Пожалуй, секретарь парткома предприятия М.С. Хомяков был самым старшим начальником из всех присутствующих. Вести репортаж происходящих событий посадки приготовился Аркадий Ильич Осташов. По ВЧ он установил связь с Госкомиссией, находившейся в г. Евпатория.
Во время запуска я был на Байконуре. Василий Павлович Мишин опять вызвал меня туда со словами «Привыкай к полигону!» Как сейчас стоит у меня перед глазами картина с проводами космонавтов перед пуском и В.И. Пацаев, смущенно пожимающий плечами. Дескать, не мы должны были лететь, но пришлось. Сам запуск я наблюдал с НИП-1, после чего улетел в Москву.
Следует отметить, что многое в смысле комфорта пребывания экипажа было на первой станции «Салют» несовершенно. Сказалось отсутствие опыта организации бытовых условий длительного пребывания экипажа в достаточно большом жилом пространстве. Сказались также короткие сроки разработки станции, диктовавшие перенос наработок этих вопросов с корабля «Союз» на станцию. Так:
– спальные места не были отгорожены от рабочих, все время была опасность, что во время сна в горло могут попасть какие-либо предметы. Кроме того, одежду перед сном не на чем было закреплять (она уплывала);
– на столе не фиксировались вилки и ложки, в результате чего они уплывали;
– освещенность на рабочих местах была недостаточной. Полетные костюмы выделяли много ворса, который попадал в глаза, нос и уши. Карманы костюмов не застегивались, из-за чего находившиеся в них вещи постоянно уплывали;
– много времени занимали ручные операции по сбору и транспортировке отходов. Мучали запахи из мешков с отбросами.
Экипаж иногда жаловался на эти неудобства, однако намеченную программу научно-технических экспериментов выполнил полностью.
***
Отделение корабля от орбитальной станции «Салют-1» должно было произойти в 21 час 25 минут. Далее два витка автономного полета отводилось кораблю с космонавтами на подготовку к спуску. В 1 час 47 минут уже 30 июня должна была включиться двигательная установка корабля, после чего должен был начаться спуск корабля на Землю.
Все шло хорошо, Аркадий Ильич последовательно докладывал выполнение программы посадки вплоть до посадки корабля на Землю и подхода к нему поисковой группы. Затем наступил длительный период неизвестности. Евпаторийский ЦУП отказывался давать информацию.
Наконец Аркадий Ильич с каменным лицом сообщил, что космонавты обнаружены внутри корабля без признаков жизни, на лицах видны трупные пятна.
Присутствовавших в зале охватил шок. После непродолжительной тишины Михаил Степанович сказал мне: «Борис Васильевич, за тобой некролог. Утром он должен висеть в вестибюле 65-го корпуса».
Дело было глубокой ночью, помощи мне было ждать неоткуда. Я поднялся к себе в кабинет, взял плакатное перо, лист ватмана формата А1 и принялся писать плакат. Конечно, это был краткий некролог, сообщающий лишь о факте гибели космонавтов. Утром, к приходу сотрудников, я повесил его на стенке тамбура центрального входа, а сам пошел спать.
***
Центр сбора рабочей группы Государственной комиссии по выяснению причин аварии корабля «Союз-11» и гибели космонавтов размещался в кабинете К.Д. Бушуева. Мне по статусу секретаря парткома полагалось быть в курсе проведения расследования. В самой работе комиссии я не участвовал, но во время работы комиссии регулярно общался с Бушуевым и другими членами комиссии.
Медики сразу дали заключение о причине смерти космонавтов. Она наступила из-за потери давления внутри спускаемого аппарата, в результате чего кровь космонавтов вскипела при температуре человеческого тела. Но почему произошла разгерметизация спускаемого аппарата? С этим вопросом должна была разобраться комиссия.
Государственная комиссия была создана под председательством М.В. Келдыша. В состав ее входили: С.А. Афанасьев, Глушко, Грушин, Щеулов, Мишук, Фролов, Бурназян, Шаталов, Царев, Ка заков. Со стороны ЦКБЭМ в работе комиссии принимали участие: Мишин, Бушуев, Черток, Шабаров, Феоктистов, Трегуб.
Первоначально внимание всех было приковано к входному люку спускаемого аппарата. Именно по нему были замечания перед разделением корабля с орбитальной станцией. Горел на пульте транспарант о незакрытом люке, и Волков устранил это замечание, подклеив под контактный датчик полоску лейкопластыря.
Спускаемый аппарат привезли на наш завод и установили в цехе №44. Я пошел туда посмотреть и столкнулся там с Василием Павловичем. Вместе мы осмотрели люк, обсудили несколько гипотез и решили, что надо провести эксперимент по падению давления в СА для выяснения: при какой щели люка будет такой же спад давления, какой зафиксировала телеметрия.
Однако есть еще одно место, через которое могла стравиться атмосфера СА. Это был клапан выравнивания давления между внешним атмосферным давлением и давлением атмосферы СА, который открывается от барометрического датчика, когда СА спустится до определенной высоты. Нужно это для ликвидации внешнего давления на СА атмосферы, при котором СА может сложиться. Давление в СА в полете меньше атмосферного давления у поверхности Земли.
Испытания в барокамере показали, что при открытии клапана в вакууме падение давления в СА точно совпадает с данными телеметрии о падении давления аварийного СА. Но почему клапан открылся при отделении бытового отсека, а не гораздо позднее, когда спускаемый аппарат уже находился в атмосфере?
Клапан выравнивания давления по конструкции является шариковым клапаном, удерживающий шток которого приводится в действие пиропатроном. Расположен он на стыке СА с бытовым отсеком (БО). Внешняя сторона кольцевого стыка имеет герметизирующую резинку. Клапан находится за этой резинкой, и пока стык закрыт, проверить его герметичность невозможно. Клапан не имел телеметрического датчика положения удерживающего штока. Так что после сборки СА с БО проверить герметичность клапана, и в каком состоянии он находится, нельзя.
Во время подготовки корабля на полигоне производится проверка «обтекания пиропатронов», которая дает сведение об их работоспособности. Обтекание производится специальным прибором, обеспечивающим испытательный ток намного меньше, чем ток срабатывания пиропатрона. Так что пиропатрон мог сработать и клапан сработать еще на земле при подготовке к полету, если прибор проверки имел повышенный ток обтекания.
Была выдвинута еще одна версия самопроизвольного открытия клапана в результате «взрывной волны» в шпангоуте от срабатывания взрывных болтов крепления СА к БО в момент разделения. Однако экспериментального подтверждения она получила c большой натяжкой.
Точной причины разгерметизации СА определить не удалось. Поэтому, чтобы никого не посадить, был принят вариант «взрывной волны». Наука может ошибаться, за это она неподсудна.
Многих наших руководителей наказали выговорами. Остался ненаказанным только ведущий конструктор корабля Ю.П. Семенов.
К этому хочу добавить, что, наверное, нельзя было так поспешно переносить опыт полетов космонавтов без скафандров с корабля «Восход» на корабль «Союз». В корабле «Восход» в космосе ничего нарушающего герметичность СА не отделялось. Там не было бытового отсека.
После этой аварии было принято решение при полетах космонавтов на корабле «Союз» применять скафандры. Это потребовало от ракеты-носителя выводить дополнительно примерно 250 кг, что в ту пору было невозможно достичь. Поэтому число членов экипажа корабля ограничили до двух космонавтов.
