Деревня Шантальская стоит на реке Пелым в северо-восточной части Свердловской области. Попасть сюда можно из поселка Гари двумя путями. Один доступен только летом — надо 250 километров преодолеть на моторной лодке. Второй «открыт» с ноября по апрель — это если нет пурги или сильного снегопада. По нему надо 140 километров пробираться через тайгу, замерзшие болота и ледовые переправы.
Еще в 1990-х годах до Шантальской регулярно ходили катера и летали самолеты. В деревне сохранился даже остов двухэтажного здания центра управления полетами, по совместительству метеостанции. Под нее когда-то переделали бывшую купеческую усадьбу.
В нескольких километрах от Шантальской проходила узкоколейная железная дорога, мотовозы по которой курсировали круглогодично. Ее построили, чтобы вывозить спиленный заключенными ГУЛАГа лес. Сначала не стало леса, потом увезли заключенных. Разбирать узкоколейку начали в 2014 году после закрытия в Пуксинке, что в 60 километрах отсюда, последней колонии для особо опасных преступников. Сейчас насыпь бывшей дороги используют для строительства дамб расплодившиеся в этих местах бобры.
500 лет назад здесь был обжитой край, создававший основу могущества Пелымского и Кондинского мансийских княжеств. Они едва ли не единственные, кого не смогли в открытом бою сломить войска потомков Чингисхана. После с этих земель началось освоение русскими восточной части Урала и Сибири. Через эти места шел Ермак. Здесь были построены две из четырех столиц Среднего Урала — Лозьвинский, а затем Пелымский городки. На Пелыме отбывали наказания первые Романовы, фаворит императрицы Анны Ивановны граф Эрнст Бирон, Емельян Пугачев, декабристы. Через эти земли проходил Сибирский пушной путь (северный аналог Шелкового пути). Остатки этого тракта до сих пор сохранились в лесах. Большевики смогли взять под контроль эти места только в 1921 году, подавив Кондинское восстание, поднятое окрестными крестьянами и купцами.
В Шантальской живет 11 человек, но не постоянно. «Юра Викторкин с Верой, Валера Гераськов, Вася приехал с Сосьвы, их там двое, мы с бабушкой, Володя Манявкин, Коля Захаров, Геша в Волчанском прописан, но здесь живет, Серега еще. Этот на 50-летие свое приехал, да так и остался тут, бичует, лентяй, ужас просто. Все пенсионеры», — перечисляет деревенский глава Сергей Касьянов.
Они — единственные люди на 350 километров вокруг: ближайшая деревня Еремино вниз по течению — в 100 километрах, ближайший вверх поселок Пелым — в 250 км. Там, по местным меркам, — цивилизация, живут сразу 3 тыс. человек. А дальше на север Свердловской области — совсем пусто. «Сейчас на весь Гаринский район едва 2 тыс. человек наберется, а когда-то было 12,5 тыс.», — сетует Касьянов.
В эпоху расцвета в деревне насчитывалось 196 домохозяйств. «Гречиху сеяли, огурцы выращивали, яблок своих разве что не было, — говорит Касьянов. — Леспромхоз работал — лес заготовляли, Госпромхоз работал — это охотники-промысловики. Рыболовецкая артель работала. Большой Химлесхоз был, его участки на 200 километров вокруг были разбросаны, живицу собирали (смолу — Znak.com). Ягоду сдавали, я на одной клюкве в месяц 740 рублей мог заработать. В 1960-х годах здесь звероферму построили — чернобурых лисиц выращивали, норок, песцов», — вспоминает Касьянов. Говорят, эта ферма была одной из самых крупных в Союзе.
Сейчас никаких производств и промысловых артелей в Шантальской нет. К началу 2000-х все, что оставалось здесь со времен Советского Союза закрылось, а ничего нового не появилось.
«В 1998 году школу закрыли. Оставшихся детей, 11 человек, возили в Пуксинку. Но люди начали разъезжаться и детей не стало. А какие здесь перспективы?», — говорит Касьянов. Недавно, кстати, школа закрылась и в Пуксинке.
«Поселок был большой, домов много. Гараж был, электростанция была», — вспоминает бывший прапорщик, 63-летний Николай Захаров. Теперь домов в деревне осталось около трех десятков, и те по больше части стоят пустыми.
Особенным спросом у местных пользуются сохранившиеся еще деревянные избы дореволюционной постройки, срубленные примерно в 1905–1911 годах переселенцами с Вятки. «Вот эта половина дома старая — ей хоть бы что, а другую позднее рубили, она уже сгнила», — пояснил Захаров. Все удобства, понятное дело, на улице. Чтобы ничего не отморозить, стульчаки делают из осиновых досок. «Осина сразу тепло отдает, сидишь и не холодно», — уверяет собеседник.
Обладателем еще одного исторического дома в Шантальской является сосед Захарова — Георгий Окулов, он же Геша, местный краевед-любитель. Его сруб специально сюда «приплавили» по реке из деревни Гаренки.
Геша рассказывает, что по берегам Пелымского тумана, самого крупного озера в Свердловской области, и в нижней части реки Пелым уже в начале XX века проживало около 6 тыс. человек. Массовый отток людей из этих мест начался только после развала СССР.
«По этой стороне реки была деревня Вотьпа, где манси жили. Потом Сальты, там я родился. Была деревня Гаренка. В двух километрах от нее Поселок — он для ссыльных. Их специально селили вдали от реки, чтобы не сбежали. Ниже стояла деревня Заречная. По той стороне деревня Попова. До революции там даже каменная церковь была, потом ее на кирпичи разобрали. Еще были деревни Посол, Бегунова, Торлинка, Ошмарья», — говорит глава Шантальской Сергей Касьянов.
С учетом списочного состава оставшихся в Шантальской и Еремино жителей выжило здесь лишь 0,58% от прежнего населения.
У деревенского главы Касьянова дом 1930-х годов постройки. Раньше он принадлежал коменданту Шантальской. В наследство от прежнего хозяина Касьянову достался старинный, окованный железными листами сундук-сейф. «Предлагали мне за него 5 тыс. рублей — не отдал, это же наша история!», — гордо заявляет мой собеседник.
Он до сих пор хранит подомовые книги всех окрестных деревень и поселков, самые ранние из которых датированы 1934 годом. В одной из них упоминается его бабушка — Касьянова Екатерина Ивановна, 1906 года рождения. Род Касьяновых был в родстве с здешними мансийскими князьями Мульмиными, чьи потомки живы и по сей день. Впрочем, в советских подомовых книгах об этом нет ни слова. Представители всех многочисленных мансийских родов записаны как «русские». По мнению Сергея Касьянова, это накладывало на них меньше ограничений и позволяло занимать руководящие посты. К примеру, руководить колхозом «Красный туземец» в Вотьпе.
Данные сохраняемых Касьяновым придомовых книг до сих пор востребованы. В первую очередь теми, кто составляет свои родословные. «Недавно из Новосибирска женщина звонила — искала данные о родственниках. Я им архивную готовил», — пояснил собеседник.
Вся родня в Америке
Сам Касяьнов в 1980-х годах пробовал переехать в Белоруссию, но после аварии на Чернобыльской АЭС вернулся на малую родину. Геннадий Окулов какое-то время пытался прижиться в Волчанском, но «к городу так и не привык», поэтому вернулся обратно. Николай Захаров приехал в Шантальскую 30 лет назад «на сезон», да так и остался.
Говорит, что сначала хотел заработать деньги на починку сломавшегося Opel. В конце 1980-х годов Захаров купил его в Молдавии у одного из офицеров, вместе с воинской частью выведенных тогда из Восточной Германии. Перегнал к отцу в Краснодарский край и там машина сломалась. «Тогда с этим туго было. Запчастей на иномарки нет, сервисов нет. С трудом нашел людей в Краснодаре, они мне сказали, что все под заказ и выставили ценник в 15 тыс. рублей. Это мне надо было тогда год работать и ничего не есть», — говорит Захаров. В уральской тайге он эти деньги мог заработать за несколько месяцев.
«Добывал живицу, потом водителем работал», — говорит Захаров. Необходимую сумму он заработал, но случился 1992 год и инфляция, составившая 245%, обесценила все накопления. «Я этими червонцами, четвертаками и полтинниками потом просто стены избушки обклеил и забыл», — говорит он. Пытался уехать к родне. Даже сумел заработать там на ремонт своего «Опеля». А потом все равно вернулся обратно на Урал — «хотел к другу в Нягань доехать, но денег хватило опять только досюда».
Говорит, что сейчас уже привык здесь и не представляет себе другой жизни: «А куда ехать и зачем? Все заново начинать?!». Потом замолкает и признается, что ехать ему просто уже некуда — вся родня, включая родителей, старшую сестру и младшего брата, давно перебрались в Америку. Сам он с ними не поехал, так как получил судимость, которую в этих же краях и отбыл. «Козла одного убил», — признается Захаров. После этого заметно мрачнеет. Говорит, что благодарен судье, который разобрался в ситуации и дал ему за это только три года. Жену, которая не смирилась с судимостью и ушла у другому, не осуждает.
Министр культуры, Чубайс, президент
Сейчас Захаров получает небольшую пенсию и 12 тыс. рублей зарплаты как электрик. За этого его в Шантальской прозвали Чубайсом — тот когда-то тоже имел отношение к электричеству, возглавлял РАО ЕЭС. Главу деревни Касьянова, пришедшего к власти в 1999 году (как Путин), зовут «президентом», а Виктора Гераськова, заведующего еще сохранившейся библиотекой, «министром культуры».
Каждый день Захаров к 18:00 идет на другой край деревни и включает там дизель-генератор. «Мотор А-41 1983 года выпуска», — презентует он устройство. Аборигены когда-то сняли его с гусеничного трактора, сделали станину из швеллеров и приспособили под свои нужды. Мотор работает по три часа в сутки, обеспечивая поселок электроэнергией. Строго в 21:00 шантальский Чубайс отключает рубильник, сливает из системы охлаждения воду и идет домой.
Электричество запасают на сутки вперед. Подключают к центральным электросетям все наличные автомобильные аккумуляторы. Больше всего ценятся камазовские и тяговые от погрузчиков. От них потом запитывают всю технику. «Я могу у себя хоть пылесос включать», — с гордостью произносит Захаров. В его собственном доме, впрочем, из всей бытовой техники есть только китайский телевизор, а также утопленный и брошенный туристами за ненадобностью магнитофон Panasonic. Это одно из двух устройств в Шантальской, способных принимать радио «Россия» в УКВ-диапазоне. Другие радиостанции здесь не ловятся.
«Поговорить-то особо не с кем, поэтому включаю телевизор или радио, и они фоном все время идут», — признается Захаров. Говорит, что тишина стоит такая, что можно услышать, что делает сосед, живущий через несколько домов.
Чтобы поддерживать работу дизель-генератора, администрация Гаринского округа, к которому относится Шантальская, ежегодно завозит сюда по зимнику около 8 тонн солярки. «И мы за это ни копейки не платим», — утверждает Захаров. Со ссылкой на законы он поясняет, что взимать плату за электричество с граждан могут лишь энергосбытовые компании. В деревне Шантальской их нет. Все заботы о наделении местных жителей минимальным набором благ лежат на администрации Гаринского округа, но та не имеет права брать плату за электричество.
Плохо другое — старый изношенный дизель не всегда находится в работоспособном состоянии. Вся комната вокруг него забита запасными частями. И с недавних пор жители таежной деревни осваивают солнечные батареи. «Затраты — около 50 тыс. рублей, но лучше бы еще одну альтернативу иметь — ветряки, например. Солнце тут у нас не так часто светит», — вздыхает Захаров.
Таежный ТРЦ
Единственный стационарный телефон, который подключен к «установленной еще при губернаторе [Эдуарде] Росселе» (в отставке с 2009 года) спутниковой станции, находится в распоряжении Касьянова. Еще из сохранившихся здесь благ цивилизации — отделение почты №?624928, оно же выполняет роль магазина. Все это расположено в здании местной администрации, совмещенной с деревенским клубом и библиотекой. Раньше это был детский сад, а теперь таежный аналог торгово-развлекательного центра.
Заведуют почтой и магазином Вера Викторкина и ее муж Юрий. Весь имеющийся у них запас продуктов умещается на двух невысоких стеллажах. Это несколько десятков банок с паштетом, скумбрией, самым дешевым кетчупом, немного крупы, макароны, чай и сигареты.
«Муки в последний раз привезли 20 килограмм. Это на десять человек на два-то месяца вперед!», — возмущается на выходе из магазина пенсионер Владимир Манявкин, сжимая в руке только что взятый в магазине блок сигарет. Это здесь самый ходовой товар. Все поменяется с началом весеннего половодья, когда зимний путь сюда раскиснет, а летний еще не растает и подвоз продуктов остановится на несколько месяцев. В этот период вся Шантальская завязывает с курением. Алкоголь сюда также не завозят, поэтому в ходу брага и самогон. Но из-за ограниченных поставок сахара эта продукция также часто бывает в дефиците. Запои у некоторых аборигенов, конечно, случаются, но считаются предосудительным расточительством.
Львиную долю продуктов здесь выращивают или добывают самостоятельно. Сходить в булочную за свежим хлебом просто некуда, так что выручают огороды, река и лес.
Коров держат, но на всю деревню несколько штук. Стареющим шантальцам все труднее и труднее становится заготавливать для них сено. Получаемого молока хватает на производство домашнего сыра, сметаны, творога — и ладно. Есть куры и индюки, а еще с десяток лошадей. Когда-то их привезли с идеей развести, теперь они это делают сами на вольном выпасе.
Несколько лет назад занимались добычей пушнины, но теперь уже почти отошли от этого промысла. «Лет пять назад шкурку соболя можно было по 3-5 тыс. рублей сдать. Тогда мы за сезон их, бывало, по 70 штук добывали. Сейчас только тысячу дают, так этого даже на бензин не хватает, техника постоянно дорожает. Какой смысл выезжать?», — говорит Касьянов. Чтобы объехать его охотничьи угодья, к слову, надо преодолеть 70 километров на снегоходе или «каракате» — самодельном плавающем болотоходе, которые тут делают из остатков разбитой советской техники.
Рыбу и ягоду тоже больше массово не заготавливают. «Здесь по пять тонн рыбы раньше вылавливали. А теперь какой смысл? Ну, договоришься ты со скупщиком, а дорогу перемело, и он не приехал. Месяц не приехал, второй — и что с этой рыбой дальше делать?», — вопрошает Захаров.
Хранение продуктов — отдельная головная боль. Из-за близко расположенных грунтовых вод здесь не рискуют делать даже кессоны — традиционные для таких мест подземные схроны. «Вкапывали цистерну на десять кубов, так ее как пробку от шампанского выбило. Весь сарай только сломала», — рассказывает Захаров. Холодильники есть не у всех, да и из-за проблем с электроснабжением они периодически бесполезны. Поэтому рыбу и мясо здесь, как правило, добывают ровно столько, чтобы съесть. Зато всегда все свежее.
«Старики те уже умерли, а они все ищут и ищут»
Конфликты в этой оторванной от внешнего мира общине стараются решать миром. Проблема даже не в том, что до ближайшего полицейского пункта полторы сотни километров, а в том, что медицинской помощи здесь, случись чего, можно и не дождаться.
«Летом только вертолетом, если что-то серьезное случится. Зимой — по зимнику машину отправят. Но можно и не доехать. Тем более, что в Гарях делают только простейшие операции, что посложнее — это уже в Серов или в Екатеринбург», — говорит Захаров.
Сам он мучается от сердечно-сосудистых болезней. Поэтому в последний свой приезд в Гари «накупил лекарств на всю пенсию». Пенсии, к слову, в деревню хоть и возят, но очень нерегулярно. Чаще всего вместе с почтой, раз в несколько месяцев. Банкоматов тоже нет, поэтому зарплату здесь вживую видят еще реже. «Деньги раз в три-четыре месяца живьем видим. Чтобы их получить, надо до Гарей добраться. Только на один бензин 3 тыс. рублей уходит», — отмечает Захаров.
Власти вспоминают об этом глухом уголке только во время выборов. Кабинку для голосования в здании клуба даже не убирают, она так и пылится в углу.
А вот переписчиков в Шантальской особо не ждут. «Не было их еще. Да и надо ли ездить, деньги тратить? Позвонили бы лучше мне, я им как есть рассказал — кто тут и чем живет», — говорит Касьянов. Николай Захаров с ним полностью согласен.
На перспективы деревни жители смотрят скептически. Еще несколько лет назад они возлагали надежды на нефтяников, которые с подачи нынешнего свердловского губернатора Евгения Куйвашева в очередной раз проявили интерес к местным запасам нефти. Тогда обсуждалось, что здешние месторождения могла взять в разработку «Роснефть».
Сейчас в районе Пуксинки стоит геологоразведочная партия ООО «Северо-запад-Геология». Согласно данным СПАРК, компания зарегистрирована в Москве и принадлежит бизнесмену Нурлану Саткулову. Проблема в том, что все маршруты геологов заканчиваются в 40 километрах от Шантальской.
«Старики рассказывали, что в 1960-х годах здесь тоже геологи ходили. Тогда они нашим отцам еще говорили: отсюда не уезжайте никуда, здесь у вас и нефть есть, и газ есть, и золото, и алмазы. Обещали, что скоро все это разрабатывать начнут. Те старики уже все умерли, а теперь и наша очередь помирать дошла, только все никого нету. Три года назад из Питера геологи приезжали, потом с Москвы были, с Тобольска. Все что-то ищут, а нам что с того?», — говорит Касьянов.
Раньше, вспоминает Захаров, на Новый год и Рождество они любили дать «салют» из имеющихся в деревне ружей, но «сейчас уже не стреляем. Патроны дорогие стали, беречь надо».
Так и живет оторванный от мира таежный поселок, который на «большой земле» по ту сторону зимника прозвали «деревней Робинзонов».
