Борьба с миром – борьба с самим собой. Всякое насилие – это оружие Сатаны, это несправедливость, смерть, огонь и пытки. Борьба – как и война – не может служить добру. Убийство есть убийство.
Ольга Токарчук «Путь людей»
Мне кажется, что новый лауреат Нобелевской премии Ольга Токарчук как украинка по рождению имела полное право высказаться именно так, наблюдая, что на ее прародине вовсю действует оружие сатаны – даже не с заглавной буквы – так жалки эти насильники-нацисты. Уверен: ей был бы смешон «философ» Игорь Чубайс – старший брат главы «Роснано» Анатолия Чубайса, который покинул студию радиостанции «Комсомольская правда», где шел прямой эфир, выкрикнув лозунг «Слава Украине!». Он что, надеялся, что найдется другой умалишенный, который ответит на бандеровское приветствие?..
После громкого сексуально-коррупционного скандала с Нобелевской премией по литературе, который завершился реальным уголовным делом в отношении мужа шведской поэтессы-академика Катарины Фростенсон, пристававшего ко всем подряд, и позорной отставкой секретаря академии Сары Даниус, скандинавский лед тронулся и 10 октября Шведская академия наконец-то присудила разом Нобелевскую премию по литературе за 2018 год польской поэтессе Ольге Токарчук, за 2019-й – австрийскому писателю Петеру Хандке. Формулировки, как всегда в последнее время, довольно-таки странные и абстрактные. Токарчук получила приз за «нарративное воображение, которое с энциклопедической страстью представляет пересечение границ как форму жизни», ну а австриец Хандке – за «оказавшую влияние работу, которая исследует периферию и специфику человеческого существования», как не без труда сформулировал постоянный секретарь академии Матс Мальм.
Так написано в мировых информагентствах, что вызывает недоумение: а Сара была не постоянным секретарем? Ничего у них там, в городе Карлсона на крыше, не поймешь, включая формулировки. Кстати, а помните, за что Иосифу Бродскому дали? Цитирую: в 1987 году Бродскому была присуждена Нобелевская премия по литературе с формулировкой «за всеобъемлющую литературную деятельность, отличающуюся ясностью мысли и поэтической интенсивностью». Перевожу на русский со скандинавско-политиканского: «За то, что не смутно излагает и много пишет». Под это определение подходят миллионы пишущих! Это ведь не внятное определение заслуг Михаила Шолохова в 1965 году: «за художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время» – то есть за роман-эпопею «Тихий Дон». Исчерпывающе! Потомки проверить смогут. А кто и как вспомнит о Токарчук? Посмотрим… А может, просто надо было дать премию этнической украинке?
Я стал лихорадочно искать ее стихи, вводил в поисковики разные сочетания – даже стихи О. Токарчук по-польски. Глухо! Поскольку я преподаю студентам литературное творчество и художественный перевод и мне необходимо постоянно интересоваться зарубежной поэзией, еще раз убедился: если поэт не переведен на русский язык, он не имеет права претендовать на мировую, европейскую, а уж тем более славянскую известность. Да, ведется губительная, антипоэтическая культурно-информационная политика, когда поэзия изгнана с экрана. Да, разрушена выдающаяся советская школа перевода и ритмичность выхода переводных книг и журналов, но истина незыблема: только в России еще нужна поэзия. И вручение Нобелевской премии другим польским поэтам – диссиденту Чеславу Милошу в 1980 году и Виславе Шимборской в 1996 году лишний раз доказывает это: зайдите в интернет, почитайте переводы стихов… А в случае с Токарчук – чего только не вывалилось разом, от прозаических книг до усиленного подчеркивания ее этнической принадлежности, но только не стихи. Странно…
Как бы там ни было, кто бы какой состав крови ни высчитывал, а нынешнее вручение можно назвать торжеством славянского мира, как это ни парадоксально звучит. Хандке отмечен за свои работы в различных жанрах – он автор эссе, короткой прозы, романов, пьес и сценариев к фильмам (в том числе он соавтор сценариев к картинам Вима Вендерса «Крылья желания» и «Небо над Берлином»). Но даже газета «Вашингтон пост» подчеркнула, что путь к победе Хандке был долгим: его политическая позиция устраивает не всех – писатель поддерживает сербов, выступал на похоронах Слободана Милошевича в 2006 году, когда «предположил, что Запад неправильно понял лидера, которого обвиняли в военных преступлениях». Он говорил взволнованно: «Мир, так называемый мир, знает всё о Югославии, Сербии. Мир, так называемый мир, знает всё о Слободане Милошевиче. Так называемый мир знает правду. Вот почему так называемый мир сегодня отсутствует, и не только сегодня, и не только здесь. Я не знаю правду. Но я смотрю. Я слушаю. Я чувствую. Я помню. Вот почему сегодня я здесь, рядом с Югославией, рядом с Сербией, рядом со Слободаном Милошевичем».
За одно это вручение Нобелевской премии австрийцу празднуют сегодня в Сербии, называя его «вторым сербом – нобелевским лауреатом» (после Иво Андрича, лауреата Нобелевской премии мира 1961 г.). Кстати, и в России радуется известная переводчица Татьяна Набатникова, которая написала в Фейсбуке: «Друзья, у вас на глазах я последние пару лет возмущалась, как можно было давать Нобелевскую премию по литературе кому ни попадя – при живом-то Петере Хандке. И вот молитвы старушки услышаны. Я счастлива! Сатисфакшн, так сказать».
Ну, и Токарчук после политиканского присуждения премии автору документально-лживой прозы Светлане Алексиевич кажется торжеством подлинной литературы. Некоторые пользователи в Сети сразу предположили, что коли женщину со славянской фамилией и схожей внешностью наградили Нобелевкой, то, скорее всего, она пишет гадости про Россию на манер Светланы Алексиевич, которую якобы в Москве таксист высадил, когда узнал, что она не православная: «Мы обслуживаем исключительно христиан-ортодоксов» (?!). Представляете ее уровень? Дальше – хуже: «Вечером отправляюсь в театр – у входа группа казаков с нагайками, требующих отменить спектакль по Набокову…» После этого – что бы ни сказала образованная и адекватная Токарчук – это будут слова умной писательницы.
В польском сегменте Фейсбука до сих пор вспоминают скандал пятилетней давности, когда сами же поляки вылили на Токарчук ведра сетевого гнева. После выхода романа писательницы о Речи Посполитой и присуждения Токарчук престижной премии на нее обрушились польские националисты, припомнив ей украино-еврейское происхождение и требуя извинений. Причиной поднявшейся волны стала речь писательницы, в которой она позволила себе сказать, что неправильно представлять Польшу как толерантную страну, не оскверненную ничем злым по отношению к своим меньшинствам: «Мы делали ужасные вещи как колонизаторы, как национальное большинство, которое угнетало меньшинство, как владельцы рабов или убийцы евреев». Когда это написал в своей книге «Шляхта и мы» Станислав Куняев, его прокляли и польские националисты, и российские либералы. А Ольга твердо повторяет, хотя на интернет-форуме Новой Руды – небольшого города в Нижней Силезии, в котором живет писательница, один из жителей опубликовал фотографию ее дома и предложил пользователям интернета ее навестить. Тут она впервые испугалась в «демократической» Польше. Тем не менее писательницу тут же расторопно поздравили президент Польши Анджей Дуда, премьер Матеуш Моравецкий и даже министр культуры Петр Глинский, который неоднократно признавался, что открывал книги писательницы и сразу закрывал их, будучи не в состоянии оценить ее творчество. Кого это характеризует – писательницу или нынешних министров культуры на славянском пространстве – вопрос риторический. Впрочем, она сама написала в книге «Дом дневной, дом ночной»: «Никто в радиусе ста километров не понимал Вергилия, никто по нему не тосковал… Вокруг жили люди, которые до книг не дотрагивались или, даже имея их целую кучу, а в ней Платона, Эсхила, Канта, всегда каким-то чудом находили «Справочник грибника» или «Сто рецептов блюд из картофеля»…»
В Польше ведь тоже, как и в России, на телеэкранах все готовят – «звезды», политики, кулинары… Ольга немало путешествовала по России и сумела запечатлеть ее просторы: «Самолет Иркутск–Москва. Вылетает из Иркутска в восемь утра, прилетает в Москву тогда же – в восемь утра того же дня. Это момент, когда восходит солнце, так что летишь все время на рассвете. Зависаешь в одном мгновении, в огромном, спокойном, пространном, точно Сибирь, Сейчас. Это, наверное, время для исповеди всей жизни. Время плывет внутри самолета, но не вытекает наружу». Это из переведенной на русский язык книги «Бегуны», хотя название каким-то спортивным кажется. На самом деле философский роман с оригинальным польским названием Bieguni перекликается с названием русского старообрядческого культа, когда старообрядцы верили, что постоянное передвижение в пространстве – лучший способ убежать от зла. Ведь Bieguni имеют славянский корень biega?, что значит бежать или убегать. При отсутствии английского эквивалента было ясно, что название при переводе нужно поменять. Переводчица Дженнифер Крофт предложила «полеты» (flights), и Токарчук согласилась, поскольку и это слово имеет много значений – не только путешествие по воздуху, но также и течение времени, поспешный отъезд (я спешу, я «полетела») или экстравагантную идею (полет фантазии). Как бы то ни было, при смене названия книга потеряла часть своего метафорического и метафизического значения, а нам, славянам, понятно: от себя не убежишь. Название романа, как видим, нашло отражение и в нобелевской формулировке.
У неустанной путешественницы Токарчук есть весьма точное высказывание: «Текучесть, мобильность, иллюзорность – вот что значит быть цивилизованным человеком. Варвары не путешествуют, они просто идут к цели или совершают набеги». На мой взгляд путешественника и приверженца путевой прозы, это перекликается с выношенными словами лауреата Нобелевской премии и вечного скитальца Ивана Бунина: «Человека делают счастливым три вещи: любовь, интересная работа и возможность путешествовать». Ну, и признание, конечно. Ольге позвонили с радостным известием, когда она вела машину, и новость так потрясла ее, что пришлось съехать на обочину, чтобы справиться с эмоциями и не попасть в аварию. В книге «Последние истории» героиня попадает в снегопад на горной дороге и оказывается в кювете. Выбралась из машины, пришла в первый попавшийся дом: «Хозяйка ставит перед ней стакан в узорном металлическом подстаканнике. Супруги усаживаются напротив.
– Погода такая. Легко заблудиться, – говорит мужчина и глядит в окно, в котором отражается сорокаваттная лампочка под круглым белым абажуром, лунный призрак.
– Зиме конца не видно.
– Завтра придет внук, он вас осмотрит. Наверху есть комнаты, переночуйте, сегодня уже поздно что-либо предпринимать. Надо только включить электрообогреватель, протопить, – добавляет старушка, глядя на мужа.
Тот накидывает толстую кофту и молча выходит…»
Мне кажется, что это – типично славянская литература. Во всяком случае мы, славяне, поймем, что такое подстаканник и естественное гостеприимство. А уж после выступлений по нашему ТВ польских журналистов-русофобов и украинских бандеровцев-аналитиков весь причудливый мир Токарчук с перекличкой метафор и философских сентенций кажется самым реалистичным из всего прочитанного и услышанного. Еще бы стихи найти той, что объявлена поэтессой.
