Вызвала на дом терапевта. Но доктора не дождалась. Его опередила начальница с работы. В телефонном разговоре она сказала: «У тебя несколько часов на сборы. Сегодня нас закрывают на карантин, возвращайся, будешь жить в отделении и работать через сутки в «красной зоне», – продолжает собеседница. В ответ я услышала: «Отменяй терапевта. Больничный не смей брать. Никто тебе не поможет, кроме нашей больницы, так как ты состояла в контакте c «ковидными» больными. Помочь сможем только мы». Упиралась как могла. Мне названивали все – и старшая медсестра, исполняющий обязанности заведующий отделения. Стали поступать угрозы: «Ты с ребенком дома не останешься. Мы в любом случае тебя вывезем. Откажешься – прославим тебя на весь Саранск как медсестру, сбежавшую из-под карантина. Твои данные сообщим в полицию, заплатишь штраф 300 тысяч рублей. Родителей тоже посадим на карантин без права выхода из дома». В тот день в больницу вернулись все мои коллеги. Больные перемешались со здоровыми.
Я умоляла дать мне возможность выздороветь. Ведь на мне немолодые родители, маленький ребенок. Убеждала их: отболею и сразу вернусь, отработаю те две недели, что отсутствовала. Мне твердили – приходи и все, больная, здоровая – неважно. Честно говоря, я испугалась. Отменила терапевта, призналась, что меня вызывают на работу.
Мое КТ показало поражение легких – 25 процентов со стадией прогрессирования. На 15 тысяч рублей купила лекарства и продолжила лечение на дому. На следующий день у отца тоже подтвердилась двусторонняя пневмония с подозрением на коронавирус. У мамы КТ показало, что ее легкие повреждены на 5 процентов, врач диагностировала правостороннюю вирусную пневмонию с подозрением на ковид. Изо дня в день ее состояние ухудшалось. Мама скончалась 21 мая. Хоронили маму в закрытом гробу, как «ковидную» больную.
В конечном итоге заболел и сын. Его рвало по вечерам, болел живот, покраснело горло, то с ухом проблема, то с носом. Я просила врачей хотя бы взять у него кровь, мазки. Мне все отказывали. Звонила в Минздрав, Роспотребнадзор, на горячую линию главы региона: «Помогите ради Бога спасти хотя бы живых». А мне отвечали: «Нет показаний». На мои уверения, что ребенок находился в контакте со мной, а я работала в «красной зоне», мне отвечали: «Вы не состоите ни в одном реестре, нет информации, что вы контактировали с коронавирусными пациентами и работали в «красной зоне». То, что у меня отец с пневмонией в больнице и мать умерла, никого не волновало. Раз двадцать я доставала звонками ведомства, в итоге надо мной сжалились, взяли мазки и кровь у ребенка.
А мне заплатили стимулирующие выплаты – 1400 рублей… После этого я и написала тот пост в социальных сетях…
А когда его начали перепечатывать СМИ, включая федеральные, первым отреагировал министр здравоохранения Олег Маркин. Мы пообщались. Он искренне извинился за коллег, чья роль в этой трагедии моей семьи оказалась роковой. Я не знаю, насколько вся эта история была расследована и проанализирована. Но он публично признал, что мы не только потеряли близкого человека, но и заболела вся семья. И то, что я добросовестно выполняла свой служебный долг. Тогда же он заверил, что максимально помогут мне. Мне известно, что и глава Мордовии Волков поручил разобраться во всех деталях ситуации и оказать нашей семье всю необходимую помощь. Была даже сформирована специальная ведомственная комиссия. Читала, что следственное управление Мордовии организовывало проверку. Я не следила за всем этим. Нужно было заниматься здоровьем сына и папы, они выздоровели. Все выплаты за работу в «красной зоне» мне в итоге начислили. Но маму уже не вернешь…
Выпускается с июля 1956 года
