***
Деревня расположена на живописном берегу реки Мезени, будто ее основатели когда-то давным-давно хотели, чтобы из их окон был красивый вид. Деревня жива: это заметно по детворе – ее полно.
В этой деревне вообще регулярно появляются новые жители. Не только для Мезенского района Архангельской области, население которого с 2002 года сократилось с 13 до 8 тысяч человек, но и для деревень средней полосы России происходящее в Заозерье – это практически демографическое чудо.
У этого феномена все то же простое объяснение – появление в Заозерье дома-интерната для пожилых людей и людей с инвалидностью, неспособных позаботиться о себе самостоятельно.
В мае 2000 года должен был состояться юбилей Дня Победы. Сельский клуб к тому времени был закрыт, но местные хотели организовать достойное торжество. Открыли здание клуба, протопили его, намыли полы, подготовили и провели концерт – так в сердцах заозерцев зажглась первая искра: вера в то, что можно что-то сделать своими силами, рассказывает Татьяна Коротаева, которая родилась, выросла в Заозерье и работала здесь в те годы учительницей начальных классов.
Подтверждения не заставили себя ждать: вскоре сломалась колонка, и деревня осталась без воды. Жители обратились к властям, но решения не дождались – сами разобрались с причиной поломки насоса, сами скинулись на ремонт, сами его и провели. После этого в деревне сформировалось неформальное самоуправление, а следом официально появился первый в регионе орган ТОС – территориального общественного самоуправления.
В январе 2001 года, когда местный животноводческий совхоз окончательно прекратил свое существование – увезли последних коров, а всех механизаторов и животноводов сократили, – провели деревенский сход. Решали, удастся ли вообще сохранить деревню, вспоминает еще одна коренная жительница Заозерья Людмила Серебренникова.
Люди предлагали разные идеи: к примеру, научиться разведению овец или лошадей, которых тогда в деревне было много; заняться упряжным ремеслом. Татьяна Коротаева же озвучила идею построить дом престарелых, которую заимствовала у Глеба Тюрина – журналиста и активиста, занимающегося возрождением российской глубинки. В Заозерье и соседних деревнях тогда было много одиноких пожилых людей, которым уже тяжело было обслуживать себя самим – колоть дрова, топить печь, носить воду из колодца и так далее.
Идея деревенским была понятна, но никто поначалу не верил, что создать с нуля такое серьезное учреждение реально. Были и те, кто просто собрал вещи и уехал, сказав, что им нужно растить детей.
Судьбу деревни решила настойчивость Татьяны Коротаевой. Ее поддержал тогдашний глава Мезенского района Игорь Заборский. Вместе с журналистом Тюриным она создала проект дома престарелых, главная идея которого заключалась в том, чтобы поделить траты между районом и жителями Заозерья в пропорции пятьдесят на пятьдесят (тогда денег у администрации не было даже на зарплаты бюджетникам).
Вклад властей заключался лишь в том, что они позволили взять из соседней деревни Лампожни пустовавшее здание, которое прежде занимал детский сад, перевезти и поставить в Заозерье.
– Я ходила вечером по дворам, говорила, что завтра в Лампожню пойдут трактора. Звала всех ехать разбирать здание, – вспоминает Коротаева. – Всю ночь не спала, переживала, что никто не откликнется и не поедет. Но уже утром смотрю: один выходит, второй, третий. И каждый раз народу все прибавлялось.
Все это происходило осенью: грели чайник на костре и ели одну только квашеную капусту. Но в итоге здание перевезли. А уже по весне все местные мужчины собрались и построили его на новом месте. Уверенность Татьяны Николаевны передалась другим заозерцам. Такая уверенность, которая людям из соседних деревень даже казалась одержимостью. Как-то в автобусе из Козьмогородского в Заозерье она услышала разговор двух бабушек. «Ой, в Заозерье-то дом-интернат собираются строить!» – сказала одна. «Как занеможем, так туда и поедем», – радостно ответила другая.
Так оптимизм заозерцев постепенно распространился на весь Мезенский район. Однако, спускаясь с небес на землю, строителям интерната нужно было решить один из главных для северян вопросов: как обеспечить здание отоплением? Газа в деревне нет.
По проекту у здания должна была быть собственная котельная, для которой требовалось закупить уголь. Чтобы раздобыть на это деньги, заозерцы стали шить защитные рукавицы, которые здесь называют верхуньками, для хлебозавода. Цех обустроили в одном из домов, который теперь стал деревенским музеем с красивым названием «Евстольюшкина изба».
***
Всю внутреннюю отделку будущего интерната жители тоже делали сами, потратив на это деньги, оставшиеся с продажи рукавиц.
25 января 2004 года, в Татьянин день, учреждение было открыто. Кто-то тогда еще заметил: «Дом-то Татьяна построила, но назовем его просто – Домик».
24 февраля 2004 года заехали пятеро первых жильцов. Четверо из них до этого жили при Каменской районной больнице, и никто не знал, что делать с людьми, которых и отпустить домой было нельзя, потому что сами себя они обслужить не могли, но и держать все время на больничной койке было неправильно.
Заозерцы к приезду этих людей старались подготовиться и методологически. Коротаева специально несколько раз ездила в Германию, где изучала опыт работы передовых для того времени частных заведений по уходу за пожилыми людьми, – в Заозерье тяготели к тому, чтобы создать учреждение не больничного, а именно домашнего типа.
– Немцы к нам приезжали с мастер-классами. Например, как правильно повернуть, посадить лежачего и не сорвать спину, – уточняет Людмила Серебренникова. – Мы ездили к ним в командировки.
Очередной визит коллег из ФРГ был запланирован на 2020 год, но его пришлось отложить из-за эпидемии коронавируса.
***
Для сотрудников Домика было крайне важно чувствовать, что людям нравится жить в этом месте. И их действительно благодарили. Порой за совсем элементарные вещи: вкусный и сытный стол, хорошую баню. О том, что выбранная модель ухода оказалась верной, лучше всего свидетельствует тот факт, что среди нынешних жильцов Домика есть и те, кто въехал сюда первым, то есть уже семнадцать лет назад, – супруги Рюмины и Лидия Рогачева.
Как позже выяснилось, деньги у районной администрации, когда заозерцы ели квашеную капусту, разбирая здание в Лампожне, и шили рукавицы, чтобы заработать на топливо, все же были. Их потратили на другой, более перспективный, как тогда казалось, проект: строительство маслозавода в другой деревне. Но предприятие это в итоге закрылось, говорит Татьяна Коротаева. Она нисколько не рада этому. Куда важнее ей, что немцы, которые обучали их уходу за пожилыми людьми, с недавних пор стали говорить, что теперь им самим есть чему поучиться у сотрудников Домика.
***
Самой знаменитой бабушкой в Заозерье стала Лидия Рогачева, заехавшая в Домик в числе первых 24 марта 2004 года. Ей восемьдесят восемь лет. Детство у нее выдалось непростое: ей было восемь лет, когда началась Великая Отечественная война. Все хозяйство легло на плечи женщин и таких детей, как она. Лидия пасла колхозных овец. Она помнит, как те шли на ее голос, помнит, как снимала свой красный пионерский галстук и размахивала им, чтобы остановить стадо. Потом работала телятницей в колхозе имени Сталина.
Позже Рогачева работала в Мезени санитаркой, пока уже в начале 2000-х годов у нее не стали отниматься ноги. Заботиться о себе, как прежде, Лидия не могла. Пришлось переехать сперва в больницу, а потом в заозерский интернат, когда он открылся. Со временем уже здесь, в Заозерье, с ногами у нее стало лучше. Она даже стала иногда ходить за ягодами и грибами в лес.
– Старая, конечно, стала, но этот дом меня сберег. Так бы давно в земле была, – говорит Рогачева о своем нынешнем пристанище.
Самая же старшая в Домике – Римма Александровна Зверева, 1928 года рождения. Она всю жизнь прожила в Архангельске.
Заозерцам пришлось побороться за Римму Александровну с сектантами, которые приезжали ее навещать. После их визитов она всегда чувствовала себя хуже, сектанты пытались выуживать у Зверевой деньги. Закончилось тем, что женщина сама попросила помощи у сотрудниц Домика, чтобы к ней перестали пропускать этих токсичных визитеров.
О смерти в Домике говорить не боятся. Даже шутят порой на эту тему.
– В лесу не хороните только меня! – восклицает Рогачева.
Сперва в Домике было шестнадцать мест, но затем заозерцы набрались смелости и решили удвоить это число, вдвое увеличив само здание, для чего в 2005 году сделали большую пристройку. С того времени тут тридцать одно место.
Постояльцы живут в комнатах по двое, по трое, а некоторые по одному. Расселение зависит от индивидуальных особенностей каждого – никаких VIP-мест тут нет. Подобрать подходящих друг другу соседей – это целая наука. Но в Заозерье в этом уже поднаторели. В Домике есть медработник и санитарки, готовые помочь своим подопечным в любой момент. Также сотрудники следят, чтобы подопечные не только смотрели телевизор день напролет, но и гуляли и занимались своими хобби: кто-то любит вязать, кто-то – петь.
Большое обитое сайдингом одноэтажное здание интерната внешне очень отличается от других деревенских домов в Заозерье. На принадлежащем ему участке нашлось место для просторного двора, огорода, теплиц, бани и мастерской. Но самое примечательное, что Домик не обнесен глухим забором и не стоит где-то на окраине деревни или в каком-нибудь глухом сосновом бору за ее пределами. Нет, интернат стоит прямо посреди деревни.
В Заозерье то, чего годами и десятилетиями добиваются общественники на большой земле, говоря о необходимости широкой инклюзии, происходит естественным путем, будто иначе и невозможно. Постояльцы воспринимаются местными частью деревни, все знают их по именам, как и они – деревенских жителей, объясняет Надежда Аникеева.
Другими словами, Домик и деревня связаны друг с другом очень крепко. У них и общий фельдшер, для которого в Домике выделен отдельный кабинет, где до эпидемии он принимал местных жителей. А еще на кухне интерната готовили горячее питание для местного детского садика.
Работающие в Домике сестры Андрея Коротаева – Татьяна Попова и Надежда Аникеева (в девичестве они тоже были Коротаевы) – не похожи друг на друга и внешне, и по характеру: Аникеева очень общительная и активная, а Попова спокойная молчунья.
– У меня с подопечными индивидуальная работа, кружковая работа. На мне организация досуга и еще много отчетности, – описывает свой труд сама Надежда.
А Татьяна работает санитаркой – одной из пяти на тридцать постояльцев. На ней вся физическая работа. После двенадцатичасовой смены она возвращается домой, где в одиночку воспитывает двоих детей и ухаживает за 72-летним лежачим родственником.
Для Аникеевой и Поповой важно, что это не просто способ заработать, а общественно важный труд, который меняет жизнь во всем Мезенском районе. Надежда за годы работы в Домике узнала, как много в округе живет одиноких людей, и порой наступает момент, когда они становятся настолько слабыми, что позаботиться о себе уже никак не могут.
– Сколько уже забирали стариков из холодных домов, которые те уже были не способны протопить. А еще никогда не забуду мужчину с большой бородой, который год не мылся и почти ничего не ел, – рассказывает Аникеева. – Привезли его сюда, накормили, постригли, и этот мужчина сразу помолодел.
Благотворители из разных городов присылают в Заозерье подарки, знакомятся, вступают в переписку с проживающими, интересуются ими, как родными.
– Все это реально продлевает людям жизнь – тем, у кого либо уже нет в живых никаких близких, либо полностью разорвана связь с родственниками, – уверена Надежда. Она всегда старательно делает фотоотчеты, чтобы люди там, за сотни и тысячи километров от Заозерья, верили, что их усилия, их средства не были потрачены впустую.
Есть в истории заозерского Домика и еще одна важная сторона, которую представляет местный мастер на все руки Станислав Чурин. У него нет ног и нет желания быть обузой для дочерей. Переезд в интернат для Чурина был осознанным решением, продиктованным, как это ни странно, желанием оставаться свободным. В Домике у него возникло свое маленькое царство – мастерская, которую построили в 2012 году. Сейчас по всей комнате развешаны нити, чтобы зарядить ткацкий станок. У окна – рабочий стол, за которым Чурин обычно клеит, красит, покрывает лаком какие-то детали, а сейчас на нем лежит сломанный электрический чайник, который Станислав скоро починит. Любое ремесло Чурину по плечу. В Домике он живет с конца 2011 года. Здесь его иногда навещают две дочери, живущие в Мезени. За пределами интерната Станислав не бывает, но и здесь чувствует себя как дома.
***
Постояльцы Домика официально называются получателями социальных услуг, включая те, что связаны с проживанием. Они платят семьдесят пять процентов пенсии. Деньги поступают на счет интерната.
– У одного пенсия может быть двенадцать тысяч рублей, а у другого – двадцать пять тысяч. Разница между их выплатами будет значительной, но и той и другой не хватит, чтобы оплатить всю, а часто и половину от стоимости оказанных социальных услуг, – объясняет Людмила Серебренникова. – Оставшуюся сумму в зависимости от того, какая она для каждого постояльца, переводит государство.
Двадцать пять процентов своей пенсии эти люди могут потратить как хотят. Как правило, это суммы от двух до шести тысяч рублей. В Заозерье они ходят в магазины, заказывают себе товары по почте, оплачивают спутниковое телевидение в своей комнате – кому что хочется. В день пенсии или на следующий день администрация интерната открывает что-то вроде магазина прямо в своих стенах. Особенно эта задумка оказалась востребованной во время эпидемии.
***
Со временем заозерцы построили в деревне и детский сад, для чего специально привезли, собрали и отремонтировали здание из деревни Тимощелье. Оно оказалось достаточно большим, чтобы туда же перевести школу и открыть досуговый центр. Последний взял на себя функцию деревенского клуба. Все это делали силами местных жителей.
В итоге сам дом-интернат и все общественные здания были отданы сперва в ТОС, а потом в собственность государства – областной администрации, так как Мезенскому району тоже трудно содержать эту инфраструктуру.
А в 2020 году власти школу закрыли, переведя четырех учившихся там заозерских ребят учиться в поселок Дорогорское. Так государство лишило Заозерье, помимо прочего, и трех рабочих мест. Единственное, чего пока удалось добиться местным, – чтобы детей возили каждый день на школьном автобусе.
– Закрыли школу – ставь крест на деревне, – говорят местные потомки поморов.
По итогам последних семнадцати лет существования интерната жизнь в деревне изменилась кардинально, и однозначно к лучшему. Ключевую роль сыграли живые деньги. Еще до закрытия совхоза в январе 2001 года реальных зарплат заозерцы не видели уже восемь лет, вспоминает Людмила Серебренникова. Хлеб, по ее словам, для заозерцев был деликатесом. Она помнит, как однажды зашла на ферму с детьми и те почувствовали хлебный запах комбикорма. «Мама, ты хоть бы нам такой кашки сварила!» – попросили они. Ей стало стыдно.
Работа в доме-интернате позволила людям впервые за долгое время увидеть живые деньги. Минимальный заработок у сотрудников – двадцать пять тысяч рублей, а санитарки получают до сорока тысяч.
История Заозерья – это сплав хрупкости и невероятной силы, какую может явить русская деревня. Здесь живет всего сто с небольшим человек, включая постояльцев интерната. Но здесь же, в этой деревне, родилась школа коллективного действия, сумевшая спасти и ее саму, и несколько других старинных селений в округе.
