В России выстроена жесткая система продвижения нужных книг и имен. Отчасти это связано с коммерциализацией издательского дела. Отчасти, как это ни странно, с политикой. В современном мире добрые дела всё реже совершаются бескорыстно, и ждать, что издатель озаботится поиском талантов, было бы наивно. С одной стороны, издается то, что хорошо продается; с другой – то, что соответствует внутриполитическому курсу власть имущих. И если с этой точки зрения взглянуть на литературный процесс, становится очевидно: была предпринята попытка убийства русской литературы.
Регулярно повторяемое утверждение, что государство не поддерживает писателей, попросту не соответствует действительности: Роспечать постоянно выезжает на международные выставки-ярмарки и везет с собой внушительную агитбригаду. Другое дело, каких именно писателей поддерживает государство и какие преследует цели. При ближайшем рассмотрении обнажается удивительная истина: в современной России писателей назначают. Причем зачастую выбирают для этого людей, откровенно не имеющих склонности к занятию словесностью. Обычный человек, не вникающий в суть происходящего и воспринимающий премиальные рекомендации за чистую монету, в качестве литературы получает косноязычие, бессмысленные и кое-как сфабулированные тексты. Хотя и недурно при этом изданные.
Что же произошло? Почему все так получилось? Очевидно, кто-то очень боится воздействия на умы и души печатного слова, памятуя о том, насколько влиятельна всегда была литература в России. Кому-то совершенно не нужно, чтобы писателями оставались люди талантливые, честные и, как следствие, по-настоящему, в хорошем смысле слова патриотичные. Кого-то весьма не устраивает та роль, какую играла русская и советская литература, объединяя людей и формируя общественное мнение.
И вот именно по этой причине современное Российское государство поддерживает писателей, не умеющих впечатляюще и точно передавать свои мысли, а то и вовсе не имеющих никаких мыслей; писателей с выдуманными биографиями, морочащих читателям головы, сеющих раздор и невежество, воспевающих извращение и порок, хулящих и отрицающих Россию на любом историческом промежутке, кроме, пожалуй, 90-х годов XX столетия.
Но русская литература жива. Ее изгнали, подменили явлением уродливым и чуждым, но убить пока не смогли. Можно сколько угодно морочить людям головы, но рано или поздно все встанет на свои места и настоящие произведения найдут своих читателей. Об этом, словно предчувствуя надвигающиеся сумерки русской литературы, еще сорок лет назад говорил и писал Юрий Васильевич Бондарев – выдающийся советский писатель, чье 95-летие Россия отмечает в марте 2019 г.
Подлинная литература, по мнению Юрия Васильевича, не может быть связана с шумом и суетой. Учитель Бондарева К.Г. Паустовский предостерегал своих учеников от славы, денег, шума и «эстрадного успеха» – той самой «медийности», заменившей сегодня талант и мастерство. Все шумное, броское проходит, говорил Паустовский, остаются лишь книги. Причем те книги, что созданы настоящим писателем, что помогают людям жить и оставаться людьми, что обличают подлинное, а не мнимое зло. Уже став прославленным мастером прозы, Бондарев писал, что настоящий литературный талант немыслим без тяжкого, беспощадного труда, «без всепоглощающей одержимости». Писательство – это каторжный труд, от писателя требуется долготерпение, неуспокоенность, ответственность. Назначение писателя в том, чтобы хранить уже созданные духовные ценности и в то же время создавать новые, открывать, «обнажать» человека своего времени. Все это, по мнению Бондарева, непреложно, и никакая мода не изменит сути литературы и писательства.
Большинству читателей Юрий Васильевич Бондарев известен как писатель-фронтовик, автор повестей и романов, посвященных Великой Отечественной войне, а главное – человеку на войне. Бесспорно, так оно и есть. Но кроме того, Юрий Васильевич – глубокий знаток русской и мировой литературы, вдумчивый критик, тонкий, обладающий исключительным чутьем и вкусом художник, мыслитель и философ литературы. Суждения Бондарева почти полувековой давности не просто не теряют сегодня актуальности, но и звучат подчас пророчески. Его интервью и статьи стали как будто ответом на современные высказывания о литературе. И в этом диалоге сквозь годы Юрий Васильевич оказался более убедителен и доказателен.
Так, рассуждая о новаторстве в литературе, он категорически отвергает формальную, механическую новизну, создаваемую по принципу «так еще никто не делал». Новизна, новаторство, по Бондареву, это всегда сам талант. Потому что талант и есть «особое видение мира, свой круг персонажей, свои идеи, стиль, ритм как выражение яркой индивидуальности художника». Талант и новаторство – это фактически синонимы. Новаторство не может быть связано с разрушением и уродством как таковыми, поскольку для таланта нет необходимости прибегать к нарочитым приемам. Из далекого 1980 года Юрий Васильевич отвечал тем, кто и сегодня настаивает на отмирании смыслового, сюжетного романа, на главенстве формы над содержанием, на требованиях «прислушиваться к прогрессу» и беспощадно экспериментировать над словом. Всякий эксперимент, считает Бондарев, всякая изобретательность и любые поиски должны служить истине, постижению глубины мысли, заложенной в основу произведения. Формула новизны в литературе, по Бондареву, такова: талант задает и создает новизну, подчиняя форму содержанию. Эта формула неизменна, поскольку подлинная литература, как «форма восстановления реальной действительности, концентрация ее подробностей, ее духа, ее правды всей и во всем», не подвержена моде и внешней, неразборчивой модернизации. Настоящая модернизация в литературе – это анализ вечного и преходящего, меняющегося, это утверждение человеческой личности и созидание словом добра. И каждый раз подлинный талант внесет от себя что-то новое в этот извечный процесс.
Философия Бондарева утверждает идею о нацеленности литературы на борьбу с человеческим пороком. Следовательно, текст, воспевающий порок, не может рассматриваться в качестве литературы. Подлинный художник, о чем бы он ни писал, всегда остается «преданным учеником жизни», содержание его произведений есть результат осмысления, постоянного постижения бытия. Иное – форма, истинная художественность которой сторонится копирования жизни или, по слову Бондарева, «лженатурального фотографирования явлений». Для создания действительно художественной формы писателю необходимо обладать и строгим чувством меры, и безупречным вкусом, и эстетической культурой.
Писатель начинается тогда, уверен Бондарев, когда он «долгим трудом выработал свой стиль, нащупал свой нерв фразы, свою интонацию и свой нерв повествования». Другими словами, писателю необходимо настолько уверенное, виртуозное владение стилем, чтобы при помощи ритма, деталей, повторений, порядка слов, интонации или инверсии уметь создавать необходимую атмосферу, обстановку, нужное настроение у читателя. И конечно, никак не обойтись писателю без интуиции. Интуиция помогает нащупать, почувствовать идею, мысль, постепенно затем сформулированную, а после – воплощенную через образы и сюжет. Процесс этот долгий и тяжелый, работу писателя Бондарев сравнивает с работой землекопа, «роющего колодец в выжженной степи». Обливаясь потом, он упорно пытается добраться до глубинных источников, чтобы испробовать вкус добытой воды и оставить ее людям. Вода может быть разной: горькой, солоноватой или, напротив, сладкой. Но главное, что отведавшие этой воды люди испытывают еще большую жажду. Что же это за жажда? Это познание мира, это стремление разгадать человека, понять, по слову Бондарева, «феномен человека как наивысшей земной особи».
Творчество, по Бондареву, означает отказ от покоя. Творить – значит «искать, освобождать, негодовать, сомневаться, отчаиваться, любить и, в конце концов, утверждать». Утверждать истину и веру в добро – основу духовных ценностей человека.
Сегодня много говорится о духовности, о «возвращении к истокам». Причем под духовностью понимается исключительно религиозная вера, а то и более узко – воцерковленность. Но отчего-то, воцерковившись, современники не делаются лучше и совершеннее, не обретают свободу, не поднимаются над суетными побуждениями. То есть сама по себе воцерковленность никого еще не сделала духовным. Тридцать лет назад, до моды на церковную норму поведения, Юрий Васильевич Бондарев предупреждал, что нужно беречься накопительства и приобретательства, инстинкта наживы, веры в то, во что выгодно верить, восприятия жизни по рекламе, курортным проспектам и картинкам из модных журналов.
О том, что некие силы в мире пытаются навязать всем народам планеты одну и ту же одежду, музыку, литературу, одно мировоззрение и мышление, Бондарев также предупреждал еще в советские годы. Сегодня одним из острых, болевых вопросов стал вопрос о сохранении национального начала. В глобализованном мире народы теряют свое лицо, свою культуру и как следствие духовность. Национальное переселяется в музеи и заповедники, чтобы в лучшем случае быть извлеченным для забавы туристов.
Перед современным русским писателем должен стоять вопрос о том, остался ли русский народ собой или безвозвратно утратил отличавшие его прежде качества, подчинившись глобальной идеологии успеха и потребления. В запутанном, противоречивом бытии, считает Бондарев, должен звучать честный голос писателя, чей долг – отделять ложь от правды, истину от подделки, чтобы противостоять пошлости и бездуховности, «жирной сытости» и «тупой наглости богатства». Потому и миссию литературы во все времена видел он не в развлечении читателя и не в самоутверждении автора, но в особом роде служения, в охране человеческого в человеке, особенно в такие периоды истории, «когда уже следует защищать человека от человека, ибо есть опасность, что у человека отнимут имя человека». Задача писателя любой эпохи говорить о стыде и совести, вести с читателем честный диалог «о жизни и смерти, о добре и зле, о мужестве и трусости, о грехе и раскаянии, о жестокости эгоизма и самоотверженности».
Юрий Васильевич Бондарев – представитель социалистического реализма в литературе. Но можно ли, ознакомившись с его философией, утверждающей вечные и непреложные истины, говорить, что соцреализм – это мертвое сегодня и начетническое вчера направление искусства?.. Литература для Бондарева – это не инструмент политики, не подчиненная веяниям эпохи игра, не праздные изыскания в области чувствований, не рассказ о себе или своих родственниках, не вздохи о колосках, не сведение счетов и даже не классовая борьба. Бондарев считал литературу обращением к человеку, мольбой о человечности и жаждой свидетельствования правды. Для него это «связь всего сущего и проба мира на прочность и красоту». Как продолжатель Пушкина, он, томимый духовною жаждой, жжет сердца людей глаголом, дабы возвестить истину. Юрий Васильевич не просто рассуждал о высоком предназначении литературы и писателя, но всегда оставался верен заявленным принципам. Своей философии он прежде всего следовал сам, подтверждением чему и стало все его творчество – пронзительно честное, исполненное художественной правды.
Выпускается с июля 1956 года
