И не забывают пока, что Ленинград – это еще и город-герой, и колыбель трех революций. Но уже совсем редко говорят как о крупнейшем промышленном центре, коим он был как в царской России, так и в СССР. И виной тому не короткая человеческая память: 28 лет либеральных реформ стремительно привели к потере знакового статуса города-труженика, поставили петербургскую промышленность на грань исчезновения, обрекли ее на банкротство и разруху.
АНАЛИЗИРУЯ текущее состояние некогда гремевших на всю страну уникальных питерских заводов и рабочих высшей квалификации, я бы хотел главным образом показать, что промышленный Петербург является сегодня наиболее ярким отражением тяжелейшей картины в сфере российского производства в целом. Картины, которая с каждым днем становится вообще-то только мрачнее. С 1991 года в России ликвидировано более 70 000 предприятий! Тем циничнее с высоких трибун звучат пламенные речи о прорыве России на мировые темпы роста, внедрении в производство инноваций и нанотехнологий. Становится все более очевидно, что если нынешние тенденции рыночной экономики сохранятся еще ряд лет, то внедрять что-либо попросту будет некуда!
Пишу об этом с особенной болью, потому что тема производства для меня является далеко не чужой: вырос я в семье потомственных рабочих-судоремонтников, а детство пришлось на самую, пожалуй, тяжелую для отечественной промышленности пору – 90-е годы. Хорошо помню, как с 1981 года работающая на 35-м Судоремонтном заводе Мурманска мать почти год не получала зарплату, цеха простаивали, на предприятии за долги в суровую полярную зиму периодически отключали отопление. А ведь на заводе тогда работали целыми семьями – людям элементарно зачастую нечего было есть, платить за детские сады и коммунальные услуги! 35-й СРЗ пустился в плавание по просторам свободного рынка, который должен был «всё отрегулировать». Регулирование долго ждать себя не заставило: численность сотрудников предприятия сократилась в восемь раз – с 8000 до 1000 – загрузка производства катастрофически упала, закрылись заводские социальные объекты, санаторий-профилакторий, спорткомплекс, и только благодаря скудному гособоронзаказу 35-му СРЗ удалось выжить и продолжить свою историю в XXI веке.
Последствия этих пагубных процессов мне удалось на своем опыте прочувствовать в 15 лет, когда впервые стал подсобным рабочим 35-го Судоремонтного завода на период летних каникул. Вплоть до окончания школы эта первая в жизни официальная работа была не только материальным подспорьем для нашей семьи, но и моим первым рабочим факультетом, который доходчиво знакомил с основными понятиями и устоями рабочей среды и, главное, с – человеческими судьбами. Потрепанными, израненными 90-ми годами судьбами обычных людей, которые, несмотря ни на что, с чувством достоинства относились к своему пролетарскому происхождению.
И не для красного словца, без преувеличений, а совершенно искренне могу сказать, что в свой заслуженный школьный отдых я устраивался тогда на завод, не превозмогая себя, не через силу, и главным образом все-таки не из-за материальной нужды. Для меня было гордостью, честью и исполнением мечты стать частью настоящего трудового коллектива с богатой историей, вместе с рабочими ранним утром шагать через проходную, осознавать, что я уже приношу пользу стране наряду со взрослыми. Думаю, читатель простит мне небольшое лирическое отступление в виде отрывка из Маяковского, который наиболее точно отражает мои чувства той поры: «Я счастлив, / что я / этой силы частица, / что общие даже слезы из глаз. / Сильнее / и чище / нельзя причаститься / великому чувству / по имени – / класс!» Я действительно причащался…
Мне всегда было интересно и довольно легко осваивать новое, учиться. Будучи круглым отличником, регулярно участвовал в научно-практических конференциях, выходил победителем различного уровня олимпиад. Окончив 11 классов с золотой медалью, я оказался перед ответственным выбором. С одной стороны, хотелось продолжить работу на производстве, получить хорошую техническую специальность. С другой – необходимо было соизмерять даже «бюджетное обучение» в высшем учебном заведении в другом городе с возможностями финансовыми. Не скрою, что для меня, тогда уже сформировавшегося человека левых взглядов, было мечтой переехать в главный промышленный и политический центр нашей Родины – Северную столицу. Прочитав немало книг о развитии рабочего движения в России, революционных событиях, я окончательно убедился в том, что Петербург – это и моя судьба.
Узнав о моем намерении уехать в Петербург, товарищи по работе во главе с начальником единодушно поддержали меня и развеяли последние сомнения, как и все ближайшее окружение, а главное, мама. Зарплату за лето постарался подкопить, чтобы на Неве не оказаться на мели. Таким образом, решение было принято: впереди ждали знаменитый ЛИСИ (СПбГАСУ), койка в общежитии на Фонтанке и ни с чем не сравнимая студенческая жизнь.
Во время учебы в университете производственный путь продолжался на каникулах и многочисленных практиках, которые были у меня довольно длительными, потому как все сессии получалось сдавать на отлично и досрочно. Тогда я устраивался уже судовым электромонтажником в бригаду, ремонтировавшую боевые корабли и подводные лодки Северного флота, на все тот же Мурманский 35-й СРЗ. Даже после всех сокращений это был, без сомнения, самый настоящий трудовой коллектив со сложившимися за долгие годы традициями и преемственностью поколений. Моими первыми наставниками были опытные рабочие старой закалки, которые не только передавали мне свой производственный и профессиональный опыт, но и охотно общались на самые различные темы, делились воспоминаниями и мыслями о текущем положении дел. Само собой, интересовало меня в первую очередь: а всегда ли было так плохо и какое у самих рабочих отношение к рыночной системе? Ведь им точно есть с чем сравнивать!
Скажу откровенно: то, как они характеризовали действующую власть, в газете по понятным причинам не процитируешь, но вот о прежних временах отзывались с большой теплотой. И главное было даже не в огромных северных зарплатах, социальных благах и гарантиях, а в самом отношении к человеку труда: их, простых работяг, тогда действительно уважали, с ними считались, и каждый ощущал себя частью чего-то великого, понимал свою важность для общества и страны. Разве можно сегодня, во времена господства дикого рынка, когда хозяева жизни считают трудящихся едва ли не людьми второго сорта, говорить об уважении к рабочему человеку? В таких условиях, конечно, у меня не могли не возникнуть новые вопросы и я не мог не укрепиться в сомнениях по поводу правильности происходящего в нашем обществе.
Во время учебы я начинал все активнее участвовать в общественной жизни. В первый же год обучения вступил в Ленинский комсомол, который со временем в Петербурге и возглавил. Следом сбылась и другая, еще с тринадцатилетнего возраста, мечта – стал членом КПРФ. Параллельно увлекался изучением впечатляющей истории формирования петербургской промышленности прошлых лет. Красноречива сама по себе статистика, к которой позволю себе обратиться, чтобы подчеркнуть масштабы промышленного потенциала Северной столицы. Уже во второй половине XIX века Санкт-Петербург давал до 70% продукции машиностроения, выпускавшейся в стране, а к началу Первой мировой войны в городе производилось две трети российской электротехники и примерно четверть машин и оборудования. Показательно, что в 1913 году в Петрограде работало свыше тысячи крупных и средних предприятий. Но благополучно было далеко не всё. Положение рабочих на динамично развивающихся производствах оставалось просто ужасающим: 12-часовой рабочий день, одна койка в бараке зачастую на три семьи, полное отсутствие каких-либо социальных гарантий. Вполне закономерно, что именно петроградские пролетарии были в авангарде революционных событий 1917 года.
Обращала на себя внимание и чудовищно огромная доля иностранного капитала в Петербурге. Например, фирмы «Сименс-Шуккерт» и «Эриксон» доминировали в электропромышленности, «Нобель» и «Лесснер» являлись ведущими в отечественном машиностроении, «Штиглиц», «Максвелл» и «Торнтон» были основными в текстильной промышленности. По сути, почти половина заводов и фабрик города на Неве представляла собой небольшие полукустарного типа мастерские. Показателен пример завода «Электросила», ставшего за годы Советской власти крупнейшим предприятием электромашиностроения страны: в царское время он, по существу, был сборной мастерской немецкой фирмы «Сименс-Шуккерт».
Изучая эти далеко не радужные данные о положении петербургской промышленности и рабочего класса в царскую эпоху, я просто с изумлением приходил к пониманию того, насколько схожим образом идут дела и в современной России! Но тогда спасти ситуацию смогли Великий Октябрь и Советская власть: они дали не только мощнейший импульс для глубокой модернизации существовавших в Петрограде производств, но и позволили наладить выпуск новой продукции: тракторов, текстильных машин, цельнотянутых труб, новых сортов высококачественной стали, мощных генераторов, электромоторов, трансформаторов…
Активная комсомольская и партийная жизнь довольно быстро свела меня с ветеранами ставших известными на весь мир Ижорского, Кировского, Балтийского, Адмиралтейского, Обуховского заводов, заводов «Электросила», «Севкабель». На встречах с молодежью они, как об обычном деле, говорили о санаториях-профилакториях, в которых регулярно восстанавливали силы и здоровье без отрыва от производства, спорткомплексах и домах культуры, поликлиниках и больницах, турбазах и домах отдыха для сотрудников предприятий. Такое отношение к людям, Советская власть и грамотное планирование позволили к 1980 году промышленности Ленинграда выпускать столько продукции, сколько ее выпускалось во всей стране в 1935 году.
Масштабы развития ленинградской промышленности хорошо видны и на примере научно-производственных объединений (НПО), начавших появляться в 60-х годах. Они представляли собой органичный симбиоз науки и техники, реальное, а не декларируемое внедрение инноваций и новых технологий в производство. В рамках НПО осуществлялся замкнутый цикл работ от научного изыскания до серийного ввода новой техники в эксплуатацию. Ленинградские научно-производственные объединения «ЛЭЗ», «Светлана», «Импульс», «ЛОМО» обеспечивали новейшими разработками не только военно-промышленный комплекс, но и поставляли передовую технику советским гражданам.
Ситуация коренным образом изменилась после 1991 года, когда Россия встала на путь реставрации капитализма. Именно этот период я и застал в юношеские годы. Но подобные процессы происходили не только в Мурманске или Петербурге: рабочие и ученые, заводы и фабрики из народного достояния быстро превратились в источник прибыли по всей стране. Немалая часть из них, как цинично выражаются идеологи приватизации и перестройки, попросту «не вписалась в рынок». Но за этой фразой господина Чубайса, ставшей печальным символом постсоветской России, кроется, например, то что в сравнении с 2000 годом численность работников, занятых на производстве машин и оборудования, сократилась в 2,3 раза, а доля импорта под бравадные речи власти об импортозамещении сегодня в станкостроении, тяжелом машиностроении, легкой промышленности, радиоэлектронике, медицинском оборудовании – более чем на 80%. И это в стране, где еще совсем недавно производилось всё: от иголки до космического корабля! Производство станков по сравнению с 1991 годом уменьшилось в 37 раз, комбайнов – в 15 раз, тракторов – в 34 раза, грузовиков – в 4 раза, тканей – в 2,5 раза, обуви – в 4 раза. Доля же обрабатывающей промышленности сегодня составляет лишь 16% в структуре ВВП вместо 80 при СССР. Статистические данные можно приводить довольно долго, но вывод напрашивается один: за этими сухими цифрами стоят миллионы искалеченных человеческих судеб, предательство дела наших отцов и дедов, возвращение России по своему уровню развития на 100-летие назад.
Но и в таких капиталистических реалиях, после пролетевших шести лет обучения, с красными дипломами бакалавра и магистра на руках надо было пытаться искать работу уже в Петербурге. За время учебы Санкт-Петербург стал для меня родным домом, а партийная и комсомольская работа прочно связывали всю жизнь и судьбу с Северной столицей. Однако ликвидация системы распределения и поддержки молодых специалистов поиску, конечно, не способствовала, поэтому первый вопрос, который я решил проработать самостоятельно: как в таких условиях выживают некогда гиганты ленинградской промышленности? Ведь в глубине души хотелось попасть работать именно на них. К сожалению, многие из этих некогда гигантов под различными предлогами уже оказались ликвидированы. Так, только под лозунгом переезда производств из центра было уничтожено порядка тысячи крупных и средних предприятий. Большинство из оставшихся же еле сводят концы с концами.
Поиски работы тем временем проходили крайне нелегко, а ведь речь шла о довольно востребованной инженерной специальности! После нескольких месяцев, казалось, удача наконец-то повернулась лицом: на легендарное научно-производственное объединение «Ленинградский электромашиностроительный завод», основанное в рамках индустриализации еще в 1933 году, требовались инженеры-конструкторы электрических машин! Долго раздумывать не пришлось, ведь перед глазами стояло градообразующее предприятие, производящее электрические машины для атомной энергетики, судостроения, транспорта не только СССР, но и многих зарубежных государств. Однако реальность оказалась совсем иной: теперь 2/3 территории ЛЭЗ занимают небольшие частные фирмы, число сотрудников едва превышает 500 человек, а в 2018 году Арбитражный суд признал предприятие банкротом. Сама работа, бесспорно, была интересной, да и коллектив хороший, но зарплата инженера 25 тысяч рублей, которая выплачивалась с задержкой в 3–4 месяца, не дала возможности задержаться мне в НПО «ЛЭЗ» надолго, как, впрочем, и многим другим молодым специалистам. И ситуация с задержкой заработной платы продолжается там, как выяснилось, уже более 20 лет! Предприятие еще держится за счет оставшихся с советского времени сотрудников, которые сейчас являются уже пенсионерами, или беженцев из ДНР и ЛНР, которым просто приходится соглашаться и на такие условия.
После вынужденного ухода с НПО «ЛЭЗ» я обратил свой взор на не менее легендарную «Светлану» – предприятие, которое полностью соответствует направлению моей бакалаврской и магистерской подготовки «электроэнергетика и электротехника». В советскую эпоху «Светлана» по праву считалась флагманом электроники, а продукция завода использовалась в радиосвязи, радиолокации, телевидении, досмотровой технике, медицине. Однако в настоящее время предприятие не только растащено на куски приватизаторами, но и практически лишено своей исторической территории: вскоре на месте «Светланы» планируется возведение жилого комплекса площадью 335 000 квадратных метров. К этой цели под видом «плана модернизации производства» шли методично: как выяснилось, план заключался в продаже производственных мощностей и территорий, детских садов и лагерей, бассейна, библиотеки и медицинского центра «Светланы». Таким образом, возможность трудоустройства на некогда ведущее в области электроники предприятие печальным образом отпала сама собой.
Последней моей надеждой оставался гигант отечественной промышленности – Ижорский завод. Не скрою, что большое впечатление произвели на меня прочитанная накануне книга о лучших людях индустриального гиганта «Товарищи ижорцы» и рассказы о заводе моих старших партийных товарищей. Для меня, молодого технаря, коммуниста, он сразу безоговорочно стал великим: построенный еще Петром I Ижорский завод выпускал лучшую в мире броню, в которую были одеты броневики революции и главный ее символ – крейсер «Аврора». В годы Гражданской войны рабочие Ижорского завода защитили подступы к Петрограду от войск Юденича, а в Великую Отечественную знаменитый Ижорский батальон не пропустил фашистов в Ленинград. В послевоенные годы заводом был освоен выпуск оборудования для атомных электростанций Советского Союза и многих стран мира. Ижорцы изготавливали и корпуса реакторов для атомных подводных лодок, и реакторы для большой нефтехимии, и крупнейший в Советском Союзе прокатный стан, и карьерные экскаваторы.
В настоящее время, правда, Ижорского завода в его прежнем виде и понимании не существует: наследником предприятия являются ПАО «Ижорские заводы», численность сотрудников на которых не превышает 2000 человек. На остальной же территории Ижорской промышленной площадки деятельность ведут более 140 юридических лиц, которые, по сути, являются осколками некогда великого завода. Сотрудником бывшего железнодорожного депо Ижорского завода, а ныне компании ООО «ЖТЭК» стал и я. Так как инженерные специальности были ожидаемо не востребованы, пришлось вновь примерить робу и должность электромонтера. Это, кстати, также является одной из главных тенденций современного российского производства: в одном только Санкт-Петербурге с 1991 года закрыто более 1000 колледжей, техникумов и профессионально-технических училищ, что неминуемо привело к кадровому голоду. Немногочисленные же представители рабочих специальностей, которые переступают порог учебных заведений, как ни парадоксально, при этом зачастую не могут найти работу: уничтожение советской системы производственных практик, наставничества и распределения выпускников сделало свое гнусное дело.
В «Железнодорожной транспортно-экспедиторской компании» я работаю и по сей день, пройдя путь от электромонтера, старшего мастера до инженера-энергетика. В самой компании дела идут уже более 15 лет довольно неплохо, но это, скорее, является исключением из правил, обусловленным советскими, а не новомодными, капиталистическими, подходами к людям и производству у руководства «ЖТЭК». На остальной же территории Ижорской промышленной площадки ситуация далеко не такая благоприятная. Реалии современного российского капитализма чуть не довели в 2014 году флагман отечественного машиностроения, занимавший в советское время в Ленинграде первое место по объемам выпускаемой продукции, до грани банкротства. При этом госзаказы, которые Ижорский завод успешно мог бы выполнять, почему-то отдавались иностранным предприятиям (например, Краматорскому заводу энергетического машиностроения, находящемуся на Украине). Финляндия и Индия предлагали контракты на изготовление электрооборудования для атомных электростанций (в советское время ижорцы уже делали оборудование для двух энергоблоков финской АЭС Ловииса). Но и эти заказы были переданы другим заводам. О причинах такого положения дел и незаинтересованности основного заказчика государственной корпорации «Росатом» в услугах Ижорского завода можно только догадываться.
Интересно отметить, что после массовых сокращений, несвоевременной выплаты заработной платы, бездействия профсоюзов и периодического простоя предприятия отчаявшиеся рабочие Ижорского завода обратились в КПРФ. Неоднократные депутатские запросы, совещания, встречи и вмешательство Г.А. Зюганова спасли предприятие от полного исчезновения, но не более того. Очевидно, что былую мощь завода вернуть в рамках действующей социально-экономической системы просто невозможно, как невозможно вернуть и промышленный потенциал России хотя бы на прежний уровень.
Успев поработать к 25 годам на трех крупных промышленных предприятиях, я все время искал для себя ответы на вопросы: каковы сегодня мысли и чувства современных рабочих? Каков их истинный облик? Надо признать, что уставшие от почти трех десятков лет громких слов и обещаний люди попросту уже никому и ничему не верят. Да, они в большинстве своем не поддерживают действующую власть, костерят ее в курилках и бытовках последними словами, откровенно сомневаются, что ситуация может измениться в лучшую сторону и что они реально смогут на нее повлиять. Кроме того, за редким исключением, пролетарии просто вынуждены искать себе вторую работу, оставаться сверхурочно, чтобы элементарно прокормить семью и оплатить кабальную ипотеку. О полноценном отдыхе, лечении и досуге, идейно-теоретической подготовке речи, естественно, идти не может.
За 10 лет я познакомился с множеством интересных людей, среди которых были и потомственные, еще советские, рабочие, и те, кто уже родился и вырос после распада СССР. В большинстве своем, вне всяких сомнений, они были честными, трудолюбивыми, с обостренным чувством справедливости. Но, к глубокому сожалению, объединяет рабочих пока не чувство сплоченности и коллективизма, а практически полное отсутствие классового сознания. Став жертвой методично и долгое время насаждаемого чувства индивидуализма, пролетарии сегодня, скорее, являются разобщенной массой, а не стальным кулаком, который может и должен нанести решающий удар по олигархической системе. Капиталисты определенно знали, что делали, когда сознательно разрушали целые рабочие города и районы, внедряли в сознание людей утверждение о том, что все зависит только от себя самого, разрывали десятилетиями сложившиеся производственные связи: делали всё, чтобы не стало инициативных, дружных и боевых трудовых коллективов. И вопрос изменения ситуации в промышленности, да и в стране вообще, на мой взгляд, сегодня – это вопрос осознания рабочими, что именно на них лежит историческая миссия смены выбранного антинародного социально-экономического курса, а ключевая роль в формировании этой важнейшей установки у пролетариев должна принадлежать именно коммунистам.
Подводя итоги, можно с уверенностью говорить о том, что в 1991 году было совершено преступление без срока давности. Главный удар этого преступления продолжает испытывать на себе народ России и наша когда-то главная гордость – отечественная промышленность. Разного уровня подконтрольные власти СМИ любят порассуждать о том, как будет проходить в России 4-я промышленная революция или, что еще более одиозно, как она уже происходит. Из этой же оперы и различного рода национальные программы по импортозамещению и цифровой экономике. Потерявшие связь с реальностью чиновники за красивыми терминами пытаются спрятать самую настоящую промышленную контрреволюцию под названием «капитализм», которая перманентно протекает в нашей стране более четверти века. На примере Санкт-Петербурга можно увидеть, насколько колоссальный урон эта контрреволюция уже нанесла отечественной сфере производства. И этот урон вряд ли получится компенсировать полумерами. В свое время именно действия питерских рабочих Путиловского завода послужили началом для коренной смены социально-экономического курса в стране. Нет сомнений в том, что и более чем через 100 лет решающее слово остается за рабочим классом. Настало время это слово сказать и окончить самый сложный, но важнейший рабочий факультет.
Санкт-Петербург
