В статье «Нью-Йорк таймс» рассказывается о последнем интервью с известным американским финансистом и филантропом Джеффри Эпштейном. Его арест шокировал Америку. Оказалось, он был педофилом и извращенцем. Через разговор автор пытается понять его личность, одновременно выясняя, кто из знаменитостей был связан с ним.
Почти год назад, 16 августа 2018 года, я приехал к Джеффри Эпштейну в его огромный особняк на Манхэттене.
За время нашего почти полуторачасового разговора у меня в целом сложилось впечатление, что Эпштейн знаком с огромным количеством богатых, известных и влиятельных людей, и доказательством того были фотографии, которые я видел в его доме. Он также утверждал, что много знает об этих людях, и кое-что из этой информации, возможно, было компрометирующим или пикантным – речь шла в том числе и о подробностях, связанных с их предполагаемыми сексуальными наклонностями и употреблением наркотиков для развлечения.
Поэтому когда я услышал о самоубийстве Эпштейна, первое, о чем я подумал, была мысль, что многие известные мужчины и по крайней мере несколько женщин, должно быть, вздохнули с облегчением, поскольку всё, что Эпштейн знал, он унес с собой.
Во время нашего разговора Эпштейн не скрывал своего скандального прошлого. Он сознался в совершении преступлений, в которых его обвиняли власти штата (вовлечении несовершеннолетних девочек в занятие проституцией), и состоял на учете как сексуальный преступник. Он подтвердил, что в приличном обществе его не признают. В то же время казалось, что он этого не стыдится. По его словам, именно из-за его дурной славы многие люди ему доверялись. У всех есть секреты, сказал он, и добавил, что по сравнению с его собственными тайнами их тайны кажутся безобидными. Люди доверяли ему и при этом не испытывали неловкости или смущения, сказал он.
Я раньше никогда не встречался с Эпштейном. Я связался с ним, потому что до нас с коллегами дошел слух, что он консультировал руководителя «Теслы» Илона Маска, ставшего мишенью для критики. Маск оказался в сложной ситуации после того как объявил в Твиттере о том, что намерен сделать «Теслу» частной компанией и что финансирование этой инициативы уже обеспечено.
Комиссия по ценным бумагам и биржам начала расследование обстоятельств, связанных с заявлениями Маска, которые вызвали изменения на фондовых рынках, но, похоже, на самом деле они были безосновательными. Маска начали призывать к тому, чтобы он отказался от должности руководителя «Теслы», а компанию – к тому, чтобы она выбрала более независимый совет директоров. Я слышал, что Эпштейн по просьбе Маска составлял список кандидатов и что он получил от Маска электронное письмо, в котором тот уполномочил его заняться поиском нового председателя совета директоров.
И Маск, и представитель компании «Тесла» это категорически отрицают. «Это не так, Эпштейн ни по каким вопросам никогда Илона не консультировал», – заявила в понедельник пресс-секретарь Илона Маска Кили Сулпризио.
Когда я связался с Эпштейном, он с готовностью согласился на интервью. При этом он сказал, что разговор состоится при условии, что я не буду указывать источник информации (я считаю, что после его смерти это условие уже не действует).
Он настоял на том, чтобы мы встретились в его доме, который считается самым большим частным домом на Манхэттене. И вполне возможно, что это так: сначала я прошел мимо здания на Восточной улице, 71, потому что оно было больше похоже на посольство или музей, чем на частный дом. Рядом с внушительными двойными дверями висела отполированная до блеска латунная табличка с инициалами J. E. и колокольчик. После того, как я позвонил, дверь открыла молодая женщина, ее светлые волосы были убраны в пучок. Она поздоровалась со мной с каким-то восточноевропейским акцентом.
Я не могу сказать, сколько ей было лет, но думаю, лет 18–20. Учитывая прошлое Джеффри Эпштейна, мне показалось, что такое вполне возможно. Почему Эпштейн хотел, чтобы первое впечатление на репортера произвела молодая женщина, открывающая ему дверь?
Женщина повела меня по огромной лестнице на второй этаж – в комнату с видом на Музей Генри Фрика, расположенный на противоположной стороне улицы. Это была тихая комната с приглушенным освещением и чуть слышно работавшим кондиционером. Через несколько минут вошел Эпштейн, на котором были обычные джинсы и рубашка поло. Он пожал мне руку и сказал, что является большим поклонником моего творчества. Он широко улыбался и был настроен дружелюбно. Он был подтянут и энергичен, возможно, благодаря йоге, которой, по его словам, он занимается. И, бесспорно, он обладал харизмой.
Прежде чем мы вышли из комнаты, он подвел меня к стене, увешанной фотографиями в рамках. Он показал на фотографию мужчины в полный рост в традиционной арабской одежде. «Это Эм. Бэ. Эс.», – сказал он, имея в виду Мохаммеда бен Салмана, наследного принца Саудовской Аравии. Наследный принц приезжал к нему много раз, и они часто разговаривали, сказал Эпштейн.
Он провел меня в большую комнату в задней части дома. Там стоял большой стол и примерно 20 стульев. Эпштейн занял место во главе стола, а я сел слева от него. Справа от него стояли компьютер, небольшая доска и телефон. Он сказал, что занимается торговлей иностранной валютой.
За его спиной стоял стол, уставленный фотографиями. На одной из них был запечатлен Эпштейн с бывшим президентом Биллом Клинтоном, а на другой – с режиссером Вуди Алленом. То, что он выставляет напоказ фотографии знаменитостей, которые тоже когда-то оказались в центре сексуальных скандалов, также показалось мне странным.
В разговоре о своем сотрудничестве с «Теслой» Эпштейн избегал подробностей. Он сказал, что не вдается в детали по вполне веским причинам: как только станет известно, что он консультирует компанию, ему придется прекратить это делать, потому что общаться с ним нежелательно, так как он «излучает опасность». Он заранее знал, что в «Тесле» будут отрицать, что разговаривали с ним или были с ним в дружеских отношениях.
Он сказал, что привык к этому, хотя это не мешает людям навещать его, приходить на его званые обеды или просить денег. (Именно поэтому, без тени иронии сказал мне Эпштейн, он подумывает о том, чтобы стать священником, чтобы его знакомые были уверены, что об их разговорах никто не узнает.)
И если, говоря о «Тесле», он и был сдержан, то о своем интересе к молодым женщинам он говорил более непринужденно. Он сказал, что криминализация секса с девочками-подростками является культурным отклонением и что иногда на некоторых исторических этапах это вполне приемлемо. Он отметил, что гомосексуализм уже давно считается преступлением и в некоторых странах мира по-прежнему карается смертной казнью.
Затем Эпштейн перешел к обсуждению других людей, известных в технологических кругах. Он сказал, что люди в Кремниевой долине имеют репутацию заядлых трудоголиков, но это далеко не так. Это гедонисты, которые регулярно употребляют наркотики, чтобы развлечься. По его словам, он видел, как знаменитости из информационно-технологических компаний принимали наркотики и устраивали секс-вечеринки (Эпштейн подчеркнул, что сам он никогда не пил и никаких наркотиков не употреблял).
Я пытался вернуться к разговору о «Тесле», но Эпштейн, как и до этого, избегал подробностей. Он сказал, что говорил с саудовцами о возможном инвестировании в «Теслу», но никаких деталей или имен не привел. Когда я начал донимать его вопросами об электронном письме, якобы полученном от Маска, он сказал, что письмо было не от самого Маска, а от некоего человека, очень близкого к нему. Имени этого человека он не назвал. Я спросил его, может ли этот человек поговорить со мной, и он пообещал спросить. Позже он сказал, что человек отказался, хотя я сомневаюсь, что он его спрашивал.
Когда я позже размышлял о нашем интервью, я был поражен тем, как мало информации на самом деле предоставил Эпштейн. Хотя я не могу сказать, что все сказанное им было откровенной ложью, многое из того, что он сказал, было туманным, расплывчатым или предположительным, и доказать это или опровергнуть было невозможно. У него были связи с Маском, во всяком случае, какие-то точно были – на фотографии, которая разошлась по разным изданиям, Маск снят на вечеринке по случаю вручения премий «Оскар», организованной журналом «Вэнити Фэйр» в 2014 году рядом с Гислейн Максвелл, ближайшей помощницей и бывшей подругой Эпштейна.
«На этой фотографии Гислейн просто попала в кадр – когда он позировал, она подошла сзади и встала, он даже не знал, что она рядом», – сказала пресс-секретарь Маска.
Очевидно, что Эпштейн преувеличил свою роль в ситуации с «Теслой», чтобы повысить свою собственную значимость и привлечь к себе внимание, и теперь уже ясно, что это было его приемом.
Примерно через неделю после этого интервью Эпштейн позвонил мне и спросил, не хочу ли я поужинать в субботу с ним и Вуди Алленом. Я ответил, что меня не будет в городе. Через несколько недель после этого он предложил мне поужинать с ним в ближайшую субботу в компании писателя Майкла Вольфа и Стива Бэннона, бывшего советника Дональда Трампа. Я отказался. Не знаю, состоялись ли эти ужины на самом деле. По словам Бэннона, на том ужине его не было. Вольф и пресс-секретарь Аллена на просьбу прокомментировать эту информацию не ответили.
Прошло несколько месяцев. И в начале этого года Эпштейн позвонил и спросил, не хочу ли я написать его биографию. Его голос показался мне грустным, каким-то жалобным. Я чувствовал, что на самом деле он хотел общения. Если бы я согласился писать его биографию, мне бы ничего не оставалось, кроме как часами слушать рассказы о его «подвигах». Уже опасаясь дальнейших связей с ним, я почувствовал облегчение, поскольку мог ему сказать, что я уже занят и пишу другую книгу.
Это был наш последний разговор, больше он не звонил. После его ареста и самоубийства мне остается лишь гадать: что он мог бы мне рассказать?
Джеймс СТЮАРТ
The New York Times (США)
