В конце августа 1928 года Цвейг получил письмо из Москвы от имени президиума юбилейного комитета по празднованию 100летия со дня рождения Л.Н. Толстого. В письме содержалось официальное приглашение принять участие в юбилейных мероприятиях, посвященных великому русскому писателю, в качестве представителя от австрийской литературы.
Еще в поезде Цвейг дал интервью молодой советской журналистке Анне Иосифовне Кальманок, писавшей детские книжки под псевдонимом Н. Кальма. Анне на момент встречи с австрийским гостем было двадцать лет. Ее интервью, взятые в поезде у нескольких иностранных писателей, включая Цвейга, впервые опубликуют 7 октября 1928 года в журнале «Красная Нива». Из интервью: «…В первом купе у окна сидит человек, знакомый по многим портретам и все же не похожий ни на один из них. Стефан Цвейг похож на свои новеллы. Он изящен и радушен. Но сквозь его лоск и корректность европейца пробивается сила глубокого интеллекта, и зоркость писательского глаза блестит изза стекол его золотого пенсне.
У него мягкий баритональный голос. В разговоре он чуть склоняется набок и сутулит спину. Он часто улыбается, и тогда над губой его топорщится черная грядка усов.
— Как я жалею, как я раскаиваюсь, что не изучал русский язык, – говорит Цвейг. – Чтобы узнать понастоящему такую страну, как Ваша, нужно непременно владеть языком.
— Будете ли Вы писать об СССР?
— Что Вы, что Вы, – пугается Цвейг, – я никогда не осмелюсь писать книгу о стране, в которой пробыл несколько дней и язык которой мне неизвестен. Сильнейшее любопытство влечет меня в Россию. Вскоре я приеду сюда надолго и тогда буду понастоящему изучать страну, родившую Толстого и Достоевского.
Программа пребывания Цвейга в Москве была насыщена до предела. Это и Большой театр, главные музеи столицы, многочисленные достопримечательности.
Основной доклад на тему «Толстой и революция» сделал А.В. Луначарский. Наконец было объявлено выступление Цвейга. «Я чрезвычайно огорчен, что мне приходится говорить перед русскими не на русском языке, но это результат существовавшего до последнего времени пренебрежительного отношения буржуазной Европы к русскому народу. Теперь, после революции, и школьники, и вся молодежь Запада смотрят на русский язык и на русскую культуру как на источник ценностей, которые освежат, обновят европейскую культуру. Одной из таких ценностей является Лев Толстой. Когда «Войну и мир» впервые перевели на европейские языки, Запад был изумлен тем, что в России могла быть создана подобная эпопея. В начале 90х годов прошлого столетия Толстой стал известен на Западе и как моралистфилософ. Однако в этой роли он был встречен холодно. Величайшая заслуга Толстого в том, что он научил западного человека понимать бывший ему ранее чуждым русский народ. Толстой открыл Европе источник новой жизни и заставил воспринимать ее так, как воспринимает ее сам русский человек. В круг идей и творчества Толстого были вовлечены люди разных стран и культур. Под его влиянием находятся и Ромен Роллан во Франции, и Махатма Ганди в далекой Индии. Поэтому сегодняшний праздник – всечеловеческий праздник, и его переживают вместе с нами многие и многие миллионы людей различных стран. Я лично счастлив, что праздную столетие великого писателя в СССР!»
В фойе Большого театра в тот вечер, помимо книг других европейских писателей, продавалась и книга Цвейга «Великая жизнь. Лев Толстой», накануне выпущенная в Ленинграде издательством «Красная газета» тиражом 25 000 экземпляров. Фрагмент перевода этой книги, который выполнил переводчик Ст. Веткин, был опубликован 24–26 апреля 1928 года в вечернем выпуске «Красной газеты»: «Цвейг С. День из жизни». Но именно книжное издание «Великая жизнь. Лев Толстой» активно продавалось в Москве в дни торжественных мероприятий, о чем Цвейг сообщал в письме супруге: «Моя книга о Толстом продается на всех углах за 25 копеек, ее название выкрикивают так, как уличные разносчики газет у нас выкрикивают название газеты «Час».
В эти дни Цвейг встречался со многими советскими писателями. Был приглашен в Ясную Поляну, где его встречала дочь писателя. «Самым ценным, что я привез домой, была дружба с Максимом Горьким, с которым я впервые увиделся в Москве», – откровенно писал Цвейг в очерках о поездке в Россию. «Вы не поверите, – рассказывал мне Горький, – какие замечательные письма и сообщения встречаются в этих очень читаемых газетах, в которые пишет сам народ. Подчас в них больше изобразительной силы, чем в произведениях иных профессионалов. Я переписываюсь со многими из этих авторов, их сообщения дали мне очень много интересного и для расширения кругозора, и для работы».
Не случайно, что на следующий день после встречи с Горьким Цвейг в своем гостиничном номере «ГрандОтеля» написал предисловие к русскому изданию книги «Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой» и посвятил книгу именно Горькому. А в 1931 году написал и предисловие к сборнику рассказов Горького, выпущенному в InselVerlag в Лейпциге.
Желание Цвейга еще раз приехать в СССР было поистине сильным. Об этом он многократно извещал в письмах И. Вольфсона, Р. Роллана и А. Луначарского, которому 17 июля 1931 года писал: «Я собираюсь приехать в Россию вместе с моим другом, известным бельгийским художником Франсом Мазерелем. Мы хотим сделать книгу с рисунками, которая выйдет на всех языках и будет – Вы знаете нашу точку зрения – резко отличаться от стряпни низкопробных журналистов, полной лжи и ненависти – книгу документальную».
