Потому-то и писал я про чудо-песни Алексея Фатьянова:
Эта песня не сразу взлетает,
Но в слоях языка парит,
На которых народ мечтает,
А не в очереди говорит.
Сегодня в эфире и со сцены говорят и поют на таком языке, что с ним не в каждую очередь пустят. Концентрированным выражением опошленной реальности и вырождающейся культуры стала нынешняя попсовая поделка, уже не русская в самой своей основе. Ставшая вдруг певицей Ольга Бузова и телеведущая Ксения Собчак исполнили дуэтом очередной хит поп-дивы «Водица»:
Твои слова – водица, так не годится.
Ты разводил умело, но я не хотела разводиться.
Слова – водица, так не годится.
Ты разводил умело, но я не хотела разводиться.
Примитивная игра слов, отсутствие всякой свежести в мелодии – сплошное разводилово. В середине видео Бузова вдруг попросила заклятую подругу оценить ее новое творение, на что телеведущая в своей привычной манере ответила: «Адское говно». Однако, кажется, что в этот раз артистка не обиделась – знаменитости, не размыкая объятий, весело рассмеялись, будто бы заявление Собчак было шуткой. Но она ведь на этот раз сказала полную правду. Вот и мама ее решила отбросить всякую дипломатию: недавний сенатор Людмила Нарусова – по отцу Нарусевич – так отозвалась о русских: «Хуже русского нет никого в мире! Даже таджики более свободолюбивый народ… И русская культура – тоже спорное понятие… Я не призываю к смене власти – я призываю к смене народа». Ну если у России теперь такая элита, то какой национальной культуры можно ждать?
Потому-то с центральных телеканалов начисто изгнана как жанр и как явление русская песня униженного народа. Сначала ее допевали в попсовом духе две Надежды – Бабкина и Кадышева. Теперь осталась одна – Бабкина, но она уже не поет, а только мелькает и рассказывает про ковид. Порой затевается дежурный фольклорный фестиваль по каналу «Культура», но хочу сказать, что доля молодежи (если за 100% взять телезрителей всех телеканалов 18–30 лет) – всего лишь 1,2%. Поэтому кивать на этот канал просто бессмысленно, когда дело касается пропаганды народной культуры. Интернет – ну да, вспыхивают песенные вкрапления какого-нибудь вологодского ансамбля или волгоградского самородка с огромным числом просмотров, но мы-то рассуждаем о государственной политике в сфере культуры! Вот вопиющий пример, о котором написал в ленте Игорь Мальцев в Году памяти и славы: «Молодые музыканты из разных стран – русские, грузины, белорусы и ребята из других стран, которые воевали против Гитлера – запилили видос, где они вместе поют песню из фильма «Белорусский вокзал». Очень трогательный и очень важный видос. Консолидирующий в эпоху всеобщего разделения на агнцев и козлищ. Вспоминательный видос. Душераздирающий видос. Островок в океане идеологического шлака. И знаете, что случилось? Родственники Окуджавы запретили его транслировать в Сети. Дескать, их не спросили эти юные энтузиасты и им не забашляли. То есть поставили бан на распространение песни. Получается, что вдова Окуджавы и музей под ее руководством монопольно ставят преграды для самой идеи, заложенной в песне.
Вообще-то, молодые музыканты нескольких республик не собирались все это дело монетизировать – для них была важна идея объединения вокруг светлого праздника. Как сказал Алексей Алешковский: «Не дело родственников уничтожать память об авторах и их произведениях, выступая в качестве редакторов или цензоров». На самом деле это культурное наследие СССР/РФ. И если госпожа вдова хочет получить песню в свое личное пользование, то она может уже начать копить деньги на возмещение расходов на производство кино, звукозапись, а также продвижение этой песни по кинотеатрам и телеканалам. Мало не покажется».
Это ли не пример дикого рынка без морали и логики? Но на народную песню буржуазное авторское право не распространяется, однако в российском эфире ее перестали петь. А по венгерскому телевидению нет дня, чтобы не звучали мадьярские мелодии. И не только чардаши, но и песни других народов. В Будапеште, помню, листал телеканалы, и вдруг меня остановила выразительная тирольская песня, исполняемая целым ансамблем. Сколько был в номере, столько зачарованно слушал этот германоязычный канал, не в силах понять без объяснения точно, в чем его объединительная идея, но, наверное, судя по А на красном фоне – Альпийский регион. Ведь горы расположены в Австрии, Швейцарии, Германии, где не хотят забывать своих народных песен.
Например, социологическое исследование, проведенное в Германии, показало, что лишь каждая вторая немецкая мама может припомнить хотя бы одну-две колыбельных песни, и то на уровне неуверенной первой строфы. Именно в качестве реакции на этот результат телерадиокомпания SWR совместно с издательством Carus Verlag решилась на проект "Колыбельные песни". Компакт-диск с сопроводительной книгой, нотами и текстом вышел на рынок незаметно и столь же незаметно разошелся тиражом в рекордные сто тысяч экземпляров. Ответом на неожиданный успех стал выпуск альбомов "Колыбельные. Вторая часть" и "Народные песни". Общий тираж дисков перевалил за четверть миллиона экземпляров. Можно ли у нас представить такую акцию, проведенную каким-нибудь каналом? Нет, им лучше про очередную маму, бросившую или убившую своего ребенка со смаком и криком рассказать. А лучше ли это для материнства и демографии?
Песня на телевидение – это в прошлом и мой авторский дебют, и моя работа, и углубляющаяся нынешняя боль… Певец Валерий Меладзе выразил на днях возмущение ситуацией с концертами в России, которая возникла на фоне пандемии коронавируса. Исполнитель, в частности, подчеркнул, что из-за введенных ограничений представители индустрии «сидят без работы и средств к существованию» более полугода, – и в связи с этим призвал коллег бойкотировать съемки «новогодних огоньков».
Позднее, впрочем, он уточнил, что просто «закинул удочку» и едва ли к его призыву прислушаются многие. Этой удочкой он просто хотел «ужаснуть» телевизионщиков и заставить их раскошелиться, а миллионы телезрителей только обрадовались бы — воплотись этот призыв в реальность. С начала 2000-х годов новогодний эфир превратился в местечковый шабаш, вакханалию, дешевый парад кривляний по всем каналов одних и тех же исполнителей без новых приемлемых песен. Ведь сбор подписей против их пошлого засилья по интернету организовали. Чем кончилось? Вызывающими акциями в новогоднюю ночь. Например, на «России» перед тем, как Владимир Путин появится на экранах – уже начался новогодний телешабаш. Перед президентом шли вовсю анонсы попсовой ночи, где Ольга Скобеева с мужем Поповым зачем-то взялись петь политические куплеты непереносимыми голосами, переделывая слова великой песни:
Широка-а страна родная,
Широко-о мы в ней живем.
Я другой страны не знаю,
Обвиняемой во всем!
Прекрасно они знают другую такую страну, часто о ней талдычат – это США. Но есть и впрямь беды, которые мы сами на себя обрушиваем, без всяких американцев, особенно в сфере культуры. А говоря конкретней – в песне! Главный позор приготовил, как водится, Первый канал: в первые минуты наступившего года, сразу после новогоднего поздравления президента и государственного гимна России прозвучала безвкусно снятая песня украинки Светланы Лободы с накачанными губами "Суперзвезда". Теперь артистка «может смело претендовать на статус главной звезды российской эстрады», сообщила либеральная Газета.ru. Вдумайтесь – песня не о России (теперь мы о таком и не мечтаем, чтобы спели на открытие слова, например, Леонида Дербенева «Живи, страна…»), даже не о всеобщей любви, к которой, как пастырь, призывал с экрана президент в послании, а о явной стерве – продукте глянца, которая так прямо и поёт:
Я запуталась в глянце,
Мы почти иностранцы в нем…
Ну известно, как новый год встретишь, так его и проведешь. Мы всё больше запутываемся в глянце, в чужеродных приемах шоу-бизнеса, в отбросах массовой культуры. Антон Чехов повторял: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить». Ну вот и мы вспомним кое-что, а заодно еще раз объясним цифры самой рубрики: 10+20.
Два десятилетия падения
Бедный песню поет, а богатый только слушает.
Из пословиц Владимира Даля
Если верить словам Николая Гоголя про песню: «Это народная история, живая, яркая, исполненная красок, истины, обнажающая всю жизнь народа», то надо признать, что народная жизнь – полиняла, что мы живём в небывалое, в тотально непесенное время. Где мелодичная итальянская песня из Сан-Ремо, где прославленный французский шансон, где завораживающие англоязычные группы вроде «Битлз» или «АББА»? Но для меня важно, что мы – свидетели гибели Русской песни: русского романса, традиции которого продолжил Анчаров и Окуджава, русского рока, который отразил метания времени в композициях Башлачева и Талькова, русского блатняка даже, который вспоил манеру Высоцкого. В так называемом «русском шансоне» навязывается только интонация местечковых куплетов в духе Брайтон-Бич. Я уж не говорю про народную песню, начисто изгнанную из эфира – от лирических шедевров до подлинных частушек, а не матерных куплетов. Кругом полный крах!
Явление это глобальное, но для России с её православными основами культуры, которые перекликнулись с моральным кодексом строителя коммунизма – оно особенно контрастно и болезненно. На святки 20 лет назад и.о. президента Владимир Путин призвал в Кремль творческую интеллигенцию. Причем при многоступенчатости прохождения информации это приняло торжественную форму. Я приехал из славного города Владимира и нашел на столе записку: «Путин приглашает в Кремль». Ну, конечно, несмотря на усталость, собрался. Приехал в Кремлевский дворец съездов с опозданием – прием с небольшим количеством шампанского закончился, даже и свет в переполненном зале уже погас. Многие откликнулись, наверное, тоже решили, ну раз Путин приглашает… Да, он поздравил с Рождеством и сказал несколько ничего не значащих фраз. А потом начался… не знаю, как назвать. Концерт? Слишком легковесно. Действо – точнее, но с каким знаком?
Трижды появлялась на огромном экране крупным планом теледиктор Шатилова и зачитывала нам отрывки из сочинений славянофила Хомякова о самобытности и величии России. Если бы это был закадровый текст, понятно, но получалось по всем законам, что она нам, писателям, ученым, деятелям искусства, это открывает, торжественно сообщает. Какая-то певица выпорхнула в розовом балахоне и пропищала невесть что в духе песнопений, которые пели у нас недавно бесчисленные американские проповедники. «Кульминацией» православного праздника стало, безусловно, выступление еврейского хора в белых шапочках на макушках. Да, мы широки, терпимы, самоуничижаемы, но всему же есть границы!
И критически настроенные творцы, особенно русские писатели, стали потихоньку выходить из зала, облегченно поздравлять друг друга с Рождеством и думать, как же его скромно отметить. Но официанты уже убрали нещедрые банкетные столы, а буфетов в столь высоком дворце не было. Тогда некоторые решили пойти в родную Московскую писательскую организацию и как-то согреть этот явно неудавшийся вечер. Там, за дружеским столом, я спросил у нашего председателя, критика Владимира Гусева: слушай, чего им Хомяков-то дался? Посмялись, вспомнили, что как раз Гусеву я излагал на экзамене в Литинституте про славянофилов и гонимого тогда Хомякова. Зазвучали стихи, песни, но Владимир Иванович иногда встряхивал седеющей шевелюрой и недоуменно вопрошал: «Действительно, чего им Хомяков-то дался?..»
Видно, авторы сценария бездарного и дорогостоящего торжества хотели потрафить, блеснуть показным патриотизмом (Путин сказал о державности чуть ли не в духе передовицы «Завтра»), позаигрывать с русскими творцами. А получилось неумно, мягко говоря. Мы же понимали, что это предвыборный пиар-ход – заискивание перед «славянофильской» интеллигенцией, но все-таки верили, что в нем содержится какой-то знак, попытка исправления безумной политики 90-х, всего десятилетия подражания и потакания Западу во всем. Устроители не нашли самую подходящую цитату для сценария – из московского письма А.С. Хомякова славянофилу А.Ф. Гильфердингу: «…Мы дошли до великих бед и срама по милости одного – умственного сна; но перемены не могут быть слишком быстрыми. Здесь все радуются проявлению стремления к народному и Русскому. Не знаю, как в Питере. Освобождение от наружного подражания важно как знамя, вызывающее освобождение мысли от чуждого авторитета, как вызов к самомышлению».
Самомышление! Как остро его не хватало перед приходом Путина к власти, как верилось нам в то, что 10 беспросветных лет + грядущее десятилетие наступающего века обозначат рубеж, поворот «к народному и Русскому». Прошло гораздо большее – увы… В дневниковой записи 16 июня 1912 года Иван Бунин рисует картину летней природы средней полосы России: «Моря ржей, очаровательная дорога среди них. Лужки, вроде бутырских, мелкие цветы, беленькие и желтые. Одинокий грач. Молодые грачи на косогоре, их крики. Пение мошкары, жаворонков – и тишина, тишина». И тут же следует запись: «Потом большая дорога – и пение косцов в лесу: «На родимую сторонушку»…». О какой стране эти строки? Мелкие цветы и грачи – остались, а песни, западающие в душу – улетели. Век техники, век чистогана, приближение которого и предвидела поговорка: «Бедный песню поет, а богатый только слушает». Не сопереживание, а развлекуха, не излияние, а потребление.
Характерный случай. В программе Первого «Кто хочет стать миллионером» постриженный Дмитрий Дибров с торчащими ушами задал очередной вопрос: «Что просит ямщик передать жене в песне? А) Деньги. В) Письмо. С) Кольцо. D) Наказ». Медийные персоны русской равнины стали ломать голову: «Ну, письмо где там на морозе писать?… Кольцо – для рифмы не подходит…(?). Деньги, наверное…». Смотрел, слушал, глазам не верил: выпускники Санкт-Петербургского университета с годом разницы, как о себе сказали… Дебилы, не знающие знаменитую песню, попросили помощь зала: 48% зрителей нажали С – кольцо (маловато, раньше бы, когда народные песни звучали в эфире – 90%) , но бородатый всё настаивал на деньгах. Потом взяли право на ошибку и назвали всё-таки кольцо. Страшно удивились, что это – правильно… Посмотрел даже, кто такие: Виктор Набутов – российский теле- и радиоведущий, спортивный комментатор, внук советского футболиста и спортивного комментатора, Александр Цыпкин – эксперт по стратегическим коммуникациям, а потом и писатель из Фейсбука. Ну вот – типичные плоды и отчасти делатели нынешней культурно-информационной политики. Дикость! Что попросил бы им передать русский ямщик и поэт Иван Суриков?
Песни – умирают
Осень. Солнце тает
в небе, как на блюдце,
птицы улетают –
гнезда остаются.
Люди жить мечтают,
над землею гнутся,
люди умирают –
песни остаются.
Сергей Поделков
Поздняя осень, улетели птицы. Нас накрыла новая волна пандемии и мрачного настроения. Люди умирают, а песни – еще быстрее. Ни одна не остается вопреки утверждению Сергея Александровича Поделкова, с кем довелось мне работать в редколлегии «Литературной России». Кстати, наибольшим успехом у читателей газеты пользовались критические и полемические заметки о стихах в песне под рубрикой-поговоркой: «Из песни слова не выкинешь». Дискуссию, как сейчас помню, начал ироничный Александр Щуплов своей статьей «Пою что-то несусветное». Боже мой, если бы мы тогда знали, ЧТО будут петь в ХХI веке… Посаженные на самоизоляцию граждане больше времени проводят у невыносимого экрана, а там такие песни звучат, что только и ждешь старой советской или народной песни, чтобы глотнуть свежего воздуха. Да что там долго рассуждать – послушайте новый «Голос» с дурацким «хулиганским оттенком» – только проверенные временем песни и спасают.
Вот самый наглядный пример: сначала погрузневший певец Александр Серов по нескольким программам, а потом композитор Игорь Крутой стали вспоминать, как вершину своих творческих достижений песню на стихи Риммы Казаковой «Ты меня любишь». В телеэфире клип с участием русской красавицы Ирины Алферовой впервые появился в 1990 году, и произвел эффект взорвавшейся лирической бомбы – как раз «10+20». Крутой, так ничего и не написавший равного «Мадонне» и упомянутому хиту, в сотый раз вспоминал на днях в программе Б. Корчевникова: «Римма позвонила поздно ночью и зачитала ему в телефонную трубку свой новый горячий текст: «Игорь, это будет хит!" – сказала она. «По-моему, это нет хит», – сонно отозвался он. Крутой и Казакова замолчали. Ему не хотелось обижать поэтессу резким отказом, а Римма Федоровна обиделась. Тогда она просто, чтобы доказать свою поэтическую силу, прочитала стихотворение, «которое никогда не станет хитом»:
Ты меня любишь. Правом мужского, властного,
я под тобою, я над тобой распластана…
Крутой вздрогнул, проснулся окончательно, сел за рояль и сразу полилась мелодия. Правда, слова пришлось немного переписать, уйти от излишней откровенности. Но всё равно это была – Песня!
Ночью дневною
Тихо придешь, разденешься,
Узнан не мною
Вечный сюжет роденовский.
Я подчиняюсь,
Радость непобедимая
Жить в поцелуе,
Как существо единое.
Здесь ведь и страсть, и целомудрие, и настоящая поэзия… А что ныне, какие песни «о любви»? Известная тележурналистка 90-х Александра Ливанская с ужасом пишет в своей ленте: «Вчера смотрю ток шоу со Скобеевой. Пандемия. Весь мир борется с коронавирусом. Умирают заражённые. Умирают врачи и медсестры… В финале политического шоу на экране появляется пресс-секретарь министра иностранных дел РФ, Мария Захарова. Канцелярской скороговоркой отвечает на вопросы Скобеевой. И вдруг сообщает, что написала новую песню. Ну, думаю, наверное, написала о героической работе наших медиков. И тут запускают роскошный клип с Валерией и Максимом Фадеевым. Они поют… О чем поют? Ничего не поняла! Смысла так и не уловила. Набор слов. Спасибо, Александр Бобров, за то, что нашли текст. Это был ужас! И такое безобразие выдают в эфир на федеральном канале! Что с мозгами у режиссёров и редакторов скобеевской программы? Но это не дебют Захаровой. Она уже стала поэтом-песенником».
К огромному сожалению – стала! Это самомнение на пустом месте и на прямой работе в МИДе стало сказываться, потому и вынужден был извиняться за ее пост перед президентом Сербии сам Владимир Путин… Что ж это за шедевр Макса Фадеева, который после критического высказывания в эфире о бездарном шоу-бизнесе, впал в немилость телетусовки? Может, свежая задушевная песня о Победе накануне 9 мая, новые «Журавли», которые, помню, спел Марк Бернес в радиопередаче «С добрым утром», а вечером ее уже пела вся страна – под гитару, баян, проголосно? Нет, совершенно безликое сочинение Марии Захаровой, которая, как и ее шеф Лавров, как и многие в МИДе, пишет вирши. Там есть литобъединение – «Отдушина». Но хватит любительской и бескорыстной графомании! Пора выходить на шоу-рынок:
Я делаю всегда все поздно,
Теряю будто в первый раз
Свою любовь и вот бесслезно
Опять давлю из всех (?) на газ.
Мелькает длится и мгновение (?),
Но только где-то через век
Я понимаю с сожалением:
То был любимый человек…
«Потрясающая композиция», – вынесла свой вердикт по поводу этого корявого признания с одной честной строкой: «Я делаю всегда все поздно» –
всезнающая Ольга Скобеева. Абракадабра, в которой, по признанию самой Захаровой, они с М. Фадеевым полтора месяца тасовали слова. Но теперь мидовская «звезда» перестала и такое делать. Она пишет что попало и объявляет конкурс (!) на свои бездарные слова. Это же использование служебного положения и убийство песенного творчества!
Казалось бы, ну, чего так подробно разбирать самодеятельные потуги зарвавшейся дипломатки – всегда, с пушкинских журнальных времен были неисправимые состоятельные графоманы. Да, были, но они знали свое место, как граф Хвостов, высмеиваемый Пушкиным! Сегодня «графиня» Мария Захарова – подружка всей либеральной, такой ироничной братии – хочет царить в эфире, а «княгиня» Евгения Васильева на деньги, украденные у народа – становится почетным академиком Академии художеств. Это не частные казусы, а венец губительной культурно-информационной политики, а вернее отсутствия ее и краха эстетики, как и морали, в насквозь буржуазном обществе.
В программе «Познер» последняя народная артистка СССР Алла Пугачева сказала прямо весной 2012 года, в начале «эпохи вставания с колен»: «В России произошла большая потеря – потеря совести… Происходит нечто необъяснимое. Российская эстрада стоит на краю пропасти». Вот за что надо было ухватиться интервьюеру – это ж самое главное. Но Познер наплевательски отмахнулся: «Ладно. Проехали…». А эстрада «не проехала» и рухнула в эту пропасть!
Да, графомания, захлестнувшая просторы Интернета, издательский процесс с книжками за свой счет, коммерческий эфир и фестивальные подмостки губит песню, потому что без поэтической основы песня на наших просторах – не летит. Недаром Лев Толстой сказал о русской манере пения, когда «поется с убеждением, что главное в песне – слова». Но есть и более глубокие причины – исторические, социальные, нравственные. Характерно, что новый (да уже и «постаревший») министр культуры – правнучка великого актера Качалова – просто молчит, нигде не появляется. Сергею Есенину, автору бессмертного стихотворения «Собаке Качалова», ставят уродский памятник в Замоскворечье – Ольга Любимова молчит. Директор Третьяковки капризная Трегулова закупает сухую ветку, висящую на скотче, за миллион и открывает выставку, романтизирующую боевиков – молчит. Ну а уж о Русской песне думать и говорить бывшей телевизионщице, вытеснявшей из эфира программу «Русский дом» просто опасно.
Мне довелось прожить большую жизнь в поэзии, в ее песенном жанре. Я как самый молодой студент Литературного института попал в семинар знаменитого тогда поэта-песенника Льва Ошанина, вернулся к нему после армии. Лев Иванович горячо поддержал мое увлечение гитарой и песней. Занимался профессионально детским туризмом и ориентированием на местности, много путешествовал с ребятами, участвовал в соревнованиях, пел на сценах и у костра – это был расцвет авторской песни, ушедшей в небытие. Долго был самым младшим участником Дней советской литературы, объехал и с делегациями писателей и сольными выступлениями всю страну – от Львова до Курил и от Кольского до Ферганы. Много выступал, постигал просторы Отчизны, знакомился со старшими коллегами и наставниками, которые ко мне очень тепло относились – от самобытного песельника Виктора Бокова до фронтового лирика Николая Старшинова. После аспирантуры Академии общественных наук, я стал заведовать редакцией русской советской поэзии в издательстве «Советский писатель», где дослужился до главного редактора. Именно мы первые издали еще до крушения СССР огромное «Избранное» Владимира Высоцкого и книжку «Барды», где в крупнейшем профессиональном издательстве новинок увидели свет песни Виктора Цоя, Игоря Талькова. Наследники Александра Башлачева редакции почему-то отказали, а ведь недавно еще жаловались: «Цензура душит! Не печатают!» А как быстро проснулись в них и рыночная корысть, и откровенное политиканство…
Когда под напором дикого рынка рухнуло издательское дело и сам литературный процесс в моем понимании стал загибаться, я резко поменял профессиональную судьбу, и в зрелые годы перешел работать на телевидение. Вел прямой эфир телекомпании «Московия» и стал автором немыслимой сегодня программы о песне и поэзии – «Русские струны», а потом в телекомпании «Мир» вел культурологическую программу «Крона и корни», где представлял национальное многоцветье стран СНГ, включая песенное. На заочной летучке тогдашний генеральный директор огласил, помню, главные претензии к ведущему Александру Боброву. Их было всего две: он слишком много читает стихов и сам – слишком… русский. Это стало последней каплей, тем более что усталость от телевидения – этой специфической, циничной и сволочной сферы накопилась. Понятно, что и на радио я выступал все эти годы как поэт и бард, как автор и ведущий программ на радио «Резонанс» и «Подмосковье». Даже ежедневную программу «Листая летопись времен» я каждое утро умудрялся закончить хорошей, содержательной песней. Ну и своим соавторам порой заказывал песни для тематических программ. Но потом сменился главный редактор, который заявил всему творческому костяку радиокомпании, что гордится своей песенной коллекцией: у него 300 разных записей песни… «Мурка». Что мне было делать под руководством такого главного? Это ведь тоже явный признак профессиональной деградации!
Один вопрос всплывает: всё? «Песня вся, песня вся – песня кончи-ла-ся?»… До проблесков возрождения Русской песни в объявленную эпоху Водолея, который считается знаком России, – не доживу? «10+20» – сплошное падение и не видно просвета.