– Хотелось бы выразить поддержку всем политзаключенным, а также их родным и близким, – говорит в обращении Сергей. – Для меня неважно, на чьей стороне сила, важно лишь то, на чьей стороне право. И подобные приговоры протестующим соотечественникам – это не правосудие, а насмешка над ним. Власть демонстративно идет на беспредел, осуществляя политические репрессии. К сожалению, ситуация стала такой, что уже нельзя оставаться в стороне. Я всегда занимал жесткую позицию, что закон в деятельности полиции превыше всего. Но, к сожалению, сотрудники с такими принципами неугодны, их либо увольняют по отрицательным основаниям, как бывшего участкового Курской полиции Руслана Агибалова, либо сокращают, как меня или Татьяну Зиму. Сегодня был мой последний день службы в органах внутренних дел.
Сейчас уже известно, что около 2 месяцев назад его решили сократить с должности, которую он на тот момент занимал в УМВД – инспектора изолятора временного содержания. Сергею Римскому, юристу по образованию, предложили на выбор несколько других должностей в УМВД.
– Но пока я решал, политическая ситуация изменилась, – говорит Сергей корреспонденту IvanovoNews, – и я уже не мог оставаться в полиции.
Лейтенант полиции из Иваново Сергей Римский написал заявление об отставке после того, как сходил на митинг 23 января…
– К сожалению, мы достигли того момента, когда уже нельзя оставаться в стороне. С сегодняшнего дня все поделено на черное и белое, – сказал он.
Пресс-служба УМВД России по Ивановской области подтвердила корреспонденту «7х7», что Римский работал в органах внутренних дел и уволился на днях.
– Что мотивировало вас записать видеообращение?
– В первую очередь, вся ситуация, которая происходит у нас в стране в последние годы, в частности ситуация с разгонами протестов. Вот вы журналист, представляете, если ваши коллеги начнут пинать женщин ногами, избивать людей дубинками, и им за это ничего не будет? А ты понимаешь, что ты работаешь в этой же структуре и что ты никогда бы так не сделал, но ты часть этой системы, и люди будут считать тебя таким же отморозком. Я уже не мог с этим мириться…
Я всегда занимал активную гражданскую позицию, и это не нравилось руководству. Но я с горем пополам надеялся, что можно что-то внутри системы изменить. Меня сначала хотели подвести к увольнению по собственному желанию, либо попробовать меня за мои публичные посты уволить по отрицательным мотивам, как Руслана Агибалова. У них это не получилось, и они сократили мою должность, чтобы намекнуть мне, что пора увольняться. Я мог бы попробовать еще куда-то перевестись. Но сходил на митинг 23 января, посмотрел видео из других городов, и понял, что хватит. Мне уже банально некомфортно и противно внутри. И в первый рабочий день, 25 января, я подал рапорт на увольнение.
А видео я хотел целенаправленно записать, чтобы показать людям, что не все в полиции негодяи, что есть хорошие люди, и подбодрить тех сотрудников, которые это увидят и разделяют мои взгляды. Может быть, их это тоже сподвигнет к тому, что пора что-то менять в своей жизни.
– Сколько вы работали в полиции? Чем занимались?
– Я проработал чуть больше пяти лет, начинал в патрульно-постовой службе. Потом два года проработал в управлении по работе с личным составом. И работа там больше всего показала какие-то негативные моменты внутри системы, как, например, избавляются от неугодных сотрудников. И потом перевелся в изолятор временного содержания, там был инспектором организации службы. А в мои задачи входили организационно-управленческие моменты, документы, охрана и конвоирование.
– А к вам в изолятор попадали политические активисты?
– Наш регион не из самых активных. Вот эти два митинга, 23 и 31 января, прошли без задержаний, только составляли протоколы на организаторов. В целом политических задержанных у нас в регионе не помню. То есть моя позиция формировалась не от того, что я с чем-то подобным сталкивался на работе, а из-за того, что я видел, как это происходит в других регионах.
– Это было решение вашего руководства, чтобы людей не задерживали в Иваново?
– Тут я не могу сказать, кто принимал решение. Но думаю, что на своем уровне они выбрали такую политику. Люди выступили, полтора-два часа митинг прошел – и все разошлись. Тем более что не так много людей собралось: первый митинг – ближе к тысяче человек, второй – около 500.
– Вы смотрели эти видео, где полиция применяет электрошокеры и бьет протестующих дубинками? Как это происходит: перед митингом приходит распоряжение руководства применять спецсредства или сам сотрудник решает на месте, что ему делать?
– Я уверен, что никто не отдавал конкретные приказы жестко бить или применять электрошокер. В Москве используются подразделение ОМОНа и два оперативных полка, которые в целом натасканы на то, чтобы разгонять людей, это основная их деятельность. И я уверен, что перед такими митингами им дается понять, что можете использовать свои навыки – проблем не будет.
А в конкретной ситуации применять или не применять – это каждый сотрудник принимает решение. Может быть, он и не хотел никого бить дубинкой, я думаю, что многие сотрудники изначально на это не нацелены. Но придя на митинг, когда начинается эскалация конфликта, взаимные стычки, врубаются эмоции и это все начинается… Кто-то рядом начал кого-то бить, протестующие начали защищаться, а этот уже вступается за коллегу – и начинается цепочка.
Но нельзя оправдывать коллег, что они не хотели, а вот так получилось. Когда они идут на митинги, и руководство их нацеливает на то, что надо жестко разгонять, они должны были понимать, что ситуация к этому подойдет. К счастью, меня никогда не гоняли на митинги.
– А что чувствует полицейский, когда слышит, как на митинге кричат «мусора – позор России» или видит это в соцсетях?
– Разумеется, негатив начинает накапливаться, абстрагироваться от этого очень сложно. Вы про себя, может быть, и знаете, что вы хороший и честный сотрудник, но толпа-то поливает всех, а вы являетесь частью системы. Конечно, негатив на себя принимаете.
Конечно, любой сотрудник, который выходит на митинг и знает, что его заставляют жестко разгонять, он знает на что идет, он знает, что будет такая реакция общества. А какая она еще может быть? Что уж говорить, даже я, когда был действующим сотрудником, когда вижу кадры избиений, то у меня те же мысли.
– Что вообще в полицейской среде вашего региона говорят про митинги?
– Сотрудник полиции мало отличается от среднестатистического гражданина. Большая часть нашего населения – это молчуны, аполитичные, со своей жизнью, ни нашим, ни вашим. Сотрудники в большей степени аполитичны, они не интересуются политикой, получают зарплату и ладно. Но настроение в МВД сейчас скорее удручающе-негативное. Это связано не с митингами, а с тем, куда катится вся система полиции. Люди увольняются, а приходит в разы меньше, отток растет.
– Из-за того, что сложно работать?
– Есть участковый уполномоченный какого-нибудь райотдела. У него одна из самых важных должностей – работать с населением. А его заваливают огромным количеством бумажек, он не успевает работать с населением, его наказывают за все что можно, не обеспечивают нормальными условиями труда. Нередка ситуация, когда в райотделе не хватает просто бумаги. Отдел полиции часто – это такое заброшенное здание, где все отваливается. И этот условный участковый видит, что у какого-нибудь омоновца, потому что власть в нем больше заинтересована, у него экипировка, спецтехника самая новая. А у участкового, задача которого самая важная в полиции, у него нет вообще ничего. И понятное дело, зарплата у участкового одна, а у руководителя не самого высокого – зарплата в несколько раз выше. Самая частая вещь, это когда люди работают с мыслью, что надо до пенсии досидеть и убежать.
– А как вы сами заинтересовались политикой? Был ли у вас какой-то поворотный момент, который перевернул картину мира?
– Я всегда интересовался общественно-политической деятельностью, но активно не участвовал. Первый звоночек – это московские протесты в 2019 году. Я тогда задумался, не уволиться ли. Но все улеглось. А самое активное недовольство у меня пошло с прошлого года – с поправок в конституцию, с коронавирусных ограничений. Я с прошлого года стал вести активную деятельность в Инстаграме, на злобу дня что-то комментировал. Вот этим были недовольны руководители.
– Чем планируете дальше заниматься?
– Буду ходить на митинги, может быть, более активно себя вести в соцсетях. Выборы в Госдуму скоро – наблюдателем пойти или активистом в штаб. А с точки зрения работы – по юридической специальности. Может быть, помогать сотрудникам в такой же ситуации или протестующим на митингах.
– Не боитесь угроз или преследования из-за вашего обращения?
– А сколько можно бояться? Я работал в системе и начал выражать свое несогласие, жил с чувством не страха, но дискомфорта – из-за того, что за мной следят, мониторят мои высказывания. Чувство, что ты под колпаком. И я к этому привык, просто будет другой формат. Думаю, что ничего страшного, даже если будут какие-то активные действия со стороны органов – будем бороться, что делать.
Выпускается с июля 1956 года
