года, похоронен на Армянском кладбище, где теперь покоятся жена Мария Александровна, сын Платон и дочь Мария, это рядом с православным Ваганьковским кладбищем. На могиле его установлен черный мраморный обелиск, в Воронеже – памятник в рост, на домах, где он жил, – мемориальные доски. В некрологе, подписанном ведущими советскими писателями, названы этапы его литературной работы, в заключение говорится: «Андрей Платонов был кровно связан с советским народом. Ему посвятил он силы своего сердца, ему отдал свой талант».
Таким видится творчество писателя и сейчас.
Такой была его гражданская позиция.
Так поступал он, как и писал.
