КТО-ТО может подумать, что книга за более чем 200 лет устарела. Как бы не так! С ней и сегодня идет нешуточная борьба, быть может, носящая заказной характер. Вот вышла книга Елисеевой в серии «ЖЗЛ» «Радищев» – панегирик Екатерине II и пасквиль на автора «Путешествия из Петербурга в Москву». Радищев в ней – исчадие ада. Автор исходит ненавистью к герою ее собственного произведения, а это уже что-то новенькое для серии «ЖЗЛ». Видимо, поставлена задача вымарать из русской истории все героическое, революционное. Начали с уничтожения Сталина, залили грязью Ленина, а заодно и всех коммунистов, затем развенчивают героев Великой Отечественной войны, начиная с маршала Жукова, а уж затем и всех героев, в том числе и Зою Космодемьянскую, Александра Матросова, молодогвардейцев… Из школьных программ убирают Павку Корчагина, «Молодую гвардию», покушаются и на «Путешествие…». Заменяют на «Архипелаг ГУЛАГ», в частности. Для чего это делают, кому все это выгодно? Может быть, нынешняя власть боится гнева народного? Ну еще бы. Где ж такое видано, что преподаватель нефтяного техникума с университетским образованием имеет зарплату восемь тысяч рублей, правители нефти и газа – миллионы рублей ежедневно. Что ж, видимо, и правда, русский народ долготерпеливый и доверчивый. Но терпение и у такого народа может лопнуть.
Что сказать об авторе. Это птица из гнезда Афанасьева – одного из главных разрушителей СССР. Преподает в том же вузе. И чему учит? Обидно за серию «ЖЗЛ», основанную А.М. Горьким. В русском языке слово «замечательный» своими синонимами имеет «удивительный», «достопримечательный», «приметный», «внушительный», «ознаменованный», «славный», «уникальный», «неповторимый», «признанный», «достославный» и т.д. Но когда в этой серии печатают такого «Радищева», а заодно еще и царя Ирода, и Власова… Пора менять вывеску, господа «молодогвардейцы». Г-жа Елисеева не руководствовалась историческим значением деятеля, а пафосом ее рассуждений была циничная предвзятость с претензией на объективность. Так не писали даже о Гитлере.
«С давних времен никто так сильно не изменял ход истории, как историки», – слова эти приписывают Виктору Гюго. Книга г-жи Елисеевой – типичный случай, подрывающий веру в историю как науку. Скорее, это фантастический роман.
А.А. КУТЫРЕВА, Д.В. КУТЫРЕВ
________
Первое революционное стихотворение в России – ода «Вольность» написана А.Н. Радищевым в 1781–1783 гг. и впервые опубликована в отрывках в составе «Путешествия из Петербурга в Москву» (1790). Полностью «Вольность» вышла отдельной брошюрой только в 1906 году в издательстве «Сириус». Сохранились тексты оды, распространявшиеся в XIX веке в списках. В ней запечатлены итоги изучения Радищевым народной борьбы за свободу русских крепостных под руководством Е. Пугачева.
В общенародном языке слова воля, вольность всегда значили свободу от плена, или от тюрьмы, или, после окончательного утверждения крепостного права, свободу от рабской зависимости. Воля, вольность – заветные слова русского народа, выражавшие его мечту, его идеал жизни, надежды, слова, поднимавшие человека на борьбу со своими поработителями. В песнях, пословицах и сказках народ воспевал вольность, вольницу, вольных и смелых людей. С новой силой народ заговорил о вольности во время Пугачевского восстания. Слово вольность прозвучало пламенным призывом, оно поднимало покорных, вооружало решимостью в борьбе за свои исконные права. Это слово, запечатлевшее вековую мечту миллионов угнетенных, и ввел Радищев в литературу. С радищевской «Вольности» слово это стало звучать в русской литературе призывом к революции, к уничтожению самодержавия и крепостничества.
Ода «Вольность» – произведение философского и политического содержания, в ней изложена философия народной революции. Вольность – бесценный дар человека, источник всех великих дел. Что же служит «препоной свободе»? Законы, созданные самодержавием и освященные Церковью, согласно которым у народа отняли волю и утвердили рабство. Народ, заявляет Радищев, имеет право вернуть отнятую у него свободу. В оде описано восстание народа и суд над монархом-«злодеем», а затем рассказано о сознательной деятельности победившего народа. Ода заканчивается вдохновенным пророчеством о будущей русской революции. Историзм помог Радищеву понять, что в современных ему условиях победа невозможна – «не пришла еще година, не свершилися судьбы».
Пробуя силы в поэзии, А.Н. Радищев прокладывал пути русскому революционному стихотворению. Он создает новое, отличное от классицизма понятие высокого. Это не тема Бога или монарха, не воинский героизм полководца, но стремление человека к свободе и борьбе за свободу – вот истинное, прекрасное и величественное в жизни человека. Главная задача революционера-поэта, живущего в рабской стране, – «прорицать вольность», утверждать мысль о равенстве людей, вдохновлять соотечественников на борьбу с угнетателями. Так русская революционная мысль была впервые высказана поэтически.
Картины народной жизни после разгрома пугачевцев оказывается реальной, жизненной почвой для возникновения великой книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Он видит, что новые восстания неизбежны, что в народе зреют силы для новой, еще более жестокой борьбы. Общение с крестьянством укрепляет его в мысли о необходимости коренного переустройства общества и, прежде всего, отмены крепостного права. Сама действительность отражает процесс становления и созревания великой личности революционера-демократа.
О роли личности в истории писал В.И. Ленин: «…Идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей. Действительный вопрос, возникающий при оценке общественной деятельности личности, состоит в том, при каких условиях это не останется однозначным актом, тонущим в море актов противоположных?»
Широко известна «Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом», в которой И.В. Сталин определяет роль личности в истории. «Марксизм, – говорил Сталин, – вовсе не отрицает роль выдающихся личностей или того, что люди делают историю… Но, конечно, люди делают историю не так, как им подсказывает какая-нибудь фантазия, не так, как им придет в голову. Каждое новое поколение встречается с определенными условиями, уже имевшимися в готовом виде в момент, когда это поколение народилось. И великие люди стоят чего-нибудь только постольку, поскольку они умеют правильно понять эти условия, понять, как их изменить».
Это понимание роли личности в истории обогащалось умением постигнуть неразрывную связь героической личности с жизнью народа – творца истории.
Александр Николаевич Радищев (1749–1809) создал книгу, ставшую вершиной своего века и началом нового этапа русского общественного движения. Первым из интеллигентов России он бестрепетно признал право трудящихся на восстание против тирании самодержавия и крепостничества, провел первую глубокую борозду на еще непаханом поле битвы русской литературы против угнетателей. «Путешествие из Петербурга в Москву» стало лично для него дорогой в Сибирь, а для словесности нашей – дорогой к народу, к его бедам, его душе, его мечте. Лишь через сто с лишним лет удалось переиздать эту книгу, содержавшую явный прогноз на революцию. На титуле книги начертаны торжественно-мрачные слова из Тредиаковского: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». И этим чудищем было самодержавие.
«Бунтовщик хуже Пугачева», – так оценила автора взрывоопасной книги Екатерина II. Да, в остроте классового чутья ей не откажешь. А дальше мы знаем: сначала – смертный приговор, потом – кандалы, Сибирь. А книгу архиеретическую – сжечь.
***
А.Н. Радищев – мыслитель, которому в высшей степени свойственна историческая трезвость. Он не доверял политическим утопиям и тем более прекраснодушным упованиям на смягчение нравов. Вместе с тем он творец одной из интересных прогрессивных социально-литературных утопий. Концепция будущего, к которой Радищев относится с искренним сочувствием, хотя и не разделяет ее, изложена в «Путешествии…», в главе «Хотилов». Сюжетный ход автора таков: на Ямском подворье случайно находит он сверток, в котором оказались бумаги неизвестного человека, начертавшего подробный «проект в будущем». По социальной сути своей он – проект эгалитаристский, но только с «русской душой».
Этот проект представляет собой просветительскую хвалу разуму и общественному устройству, соответствующему «природе человека». В будущем обществе «неизвестны нам вражды, столь часто людей разделявшие… Родившись среди свободы сей, мы истинно братьями друг друга почитаем… Равновесие во властях, равенство в имуществах отъемлют корень даже гражданских несогласий».
Знакомый мотив: свобода, равенство, братство! Но от декларации разумности через неприятие неразумности крепостничества Радищев, уже за пределами утопического проекта, приходит к выводу о необходимости и неизбежности революции. А утопист, забывший бумаги в Хотилове, отдергивал руку от пламени, оставляя «верхним» возможность опомниться, ужаснуться неправыми деяниями своими: «Разрушьте оковы братии вашей, отверзните темницу неволи и дайте подобным вам вкусить сладости общежития…» Ведь все равны от чрева матерня в природной свободе, равны должны быть в ограничении оной».
Не опомнились, не ужаснулись.
Радищев советует родовитым не обольщаться кажущимся покорством рабов: оно «опасно в неспокойствии своем». Убедительны не только нравственные, но и экономические аргументы в пользу свободы и равенства: все, что делается по принуждению, из-под палки, делается «оплошно, лениво, косо и криво». Дайте крестьянину землю, дайте поработать на себя – и расцветет держава».
Трезвость революционера в конечном счете одерживает верх над просветительским прекраснодушием.
Не отдадут, отнять надо. «Блюдитеся!» – предупреждает Радищев крепостников. Грядет мятеж – всесокрушительный и правый, ждут случая и часа. Колокол ударяет… мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул за нашу суровость и бесчеловечие». Потом, проехав село Медное, где людей, словно скот, продавали с аукциона, переполненный негодованием, автор ставит точку: «Свободы не от их (т.е. крепостников) советов ожидать должно, но от самой тяжести порабощения». Вещие слова!
Нарастая, словно лавина в горах, развивается в книге Радищева тема возмездия, и вот уже звенят торжествующей медью строфы «Вольности» и грезится идеал, к которому устремлена мечта свободолюбца: «Но человечество вызревает в оковах и, направляемое надеждою свободы и неистребимым правом, движется, и власть приведена будет в трепет. Тогда всех сил сложенье, тогда тяжелая власть
Развеется в одно мгновенье.
О, день, избраннейший
всех дней!»
«Я зрю через целое столетие» – заявлял Радищев. Воистину так! День избраннейший всех дней, день революции, пришел на русскую землю через 127 лет. День, когда рабочие и крестьяне, осуществляя пророчество великого сына России, личного врага Романовых, повергли проклятое «чудище».
«Свободы сеятель пустынный», он был невыносимо одинок. Подобно Мелье, он оставил завещание людям будущего. Подобно Мелье, перед трагической гибелью своей он заявил убежденно: «Потомство за меня отомстит». И это предсказание сбылось… Он всегда с нами, автор первого русского учебника классовой борьбы и ненависти, автор «сатирического воззвания к возмущению» (А.С. Пушкин). В сердце на всю жизнь входят кровью написанные скорбные радищевские слова: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человеческими уязвлена стала». Окрест его по всему пути было горе горькое, беда неизбывная, мучительство изощренное, ненависть справедливая, надежда тайная и прекрасная, вера святая и крепкая – в свой народ, в его будущее… В народ, который «многое может решить доселе гадательное в истории российской».
Восстание многомиллионной крестьянской массы под предводительством Е. Пугачева заставило многих дворянских либералов, оппозиционно настроенных по отношению к самодержавию, качнуться вправо, в лагерь правительственной реакции или масонской мистики. Но это восстание стало и питательной средой, на которой выросла и окрепла революционная мысль Радищева.
***
Необходимость борьбы с крепостничеством, сдавливающим большинство народа в своих тисках, все очевиднее мешало экономическому и духовному развитию страны, возникала уже и раньше в сознании передовых людей того времени. Это находило отражение и в художественной литературе. Обличение злонравных помещиков-крепостников стало одной из ведущих тем русской литературы, с особенной силой сказалось в сатирических журналах Новикова, «Недоросле» Фонвизина, не говоря об отдельных писателях XVIII века. Нападали, по хорошо известным словам Добролюбова, «не на принцип, не на основу зла, а только на злоупотребления того, что в наших понятиях есть уже само по себе зло. Никогда почти сатирики не добирались до главного, существенного зла, не разражались грозным обличением против того, от чего происходят и развиваются общие народные недостатки и бедствия». Радищев переступил эту черту впервые, черту, перед которой останавливались все его предшественники, разразился «грозным обличением» против «основы», «принципа» зла, т.е. против системы самодержавия и крепостничества.
Крестьянские восстания носили стихийный и к тому же царистский характер. Радищев впервые в нашей истории поставил вопрос о необходимости борьбы не только с помещиками-крепостниками, но и с царем, впервые осветил эту борьбу светом революционного сознания. Радищевское «Путешествие…» было первым подлинно революционным произведением нашей художественной литературы, писатель стал родоначальником революционной мысли и революционного чувства нашей литературы, первым в славной плеяде деятелей русской революции, которыми гордится наша родина. «Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты» (В.И. Ленин).
Екатерининское царствование характерно небывалым обострением классовых противоречий между дворянством и крестьянством. Вступление Екатерины на престол происходило в зареве многочисленных восстаний. По ее собственному свидетельству, более полутора тысяч крестьян бунтовало в 1762 году.
«Страдающая вокруг жизнь» (А.И. Герцен), с самой ранней юности обступив Радищева, привлекла его внимание, заставила задуматься над коренными вопросами социального бытия миллионов обездоленных хлебопашцев, над судьбой родины. Проблемы крепостного права были главными и решающими во всей политической жизни России тех лет. Готовившиеся выступить на историческую арену русские просветители не могли не отразить народные чаяния и надежды, не могли не подчинить свою деятельность коренным интересам закрепощенного крестьянства и не могли не протестовать против рабства и возрастающей тяжести порабощения. Вот почему начало царствования Екатерины II знаменуется подачей и разработкой проектов по крестьянскому вопросу. Напуганная крестьянским движением в 1766 году, императрица повелевает Вольному экономическому обществу объявить «конкурсную задачу» – имеют ли крестьяне право владеть собственностью. Этот вопрос и стал центральным в работе Комиссии по составлению нового Уложения. Потому именно в эти годы крестьянская тема властно вторгается в литературу, именно с этой поры русские писатели начинают писать о положении крепостных и начинают критиковать крепостничество.
Не желая идти ни на какие уступки, укрепляя крепостнический уклад, Екатерина вместе с тем, боясь мужика, начала царствование с либеральных обещаний, с лживых заверений изменить и упорядочить законодательство, с демонстративного увлечения сочинениями французских просветителей, демагогического приспособления социально-политического учения энциклопедистов для своих целей, с объявления себя просвещенной монархиней, с поощрения помещичьего вольтерьянства. Так стал осуществляться план показного, внешнего правительства, долженствовавшего, по мысли императрицы, убедить недовольных в искренности ее обещаний. А.С. Пушкин писал об этом: «Со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия – и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России». Зато сейчас поют о «веке золотом Екатерины»….
Во дворце, где вынужден был, как паж, каждый день находиться Радищев, и завязывался узел екатерининской лицемерной политики, показной игры в либерализм. Более того, в эту политику были вовлечены руководители европейского общественного мнения, идеологи французского третьего сословия во главе с Дидро и Вольтером. Радищев оказался в эти годы невольным свидетелем «сношений с философами» русской императрицы, наблюдателем екатерининского «фиглярства». Через несколько лет он окажется одним из тех, кто активно выступит против такой политики…
Боясь беспрестанных мужицких бунтов, идя навстречу дворянской оппозиции, Екатерина затевает созыв Комиссии по составлению нового Уложения (1767). В атмосфере «тартюфовской» политики (А.С. Пушкин) и жил Радищев в петербургские годы. По велению императрицы лучшие пажи спешно направлены в Лейпцигский университет для получения юридического образования, с тем, чтобы по возвращении включиться в огромное предприятие – упорядочение старых законодательных сводов, наблюдение за исполнением действующих законов.
В Лейпциге Радищев провел пять лет, с 1766 по 1771 год. Помимо юридических занятий, он действовал и по собственному произволению: изучал литературу, естественные науки, посещал занятия на медицинском факультете. По мнению Радищева, университет дал ему некоторую сумму фактических знаний, помог овладеть в совершенстве несколькими иностранными языками, но «хотя разум и обрел много понятий», это еще не было главным. Нужно прежде всего «устроить их в порядок».
***
Обстоятельства делают человека. Правление начальника колонии русских студентов – Бокума в первую очередь вызывало негодование, рождало протест, который рос изо дня в день. Чем больше притеснял Бокум, тем яснее понимали студенты, что их «мучитель» поступал с ними так не по причине дурного своего характера, а в силу данной ему власти, сделавшей начальника во всем подобным «правителям народов, самовластным государям». Вот именно эта жизнь под властью начальника, действовавшего подобно правителям народов, режим, воспроизводивший русские самодержавные порядки в студенческой колонии, и воспитывали в Радищеве дух протеста и ненависти к тирании и произволу.
Бунт студентов против Бокума и победа над ним явно показали, что насилию, неправде, самодержавному гнету надо противиться. Описывая эти события (после Пугачевского восстания) в «Житии Ушакова», Радищев внушал читателям мысль о том, что надо сопротивляться, что лишь поднимая мятеж против деспотии, человек может добиться победы и может сохранить себя как личность, отстоять свободу и достоинство.
«Путешествие из Петербурга в Москву», предисловием к которому стало «Житие», является единственной в своем роде книгой по широте охвата явлений современной ему русской действительности. Вопросы религии и права, этики и политики, экономики, отношений между сословиями, войны и мира, семейных отношений, положения женщины, просвещения и культуры (школа, печать, цензура) не только ставятся в его книге, но и получают замечательное разрешение в духе передовых идей того времени – естественного права, общественного договора, верховной власти народа, политической свободы – «вольности», «естественного и гражданского равенства», нового понимания права собственности (земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает; помещики, использующие чужой труд, суть «варвары» и «грабители», их богатство им не принадлежит). Причем все эти идеи обретают под пером Радищева прямое и непосредственное революционное звучание.
Императрица имела полное основание увидеть в книге Радищева «опорочивание всего установленного и принятого». Действительно, все стороны самодержавно-крепостнического строя ставит революционный патриот Радищев на свой строгий суд и всему выносит суровый приговор.
По страницам «Путешествия…» перед читателями проходит грубый и бесчеловечный формализм больших и малых чиновников, администраторов (в главе «Чудово» показано, как люди тонут, а начальник Сестрорецка спокойно отвечает: «Не моя та должность»). Лицемерие и раболепство в отношении власти со стороны высокопоставленных жителей Петербурга – «сего жилища тигров»; злоупотребление служебной властью и выход «в люди» за потакание прихотям начальников (рассказ об «устерсах» в главе «Спасская Полисть»); «неправосудие», дикие судебные «жестокости» (там же); хищничество подрядчиков, «воровство» купечества (Карп Дементьич в главе «Новгород»); жестокость и неправда государственной службы, являвшейся в самодержавно-крепостнической стране неприкрытым орудием классового угнетения (история Крестьянкина в главе «Зайцово»); упадок нравов, распутство и разврат дворянства; обманы и беззакония вельмож («Завидово»); алчность, грабежи, жестокосердие крепостников-помещиков и безбрежное море страданий закрепощенного крестьянства.
«Радищев – рабства враг», – так сжато и точно определил позднее основной пафос радищевской книги Пушкин. И действительно, тема крепостного рабства – вопрос всех вопросов – стоит в центре «Путешествия…» – одном из самых зорких произведений XVIII–XIX веков.
