Верить в то, что нападение на меня – это некая случайность или стихийность, подобная, например, падению метеорита, могут только политически наивные люди. И потому я спешу высказать свое мнение о произошедшем, иначе его картина будет и далее искажаться с такой же легкостью, как мое отчество.
Событие. Вот как о нем повествуют некоторые СМИ, завуалированно сочувствующие почему-то нападавшему. «27 мая в Ставропольский крайком КПРФ явился некий гражданин К. Сиднев, часто бывавший здесь, с целью убийства главного редактора газеты, запретившего печатание его статьи «Россия во мгле» по политическим причинам. Редактору не понравилась критика Сидневым Ленина, Сталина и вообще коммунистов. Он ворвался в кабинет редактора, устроил там скандал и в возбужденном состоянии нанес Н. Бондаренко ранение лица каким-то ножом, видимо, приготовленным заранее, а подоспевшим трем его защитникам причинил ранения рук. В итоге схватки (представляете: четверо на одного!) он был связан и передан в руки полиции. Пострадавшим была оказана медицинская помощь, при этом редактор газеты был госпитализирован, прооперирован и сейчас его жизни ничего не угрожает».
При желании почти из любого события можно сделать и драму, и трагедию, и даже водевиль, как и в данном случае, когда картина случившегося получилась какой-то двусмысленной, дескать, напечатай редактор статью – и никакой бы драмы не случилось. Но что здесь не так?
Начнем с того, что этого Сиднева я видел едва ли не впервые и знал его лишь по двум статьям на одну и ту же тему – одна короткая, другая длинная. Никаких шансов на опубликование они не имели. И нет такого редактора, который бы их опубликовал. Главная причина отказа в публикации была не политическая, а шизофреническая. Сиднев начинал свои писания с утверждений, что он гений, что ему с детства все завидуют, а зависть зло – ее нужно победить. При этом суть его гениальности из письма понять было невозможно, я бы его назвал «гением эклектики». Как известно, первый признак безумия – это представление о собственной мудрости. Я понял сразу, что всё это написано больным человеком и потерял к автору интерес.
Далее. Преступнику не нужно было врываться в кабинет. Дверь была открыта настежь. Он, судя по решимости, намеревался тут же наброситься на меня, но я беседовал в это время с В.И. Зиновьевым – одним из моих будущих спасителей. И Сиднев замер в нерешительности. Оставшись с ним один на один, я предложил ему сесть, что его, кажется, обескуражило еще более. Никакого скандала в моем кабинете не было. Я просто провел разбор текста Сиднева и высказал ему свои рекомендации: переработаете статью – напечатаем! Он выслушал меня, не высказав ни одного несогласия с моими аргументами, он просто молчал. Но не уходил, чего-то ждал. Тогда я начал заниматься своими делами – писать, демонстрируя тем самым, что разговор окончен. Вдруг он крикнул: «Ах ты…», я успел поднять голову, выбросить для защиты левую руку, правой схватить нападавшего за плечо и крикнуть на помощь Владимира Ивановича Тация.
Теперь о том, что четверо набросились на одного. Я чудом остался жив, ибо удар пришелся по касательной в левую часть лица. Меня спасли доли секунды, а от смертельной раны отделили миллиметры. Кровь и боль не позволили мне продолжить борьбу. Таций, не зная о происходящем, мог бы тут же нарваться на нож, что в общем-то и случилось. По одному могли бы погибнуть и два других моих спасителя. Они же с голыми руками пошли против ножа и вовсе не перочинного, а как минимум охотничьего и получили довольно серьезные ранения. В горячке они зря отказались от госпитализации, т.е. более серьезного лечения. И чем закончится оно на данный момент, когда я пишу это письмо (их, да и мое), еще не известно. Угрозы жизни, конечно, нет…
Плата за власть. Редактору газеты принадлежит большая власть над авторами статей – их интеллектуальными наработками. Именно редактор согласно закону о СМИ первым решает судьбу написанного. Даже Л.Н. Толстой не мог как-то завершить печатание окончания своего романа «Воскресение». Редакторам не нравился финал произведения, по их мнению, он не будет принят читателями. Лишь спустя полгода Лев Николаевич сумел решил эту проблему. Но такова уж роль редактора и таков его крест. Пришлет автор свою первую публикацию, и она же нередко оказывается последней, не напечатали – обиделся человек. Дашь добро на девять статьей, но забракуешь одну – опять же обида едва ли не смертельная. Что-то изменишь в тексте даже в лучшую сторону: как посмел? Сократил? А со мною-то согласовал?.. Редактор почти всегда в проигрыше, ибо, ставя в печать один материал, он непременно отклоняет другой. «Пострадавшие» обижаются, жалуются, требуют, угрожают, обещают дойти до самого верха, ненавидят тебя долго и упорно, как личного врага. Иной раз дело доходит до оскорблений и рукоприкладства.
Но убивать редактора за отклонение материала – это чудовищно, так быть не должно. Я надеюсь, что редакторы особенно ставропольских газет не отнесутся к тому, что произошло со мной, как к заурядному событию. Но кто из них хотя бы высказался на этот счет? Я ведь невольно спас кого-то из них. А Сидневы одним человеком не исчерпываются. Может, вернется и этот.
Плата за убеждения. Люди подлинно коммунистических убеждений – что раковины с жемчугом, и встречаются столь же редко. Я внутренне себя относил именно к ним. Теперь же тому есть и весомое внешнее доказательство. Смешно думать, что именно отказ в публикации стал главной причиной нападения на меня. Нападение произошло на идеи коммунистической партии и саму партию.
Я считаю, что в случае с Сидневым имели место две группы мотивов – внутренние и внешние. Внутренние – это его собственное желание заявить о себе как о непризнанном гении – убийство редактора было для этого вполне подходящим средством; внешние – это использование его болезненных устремлений какими-то заинтересованными людьми в политических целях. Расправляться с неугодными с помощью дурачков – исторически проверенное средство. Например, так погиб Махатма Ганди.
Спрашивается: почему Сиднев избрал для атаки скромную коммунистическую газету? Ударил бы по редактору какой-нибудь более влиятельной газеты! Шуму было бы гораздо больше. Но удар был точечно направлен на Бондаренко – это чистая случайность?
Почему этот находящийся в розыске и психически больной человек, живущий в другом населенном пункте, расхаживает по Ставрополю с кинжалом в кармане, как по собственной квартире? Может, его голову всё же кто-то прикрывал, а руку направлял?
Почему он вел себя более чем странно в момент нападения на меня? Полагаю, что в какой-то момент он вообще раздумал нападать, когда увидел редактора, мирно беседующего за столом. Почему он ни слова не сказал в противовес моим замечаниям по его писанине? Почему он сидел и молчал? Скорее всего, он переживал борьбу мотивов: внутренние его мотивы говорили «не надо», а внешние твердили «надо, Федя, надо, ты же обещал». Почему он по итогам совершенно мирной беседы вдруг вскрикнул и напал? Мое мнение: он себя распалял. Ему не хватало энергии ненависти и решимости для убийства нормального человека; но внешние мотивы усилили внутренние.
Почему иным представителям власти, работникам СМИ, и даже следствия столь соблазнительно представить это дело как сугубо психологическое (что с больного взять?) или как политическое, но с прицелом обвинить коммунистов (боятся критики, правды, ничему не научились и т.д.), тем более в преддверии губернаторских выборов?
Я, чудом не погибший человек, имею право ставить эти вопросы и не имею права принимать простейшие объяснения причин нападения на меня. Чем яснее дело, тем оно темнее. Чем проще объяснение, тем оно подозрительнее. За неделю нахождения на излечении от следственных органов ко мне поступил лишь один звонок. Что ли там уже всё ясно и без суда?
Ошибки мои и его. Что я сделал не так? Закон дает мне право никому и ничего не объяснять по поводу принятого решения о печатании материала. Почему же я не прибегнул к нему, тем более что подозревал Сиднева в ненормальности? Это первая ошибка. Вторая: почему я перестал следить за потенциально опасным собеседником? Я же наклонил голову, он мог бы просто воткнуть мне нож в затылок, пригвоздив к столу.
Его ошибка: если хотел убить наверняка, зачем крикнул-то? Эта его ошибка и спасла меня.
Но ошибки ли это или просто так сложились пазлы? А если бы на момент нападения в крайкоме были одни женщины, что случается часто, то последствия были бы иными…
Причины происшествия. Главными из них на мой взгляд являются следующие. Первая: это политика декоммунизации, которая проводится в России. Она, конечно, не объявлена официально, как это происходит на Украине, но тем не менее она проводится (маскировка Мавзолея лишь один пример), что и канализирует агрессию людей в отношении коммунистов. Что плохого сделали 73- летнему Сидневу коммунисты и лично я? Ничего. Но общественные настроения явно подталкивали его именно в направлении коммунистической газеты. Ведь в этом случае, скорее всего, наказание будет меньше. Да и будет ли оно вообще? Направят лечиться – и все дела…
Вторая: плохая забота государства о безопасности граждан. Соответствующие органы должны просчитывать главные угрозы жизни граждан, которые существуют в стране, в регионе, в городе, в районе. Ненормальные люди в этих угрозах должны стоять на первом месте хотя бы потому, что от них могут пострадать и сами господа.
На месте губернатора я бы потребовал от соответствующих начальников, чтобы они представили списки таких лиц, за которыми нужен глаз да глаз. Разве по Ставрополю были развешаны фотографии этого самого Сиднева? Видимо, губернатор позже так и сделает, поскольку он первым объявил о происшествии, которое случилось в крайкоме КПРФ.
Третья причина – это общая беспечность коммунистов и моя лично. Забываем, что всё плохое, что случается с кем-то, может случиться и с тобой. Мы ведем себя зачастую подобно тому, как вел себя В.И. Ленин во время выступления на заводе Михельсона, забываем о том, что нас окружают не только друзья, но и недруги, враги и даже убийцы. В Ставропольский крайком КПРФ может зайти любой человек и пронести туда хоть атомную бомбу, как Сиднев притащил кроме ножа и дубину (но не смог ею воспользовался), – у нас нет охраны. Это могло стоить жизни не только мне. Так будет и дальше? А попробуйте столь же беспрепятственно зайти в офис любой другой партии!
Да, у коммунистов не хватает средств на самозащиту. Но разве власть не может выделить для защиты оппозиции соответствующую охрану? Ведь оппозиция – необходимейший элемент демократического обустройства общества. Сильная оппозиция – крепкое государство. Государство должно защищать всех граждан России, включая коммунистов. Всё идет к тому, что именно нам, коммунистам, придется второй раз в истории спасать наше Отечество от перспективы небытия.
***
Я за «Родину» пролил кровь свою, за коммунистическую идею, за коммунистическую партию, за Россию-родину. Шквал звонков обрушился на меня особенно в первые два дня. Иные из них были двусмысленными, в целом же это были звонки сочувствия. Спасибо всем, кто поддержал меня и моих товарищей! Были даже звонки из Ленинграда, Воронежа, Краснодара, Ростова, Новочеркасска, Москвы, но более всего звонили, конечно же, жители Ставрополья. Им то и хочу ответить почти ленинскими словами, что «лучшей повязкой на мою рану» могло бы стать увеличение подписки на газету «Родина». Деньги всё же дешевле крови.
