Вынужденный когда-то писать очерки и небольшие забавные рассказики ради заработка, Антон Павлович Чехов со временем стал классиком, одним из тех, без кого невозможно представить русскую литературу. При жизни Чехову доставалось от критиков, упрекавших его в пессимизме, беспринципности, отсутствии идеалов и необходимого тогда «направления», и даже суливших смерть под забором. Писали, будто творчество его остается чужим и чуждым различным чаяниям интеллигенции, не желали видеть в нем большого художника. Стремясь записать Чехова в какой-нибудь идейный лагерь, не пытались понять его своеобразия, прочитать в сонме созданных им образов мировоззрения и поисков, рассмотреть за внешне традиционным текстом привнесенную новизну.
Чехов не занимался крупной формой, не писал романов. Им создано множество рассказов и очерков, несколько повестей и пьес. Но чтобы составить верное представление о писателе, двух-трех рассказов недостаточно. В случае с Чеховым необходимо сложить воедино впечатления от самых разных его вещей. Только тогда становится понятно, что чеховское творчество – это не усилие рассмешить публику, но непрерывное искание и служение человечеству.
Уже не раз отмечалось, что любое искусство, в том числе и литература, только тогда остается собой, когда сохраняет независимость от существующих веяний, от социального заказа и требований группы, когда свобода творчества не ограничивается рамками «направлений». В противном случае получается имитация, потому что исчезает главное, то, что составляет суть, стержень искусства. Речь идет о непосредственности восприятия художником отображаемых явлений, об интуитивном постижении мира, выраженном затем в понятных образах, о рационализации интуиции творца, когда при взгляде на предмет возникают смутные ощущения, что-то вроде предчувствий, и задача художника – «поймать за хвост этих призрачных птиц», рассмотреть поближе и передать затем увиденное в образах, красках и звуках. Но если исчезает интуитивное начало, если побеждают заданность, нарочитость и тенденциозность (каковы бы ни были эти тенденции), остается подделка. Вместе с тем большое искусство требует от своих создателей полной отдачи, дабы приблизиться к главной своей цели – познанию человека, его природы, его назначения в мире, а также обустройству человеком жизни, преображению темных ее сторон.
***
Чехов является одним из крупнейших русских мыслителей, не поступившимся, несмотря на нападки критиков, творческой свободой и объявившим задачей искусства поиск правды и смысла человеческого бытия, посвятившим свою короткую и нелегкую жизнь этому поиску. Его герои то и дело провозглашают, что каждому человеку нужно, да просто необходимо стремиться к чему-то высокому, высшему, общему. Человеку надо во что-то верить, а иначе жизнь теряет смысл, становится скучной рутиной, толкающей человека на озорство и глупости. Вера – вот одна из важнейших для Чехова тем. Но веру он понимал не так, как современные православные писатели, чье искусство, к слову, определяется именно социальным заказом, то есть заданностью.
Вера по Чехову – это способность духа, и этой способностью, по мнению Антона Павловича, щедро наделены русские люди. Русская жизнь, считал Чехов, в силу особенностей своего устройства и развития, есть не что иное, как «непрерывный ряд верований и увлечений». Ф.М. Достоевскому ныне приписывают изречение о том, что якобы «русский человек без православия – дрянь, а не человек». Никто, правда, никогда не уточняет, где именно великий русский писатель обронил эту фразу. Но вот в чем точно можно не сомневаться, так это во мнении А.П. Чехова, считавшего, что если русский человек «не верит в Бога, то это значит, что он верует во что-нибудь другое».
Творчество Чехова и посвящено в первую очередь отображению поиска русским человеком своей веры. Но опять же, Чехов не писал о том, как некий человек, алчущий правды, однажды пришел в храм, потом покрестился, причастился и стал жить-поживать да добра наживать. Вера для Чехова – не ритуал, это высший смысл, все объясняющий и освещающий. Лишенные этого смысла герои Чехова мятутся, скучают, безобразничают со скуки, мучаются от тоски или угрызений совести, ищут и… зачастую ничего не находят.
Сегодня говорят, что большевики разрушили храмы, народ потерял опору в вере, и потому все в стране пошло наперекосяк. Но во времена Чехова все храмы стояли на своих местах, однако, если верить писателю, алчущих и жаждущих правды было не меньше, чем в наши дни. Потому что прийти в храм или просто назвать себя «православным» еще не значит, по Чехову, обрести тот самый высший смысл. Один из героев вопрошает своего отца: «Зачем эта ваша жизнь, которую вы считаете обязательною и для нас, – зачем она так скучна и бездарна, зачем ни в одном из этих домов, которые вы строите уже тридцать лет, нет людей, у которых я бы мог поучиться, как жить, чтобы не быть виноватым? Во всем городе ни одного честного человека! Эти ваши дома – проклятые гнезда, в которых сживают со свету матерей, дочерей, мучают детей… <…> Город лавочников, трактирщиков, канцеляристов, ханжей, ненужный, бесполезный город, о котором не пожалела бы ни одна душа, если бы он провалился сквозь землю!» («Моя жизнь»).
Или вот житель такого же города, фельдшер Сергей Сергеич из «Палаты №6»: «В углу, в приемной, стоит большой образ в киоте, с тяжелою лампадой, возле – ставник в белом чехле; на стенах висят портреты архиереев, вид Святогорского монастыря и венки из сухих васильков. Сергей Сергеич религиозен и любит благолепие. Образ поставлен его иждивением; по воскресеньям в приемной кто-нибудь из больных, по его приказанию, читает вслух акафист, а после чтения сам Сергей Сергеич обходит все палаты с кадильницей и кадит в них ладаном». Больным Сергей Сергеич объясняет: «Болеем и нужду терпим оттого, что господу милосердному плохо молимся». Сергей Сергеич ничего не ищет, всё у него есть – и плавные манеры, и новый костюм, и белый галстук, и даже практика у фельдшера больше, чем у доктора.
«Зачем эта жизнь?», «Как жить?» – другие герои Чехова в муках ищут ответы на эти проклятые вопросы. Но найти их, оказывается, не так-то просто. Кто-то сдается в этих поисках и, как герои «Крыжовника», «Ионыча», «Трех сестер», довольствуется накоплениями, стяжанием, сиюминутными радостями. Кто-то гибнет в своих поисках («Палата №6», «Иванов»), кто-то, преодолев себя, пытается вернуться к новой жизни («Дуэль»), а кто-то лишь утешается надеждой («Дама с собачкой», «Дядя Ваня»).
Самое страшное для Чехова – это пошлость, то есть обессмысленная жизнь; это человеческие невежество и дремучесть, варварство и жестокость. И Россия Чехова – это не только ищущие смысл интеллигенты, но и коснеющий в невежестве и пороках народ («В овраге», «Печенег», «Бабы»). Впрочем, уместнее применительно к творчеству Чехова было бы говорить не только о России, но о человечестве вообще, поскольку темы, затронутые писателем и раскрытые на русском примере, имеют общечеловеческое звучание и понятны во всем мире. Точно так же, как понятны всем Шекспир и Байрон, Шиллер и Гёте, Мольер и Бальзак.
В «Палате №6» только сумасшедшие Иван Дмитрич да Андрей Ефимыч заняты поисками высшего смысла и разрешением предвечных вопросов бытия. А вокруг – полное равнодушие ко всему, кроме своего кармана и желудка. И как олицетворение такого взаимодействия – Дарьюшка, прерывающая размышления Андрея Ефимыча одной и той же фразой: «Андрей Ефимыч, вам не пора пиво пить?»
И Андрей Ефимыч не выдерживает противостояния с реальным миром, как и большинство человеческих особей, попадая в сумасшедший дом, выход из которого, точно Цербер из Аида, сторожит еще одна символическая фигура – Никита: «…Старый отставной солдат с порыжелыми нашивками. У него суровое, испитое лицо, нависшие брови, придающие лицу выражение степной овчарки, и красный нос; он невысок ростом, на вид сухощав и жилист, но осанка у него внушительная и кулаки здоровенные. Принадлежит он к числу тех простодушных, положительных, исполнительных и тупых людей, которые больше всего на свете любят порядок и потому убеждены, что их надо бить. Он бьет по лицу, по груди, по спине, по чем попало, и уверен, что без этого не было бы здесь порядка».
Чаще всего герои Чехова вроде Андрея Ефимыча оказываются не в состоянии справиться с такими никитами. Так в творчество писателя входит другая тема – тема бессилия против пошлости, невозможности подняться над рутиной, выбраться из оврага, уехать, в конце концов, в Москву, кажущуюся далекой и прекрасной. Одни персонажи понимают, а те, что попроще, ощущают, что в их жизни что-то не так, что недостает чего-то главного.
Героиня рассказа «В овраге» Варвара рассуждает: «Одно слово, живем, как купцы, только вот скучно у нас. Очень уж народ обижаем…» Семейство Цыбукиных, к которому принадлежит и Варвара, действительно обижает народ, обвешивая, обманывая, мошенничая. В итоге одна из невесток убивает племянника, окатив того кипятком. Но никого это особенно не ужасает. Ребенка похоронили, и все пошло своим чередом: Цибукины воруют и мошенничают, Варвара хоть и старается добрыми делами покрыть грехи остального семейства, но при этом полнеет и хорошеет. Только Липа, мать убитого младенца, терзается вопросом: «Зачем маленькому перед смертью мучиться?» И в этом вопросе темной, несчастной Липы угадываются другие слова: «Почему так несправедливо устроен мир, и что нужно сделать, чтобы изменить его?» В ответ от такого же темного старика Липа слышит сомнительное утешение: «Велика матушка-Россея!» Конечно, велика. И не одна Липа в России страдает, мучается неразрешимыми вопросами и не находит покоя.
Но как обрести главное в жизни, как изменить саму жизнь, эти люди не знают. Либо знают, но не имеют для действия решимости и сил. И здесь кроется главный вопрос Чехова: «Отчего один гаснет в чахотке, другой пускает пулю в лоб, третий ищет забвения в водке, картах, четвертый, чтобы заглушить страх и тоску, цинически топчет ногами портрет своей чистой, прекрасной молодости? Отчего мы, упавши раз, уже не стараемся подняться и, потерявши одно, не ищем другого? Отчего?» («Рассказ неизвестного человека»). Исследуя человеческую душу, ее потенциальную способность двигать горы и фактическую беспомощность, Чехов приходит к заключению, что в громадном большинстве своем человек груб, неумен, глубоко несчастлив.
Только вера, считает писатель, может сохранить и приумножить в человеке человеческое, оградить от пошлости, вытащить из символического оврага. Но во что надо верить? Рецептов писатель не дает. Но профессор из «Скучной истории» убежден, что каждому нужен «бог живого человека». А значит, нужна вера в идеал человека, в необходимость всеобщего делания добра, в неустанный труд ради прекрасной цели, то есть ради всечеловеческого блага.
Герои Чехова постоянно повторяют, что нужно работать, нужно творить добро, помня о том, что рядом всегда кто-то нуждается. Нельзя успокаиваться и уж тем более – распускаться. О постоянной работе над собой, о самосовершенствовании он писал и в письмах. Хорошо известны его послания брату Николаю от 1886 года и А.С. Суворину от 1889 года. «Что писатели-дворяне брали у природы даром, – признавался он, по сути, Суворину, – то разночинцы покупают ценою молодости. Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании, целовании поповских рук, поклонении чужим мыслям, благодаривший за каждый кусок хлеба, много раз сеченный, ходивший по урокам без калош, дравшийся, мучивший животных, любивший обедать у богатых родственников, лицемеривший и богу, и людям без всякой надобности, только из сознания своего ничтожества, – напишите, как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая». Как именно добиться такого результата, Антон Павлович подробно изложил в письме к брату, создав, по сути, кодекс воспитанного человека, или план работы над собой. В конце письма значилось: «Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час». К этому зовут и его персонажи со страниц повестей и рассказов.
Чего нет в творчестве Чехова, так это призывов к религиозной вере, то есть к вере в догматы Церкви, нет и призывов посещать храм. Более того, несмотря на все, порой весьма многословные, высказывания его героев, точно нельзя передать, в чем же его символ веры, как и на что призывал он уповать, говоря о необходимости обретения «бога живого человека». Скорбевший о человеческом несовершенстве, он и сам как будто оставался в вечном поиске, веруя, что есть на свете вера, могущая вызволить человека из оврага или из лап охранника Никиты и делающая человека сильнее каждодневности, сильнее скуки и привычки. Вместе со своими героями он и сам мучительно искал веру, правду и красоту и звал за собой читателя. Потому и не можем мы сказать определенно, во что же верил А.П. Чехов, но знаем от него, что нужно выдавливать из себя по капле раба, трудом преображать мир и добром облегчать страдания ближних. Пусть все зло земное и все страдания утонут в милосердии. Не все будет получаться, после двух шагов вперед неизбежен шаг назад. Но главное – не останавливаться, понемногу продвигаясь дальше. И только так можно доплыть до настоящей правды, только тогда услышать ангелов и увидеть небо в алмазах.
