Для «Советской России» его смерть стала особенно серьезной утратой, потому что Игорь Яковлевич был другом нашей газеты, неоднократно выступал на ее страницах, отзываясь на острые темы не только истории, но и современности, был удостоен от редакции премии «Слово к народу» (2009 г.). А два десятилетия спустя, уже после кончины, его научная и творческая деятельность была отмечена Ленинской премией КПРФ.
Игорь Фроянов был доверенным лицом кандидатов в президенты России Геннадия Зюганова и Павла Грудинина, поддерживал Компартию по всем ключевым вопросам, хотя и не был в полной мере сторонником марксистских подходов в исторической науке. Среди его учеников и почитателей – и коммунисты, и монархисты, и национал-патриоты (это в очередной раз показывает единство левой и патриотической идей, которых провокаторы с обеих сторон пытаются развести в разные концы политического спектра). Еще в 1993 году Игорь Яковлевич участвовал в избирательной кампании КПРФ, поддерживая ее кандидатов в Санкт-Петербурге. К 75-летию со дня рождения ученый был награжден орденом ЦК КПРФ «За заслуги перед партией».
Все это, вероятно, и стало причиной развернувшейся травли его со стороны представителей либерального лагеря. Они-то изначально рассчитывали привлечь его на свою сторону: сын репрессированного в 1937 году казака, да еще и имевший проблемы с защитой докторской диссертации в 70-х годах. Тем не менее по принципиальным соображениям Фроянов не мог оказаться в рядах либералов и сыграл важную роль в создании блока левопатриотических сил в 90-х годах, формулировке идеологии этого блока.
Основной сферой интересов И. Фроянова всегда была Древняя Русь – чуть ли не те самые «Трояновы века», с которыми так созвучна его фамилия. Уроженец кубанского Армавира, он оказался в Ленинграде в 1963 году, когда после окончания историко-филологического факультета Ставропольского пединститута поступил в аспирантуру в Городе на Неве. В 1966 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Зависимые люди Древней Руси (челядь, холопы, данники, смерды)».
В ходе дальнейших исследований он пришел к некоторым выводам, противоречащим распространенным в официальной историографии концепциям. Фроянов выдвинул теорию общинного происхождения средневековой русской государственности. Она складывалась на основе народоправства, вечевого устройства. Что касается классового общества, то оно, по мнению историка, сформировалось у нас не раньше XIV–XV веков. Такие смелые идеи не были оценены тогдашними ленинградскими корифеями исторической науки, и докторская диссертация, которую Фроянов представил к защите в 1973 году, на время «легла под сукно». Лишь через три года, в 1976 г., ученому была присвоена степень доктора исторических наук. В 1982 году он стал деканом исторического факультета ЛГУ, в 1983 г. возглавил также кафедру истории СССР (с 1991 г. – русской истории).
В 1974 г. на основе диссертации И. Фроянов выпустил книгу «Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории». Впоследствии он возвращался к теме в книгах «Города-государства Древней Руси», «Киевская Русь. Очерки отечественной историографии», «Мятежный Новгород: очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – начала XIII столетия», «Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы», «Рабство и данничество у восточных славян», «Начало христианства на Руси» и др.
Основной причиной появления государственности у восточных славян Фроянов считал не внутреннее развитие, а необходимость отражения внешних угроз. Например, вот что он пишет о племенном союзе волынян (Валинана в арабских источниках): «Война с аварами сплотила славянские племена. Когда же угроза со стороны кочевников миновала, единство нарушилось и союз пал, подорванный межплеменными распрями». Такая же картина повторялась многократно в разных концах восточнославянского мира, что привело к формированию государственности в Киеве, Новгороде (под влиянием хазарской и скандинавской угроз) и других русских землях.
Эта государственность, по мнению Игоря Яковлевича, не носила феодального характера, как это обычно считается в исторической литературе: «Нет оснований… считать киевских князей феодальными монархами или верховными земельными собственниками: они наделяли приближенных мужей не территориальными владениями, а правом сбора дани, никак не связанным с поземельной собственностью; власть же, которой пользовались киевские правители, еще не стала монархической».
Князь зависел от народа, от общины, что порой проявлялось в такой своеобразной с сегодняшней точки зрения форме, как разграбление: «Грабеж имущества князя, производимый коллективно и по решению вечевой общины, необходимо рассматривать как возвращение временно индивидуализированного богатства в общинное лоно». Фроянов, не ограничиваясь русским историческим материалом, сравнивает это явление с индейским потлачем и некоторыми традициями африканцев банту.
Интересны и суждения И.Я. Фроянова о религиозном развитии Древней Руси. Он подчеркивает, что между языческой и христианской Русью не было резкого разрыва: «Переход к христианству древних народов отнюдь не всегда был чем-то мучительным, требующим полного отказа от старых религиозных представлений. …Христианская религия на Руси принималась как бы в языческой оболочке. Язычеством были проникнуты действия Владимира и в целом киевской общины. Введение христианства стало лишь звеном процесса развития религиозных реформ X в. И воспринималось современниками как очередная смена божества в духе существующих языческих представлений».
***
Однако научные интересы Фроянова отнюдь не ограничивались эпохой Древней Руси. В трагические для нашего государства 90-е годы он написал две работы, посвященные ключевым событиям XX века – Русской революции и ликвидировавшей ее завоевания «перестройке»: «Октябрь семнадцатого: взгляд из настоящего» и «Погружение в бездну».
История двадцатого столетия была вписана ученым в общий контекст русской истории. «Возникновение процессов общественной жизни, которые привели к революционным потрясениям в России начала XX века, – пишет историк, – надо относить к эпохе Петра I. …именно в петровское время обозначилась пропасть между дворянским сословием и трудовой массой населения, прежде всего крестьянством. Поляризация интересов помещиков и крестьян – основная ось, вокруг которой на протяжении двух веков вращались противоречия российской действительности, разрешившиеся в конечном счете крушением царской России».
Возможно, в негативном отношении Фроянова к петровской эпохе есть некоторое преувеличение. Ведь государство, которое строил император, оставалось в основе своей «служилым государством», которым была и прежняя Московская Русь: Петром была восстановлена обязательная служба дворян, за которую им и предоставлялись блага в виде поместий. Это признает и сам ученый, но делает оговорку: «…обязанность дворян нести государеву службу все же сохраняла некую видимость социальной справедливости, являясь как бы свидетельством разверстки государственного тягла между основными категориями российского общества. Однако и тут (прежде всего в сфере военной) по мере создания регулярной армии с ее рекрутчиной главное бремя ратной службы легло на народные плечи».
С отменой же обязательной службы дворян при Петре III и Екатерине II крепостничество утратило всякое историческое оправдание. Крестьянство ответило на эту меру государства пугачевским восстанием. Не принесла облегчения и «великая реформа» 1861 года, которая дала крестьянам личную свободу, но по сути ограбила их. Отчуждение между властью и главным классом российского общества – крестьянством – все нарастало.
Как считает И. Фроянов, русское крестьянство было главной движущей силой Первой революции в России. «Крестьяне, а отнюдь не рабочие, представляли наибольшую опасность для тогдашнего строя». При этом, подчеркивает историк, крестьяне «никогда не добивались установления буржуазной собственности на землю, предполагающей ее продажу и концентрацию земельных богатств в руках буржуа». Антикапиталистический характер революции 1905–1907 годов заключался и в том, что важную роль в ней играла крестьянская община: «Неприятие массой крестьян частной собственности на землю, усиление роли общины в деревенской жизни явились бы, в случае победы крестьян в Первой революции, непреодолимой преградой на пути развития буржуазных отношений в сельском хозяйстве». Поэтому Фроянов характеризует эту революцию как «русскую аграрно-демократическую революцию».
***
Следующий важный этап нашей истории, попавший в поле зрения Фроянова, это столыпинская реформа. Сегодня Столыпин – явно мифологизированная фигура, почитаемая как либералами, так и частью «правых патриотов» как великий политик, которому просто не дали закончить начатое, иначе история России пошла бы совершенно другим путем. Игорь Яковлевич выступил против хвалебных оценок Столыпина и его политики. Реформа эта, как известно, была нацелена на разрушение крестьянской общины и создание вместо нее, как сказали бы сегодня, «эффективного собственника». Столыпин в соответствии с принципами социального дарвинизма делал ставку на «крепких и сильных», относя остальных к «убогим и пьяным».
Реформаторы пытались, во-первых, спасти помещичье землевладение, а во-вторых (и это главное), создать в деревне зажиточную кулацкую прослойку, мироеда-эксплуататора. «И вот на такого мироеда, – пишет Фроянов, – задумал опереться царь. Это было отступление от вековечной обязанности Божьего Помазанника не давать в обиду слабого и защищать его от сильного, что не могло не способствовать еще большему отчуждению крестьянских масс от царской власти». Таким образом, делает вывод историк, «Столыпин замахнулся на вековые устои крестьянского быта, выдержавшие самые жестокие испытания и потому обладающие огромной крепостью и жизнеспособностью. …Он ошибся адресом, избрав для своего эксперимента русских крестьян».
Столыпинская реформа, вместо того чтобы предотвратить новый революционный взрыв, сделала его неизбежным. Но в результате Февральской революции 1917 года к власти пришли силы, также выступающие за развитие России по западному капиталистическому пути. Среди них были и догматические марксисты (меньшевики), считавшие, что для перехода к социализму обязательно надо «вывариться в капиталистическом котле», как «теория велела». Подобная перспектива была предельно далека от интересов России и русского народа, и это не могло не вызвать новую, Октябрьскую революцию.
Впрочем, последнюю Фроянов также рассматривает как явление сложное, в котором переплелись несколько тенденций: «революция для России», «Россия для революции» и даже «революция против России». «Революцию для России», считает историк, «с полным основанием можно назвать Второй русской рабоче-крестьянской революцией. Русской потому, что она в соответствии с ментальными особенностями русского народа отвергла капиталистический путь страны». Энтузиазм народной стихии, вовлечение масс в творческий процесс строительства новой жизни – без частной собственности и эксплуатации – вызвали положительную оценку даже многих представителей русского зарубежья, например евразийцев.
Как в другом месте отмечает И. Фроянов, «Советы исторически восходят ко временам общинно-вечевого демократизма, характеризовавшего политическую жизнь Древней Руси. То была эпоха непосредственной демократии, когда различные «советы», «думы», «веча» заправляли жизнью «городовых волостей», или городов-государств». Таким образом, советская власть имела глубокие корни в русской истории, а не была чем-то чуждым, как пытаются доказать антисоветчики.
***
Проект «Россия для революции», в свою очередь, был ориентирован на то, чтобы отвести нашей стране чисто служебную роль в будущей мировой революции. Этот проект был разгромлен в ходе борьбы Сталина и его соратников против троцкистско-зиновьевского блока. Разгром последнего означал «национализацию» Октябрьской революции, победу сил созидания.
Это впоследствии обусловило Победу в Великой Отечественной войне и формирование социалистического блока: «Сталину удалось сделать то, что вызывало, по выражению Н.Я. Данилевского, страх у Европы: создать в своеобразной форме содружества социалистических стран нечто подобное «Всеславянскому союзу», о котором мечтал этот русский мыслитель».
Наконец, последний проект «революция против России» Фроянов связывает с действиями внешних сил, которые пытались использовать назревающий революционный взрыв для обрушения России как государства, ее расчленения и дальнейшей эксплуатации ее территории (отметим, что этот вариант как раз и был реализован в конце XX века). Здесь историк рассматривает деятельность Парвуса и стоящих за ним фигур из западной «элиты», действовавших в том числе через масонские структуры. Но распад страны был остановлен большевиками. Идея расчленения России не могла быть приемлема не только для сил, отстаивавших «революцию для России»,
но и для сторонников концепции «России для революции», так как последним требовалось именно мощное государство, которое могло бы подтолкнуть революционные процессы на самом Западе. «Как бы кто ни относился к Ленину и большевикам, – делает вывод ученый, – нужно все же признать, что именно они помешали антирусским мировым силам реализовать план раздробления России и ликвидации ее как великой державы».
В 1999 году вышла работа Фроянова, посвященная современному историческому этапу «перестройки» и «реформ» – «Погружение в бездну». В ней анализируется деятельность таких зловещих фигур нашей недавней истории, как Горбачев, Ельцин, Яковлев и их окружение, предпосылки расчленения Советского Союза и роль в этом пятой колонны.
«Перестройку» и «реформы» историк рассматривает как единый процесс, в ходе которого менялись фигуры на вершине власти, но цели западных кукловодов оставались одними и теми же. В частности, прелюдией к перестройке послужила антиалкогольная кампания: дело, казалось бы, благое, но в ходе нее была искусственно выращена алкогольная мафия, сыгравшая впоследствии зловещую роль. «Форсированное формирование корпуса независимых директоров на основе перевода предприятий на полный хозяйственный расчет обнажает тайный замысел «архитекторов» и «прорабов» «перестройки»: укрепить социальную опору буржуазного переустройства советского общества». Это создавало основу для будущей приватизации народного имущества.
«Горбачев, – делает вывод Фроянов, – таким образом, завершил первый подготовительный этап, связанный с усилением базисных структур, необходимых для последующей разрушительной работы».
Неоднозначно историк оценивает и референдум о сохранении СССР, который состоялся 17 марта 1991 года. Как мы знаем, на нем подавляющее большинство граждан высказались за то, чтобы Советский Союз оставался единым федеративным государством. В то же время сама постановка вопроса открывала, как сказали бы мы сейчас, «окна Овертона»: «Существование Советского Союза становилось предметом обсуждения, что само по себе означало признание проблематичности данного предмета». Вместо самоочевидной необходимости возникла некая неопределенность, что создавало психологические предпосылки для дальнейшего демонтажа страны.
Следующим этапом этого демонтажа стал «августовский путч»: историк пишет, что закулисный план заключался в том, чтобы «спровоцировать выступление «путчистов», подавить его и посредством экстраординарных мер ускорить развал Советского Союза. Этот план предполагал, как нам думается, и смену лидеров «перестройки»: Горбачев должен был уступить место Ельцину». Таким образом, роли были расписаны. Непопулярного Горбачева зарубежным кураторам уже можно было убирать, так как «мавр сделал свое дело». За счет этого накачивалась популярность Ельцина, которого и раскрутили в качестве лидера нового этапа «реформ».
«Ельцин повторяет судьбу Горбачева, – пишет далее автор (напомню, книга вышла в 1999 году), – утратив полностью доверие и поддержку народа, прозревшего относительно подлинного смысла осуществляемых им либерально-демократических реформ. Ему, как и в случае с Горбачевым, требуется замена. Кто займет его место? Лужков? Примаков? Степашин?.. Осталось ждать недолго. Вскоре планы «закулисы» обнаружатся. …Причем средства массовой информации, выполняя социальный заказ своих хозяев, старательно формируют в обществе ощущение, что с появлением нового правителя дела пойдут по-новому».
Вскоре после выхода книги И.Я. Фроянова мы действительно увидели новую операцию по смене «вождя»: вместо надоевшего Ельцина на эту роль был назначен Владимир Путин. Не исключено, что вскоре можно ждать повторения «трюка», причем «преемник» может быть выходцем и из рядов действующей власти, как Путин, и из рядов «оппозиции», как в свое время Ельцин (сегодня для этого есть подходящие фигуры, например Навальный, которому специально создан образ «жертвы режима»). Главное, чтобы «новые лидеры», приходящие на контрасте со «старыми», продолжали тот же курс…
***
10 января 2001 года 137 ученых и деятелей культуры либерального направления опубликовали в «Вестнике Санкт-Петербургского университета» письмо-обращение к ректору университета Людмиле Вербицкой, в котором обвиняли Фроянова в создании на истфаке режима личной власти и изгнании неугодных сотрудников. В письме отмечалось, что «на связи с мировой наукой положен негласный запрет… патриотизм подменен ксенофобией и антисемитизмом. Налицо стремление превратить процесс преподавания в политическую агитацию». Доктор исторических наук Борис Комиссаров утверждал, что Фроянов «национал-коммунист, ксенофоб, антисемит», что «он искренне верит, что, по крайней мере, в последние три века Россия является жертвой мирового антирусского заговора». В изданиях специфического толка («Известия», «Новая газета» и т.п.) публиковались статьи против Фроянова, достаточно привести заголовки: «Исторический сталинизм», «На истфаке правит черная сотня» и так далее.
Известно, что «антисемитская» карта начинает разыгрываться тогда, когда людей из определенных кругов действительно начинает «допекать». Конечно, это была месть либералов за книгу «Погружение в бездну» и в целом за активную общественную позицию ученого.
Любопытно, что наиболее активно боролись против Фроянова некоторые деятели из Санкт-Петербургского института истории РАН. Того самого, в котором несколько лет спустя была скандальным образом одобрена диссертация К.М. Александрова, апологетическая по отношению к Власову и власовцам. Из этих двух фактов можно сделать вывод об идеологической направленности данного научного учреждения.
22 июня 2001 года (хотелось написать «без объявления войны», но войну-то ему объявили давно), в день 65-летнего юбилея И.Я. Фроянова, он был снят с должности декана исторического факультета, а в 2003 году освобожден и от заведования кафедрой. Коллеги, патриотическая общественность Ленинграда и всей России, писатели, депутаты-коммунисты развернули кампанию в поддержку ученого, но влияние пятой колонны в нашей стране как тогда, так и сейчас слишком велико, чтобы выступления против нее оставались безнаказанными.
В последующие 17 лет историк продолжал преподавать, занимался общественной деятельностью, высказывал свое мнение об исторических событиях и о современных вопросах в газетах и интернете. «Он сумел основать свою научную школу, раскрывающую уникальную сущность русской советской цивилизации, как цивилизации, изначально утверждающей ценности соборности, справедливости, добра», – писал о Фроянове секретарь ЦК КПРФ Сергей Обухов.
Игорь Фроянов – человек православно-патриотических убеждений, далекий от ортодоксального марксизма – стал (наряду с Вадимом Кожиновым, Сергеем Кара-Мурзой, Александром Зиновьевым и некоторыми другими мыслителями – таких имен всего несколько) одним из крупнейших идеологов современного левопатриотического «синтеза». Этого ему и не простили «рукопожатные» либералы, для которых левые и патриоты по отдельности не столь опасны (наоборот, полезны, пока грызутся друг с другом).
Игорь Яковлевич был сторонником синтеза двух подходов – цивилизационного и формационного (классового), которые являются как бы «проекцией» в теоретическую сферу двух главных направлений антибуржуазной общественной мысли – патриотического и левого. Фроянов продолжал магистральную линию русской мысли, идущую к нам от славянофилов, Достоевского, К. Леонтьева, русских космистов, евразийцев.
После смерти ученого для нас наступил этап нового освоения его наследия, переиздания его работ, которые необходимо довести до как можно большего числа заинтересованных читателей.