Торжественное заседание
Победившая в России в октябре 1917 года Великая Октябрьская социалистическая революция не могла не стать всенародным праздником, ибо впервые в истории человечества она дала власть трудовому народу и по этой причине стала явлением планетарным. И уже первая годовщина Октября, несмотря на сложную обстановку в стране, была отмечена по-праздничному. Постепенно в проведении революционного праздника сложилась традиция: накануне организовывать в Совете торжественное заседание с участием общественности, а в день самого праздника – военный парад и массовые демонстрации. В столице в центре событий были Моссовет и Красная площадь.
Советские люди быстро привыкли к такому праздничному ритуалу. Его всегда ждали. Особенно военный парад. И ни у кого никогда не возникало сомнений в том, состоится или нет это торжественное действо. И лишь однажды, осенью 1941 года, такие сомнения возникали. И было от чего. Завершился четвертый месяц кровопролитного сдерживания неистового натиска фашистов, стремившихся во что бы то ни стало овладеть столицей Советского Союза. К середине октября Москва стала прифронтовым городом, а 20 октября ГКО объявил столицу и прилегающие к ней районы на осадном положении.
Среди тех, кто ни на минуту не сомневался в необходимости проведения торжественных мероприятий, был И.В. Сталин. Он прекрасно понимал, что в эти тяжелейшие для страны дни кроме танков и самолетов, орудий и снарядов, кроме новых подготовленных резервов, людям нужна вера в победу над врагом. Она нужна как воздух, как хлеб, как вода. Если бойцы и командиры Красной Армии, трудящиеся тыла осознают, что Москва стоит и не думает сдаваться, это утроит, удесятерит их силы. И эту всеобщую веру в победу могут дать традиционные торжественные мероприятия – заседание Моссовета и непременно (!) военный парад на Красной площади. Именно И.В. Сталин инициировал проведение этих мероприятий перед руководством столицы.
В повести Ю.П. Тюрина «Парад» так представлена встреча И.В. Сталина с первым секретарем МК и МГК ВКП(б) А.С. Щербаковым и председателем исполкома Моссовета В.П. Прониным.
«3 ноября, вечером, для отчета Верховному Главнокомандующему в Кремль прибыли Щербаков и председатель исполкома Моссовета Пронин.
– Подходит наш праздник, товарищи, – тихо, жестко сказал Сталин. – Гитлер не в силах сорвать нам этот праздник. Где же вы, товарищи, думаете провести торжественное заседание Московского Совета трудящихся в ознаменование двадцать четвертой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции?
Щербаков и Пронин переглянулись. Сталин ждал ответа.
– В разгар боев за город проводить торжественное заседание?.. – спросил Пронин.
– Безусловно, товарищ председатель Московского Совета, – ответил Сталин».
В обстановке частых налетов немецкой авиации на столицу не мог не стоять вопрос о месте проведения торжественного собрания. В мирное время это мероприятие обычно проходило в помещении Большого театра. В условиях же войны такой вариант исключался. Надо было подбирать более безопасное место. Его определили во время той же встречи…
«Подал голос Щербаков:
– Целесообразно ли теперь собирать в театре цвет нашей столицы, когда немцы в любой момент могут обрушить на Москву бомбовый удар?
– Маршал Буденный заверил меня, что ни один вражеский самолет не прорвется к Москве ни шестого, ни тем более седьмого ноября, – сказал Сталин. – Товарищ Буденный лично ездил в Кузьминки к нашим летчикам-испытателям, которым поручена охрана московского неба. Летчики заверили, что не пропустят врага. Если нужно, они пойдут на таран германских бомбардировщиков. Товарищ Буденный спросил: «Можно ли об этом с уверенностью доложить правительству?» – «Докладывайте, товарищ маршал. Мы не подведем». Вот как ответили красные соколы.
– Большой театр закамуфлирован, – сообщил Пронин. – На случай вражеского налета мы замаскировали театр, ведь в него уже угодила немецкая бомба. Разбит вестибюль, на месте гардероба зияет воронка… Думаю, следует выбрать безопасное помещение… Например, станцию метрополитена. Здесь мы имеем стопроцентную гарантию безопасности людей.
– Подойдет станция «Маяковская», – заметил Щербаков. – Зал просторный, тысячи полторы-две стульев уместится свободно. Надо пригласить кинооператоров, организовать радиотрансляцию праздника.
– Москвичи не будут возражать, если докладчиком на этом собрании буду я? – спросил Сталин.
– Конечно, возражений нет, – поспешно ответил Щербаков.
– Ну и хорошо. Значит, договорились? Готовьтесь, товарищи…»
Несмотря на то, что в целях безопасности было решено проводить торжественное собрание под землей, перед противовоздушной обороной Москвы были поставлены повышенные задачи. О них поведал командир корпуса ПВО Д.А. Журавлев в книге «Огневой щит Москвы».
«Меня заранее поставили в известность о торжественном заседании в помещении станции метро «Маяковская» и о готовящемся параде. Противовоздушной обороне столицы вменялось в обязанность принять все меры, чтобы обеспечить безопасность города… В те предпраздничные дни работникам штаба, политотдела корпуса, всем, кто принимал непосредственное участие в дежурстве на командном пункте, пришлось безвыездно находиться в частях, контролируя их готовность к бою…
6 ноября командование люфтваффе предприняло попытку обрушить на Москву бомбовый груз. Это был один из массированных налетов. В нем участвовало большое количество бомбардировщиков, сопровождавшихся истребителями. Однако наши летчики и зенитчики не допустили ни один немецкий самолет в воздушное пространство Москвы. Противник понес серьезные потери при попытках прорваться к городу. Налет длился почти пять часов. К шести вечера в небе Подмосковья не осталось ни одного самолета противника. Враг жестоко поплатился за попытку омрачить наш праздник».
А Сталин в эти дни готовил доклад. По сути дела, это было его второе в условиях войны публичное выступление после речи по радио 3 июля. Вождю предстояло подвести итоги более чем четырехмесячных боев с врагом, сказать правду о временных неудачах Красной Армии, осветить место и роль борьбы советского народа во Второй мировой войне и поставить очередные задачи армии и тылу.
К назначенному времени все места в импровизированном зале были заполнены. Несмотря на то, что фашистские самолеты предпринимали попытки прорваться к городу и на улицах шла стрельба, никто не опоздал. Члены ГКО приехали поездом метрополитена. И через несколько минут вся страна услышала: «Говорит Москва! Передаем торжественное заседание Московского Совета…» Д.А. Журавлев вспоминал:
«На улицах было уже оживленно. К площади «Маяковская» двигался поток машин. И вскоре вместительный перрон станции метро был заполнен. Он превратился в импровизированный зал заседаний: между колоннами стояли ряды стульев, а в дальнем от входа конце перрона была оборудована площадка со столом президиума и трибуной. Помещение, украшенное флагами, полотнищами с лозунгами, приобрело праздничный вид. Я прошел вперед, поближе к трибуне, но сел на крайний в ряду стул, чтобы дежуривший у телефона адъютант в случае необходимости мог меня быстро вызвать.
Ровно в 18.30 председатель Моссовета В.П. Пронин открыл торжественное заседание и предоставил слово И.В. Сталину. С большим вниманием присутствующие выслушали его доклад… Не только мы, участники торжественного заседания, весь мир ждал официальной оценки военного и политического положения страны, перспектив развития боевых действий. И мы услышали то, что так жаждали услышать: слова, выражающие уверенность в благополучном исходе гигантского сражения под Москвой, оптимистическую оценку перспектив дальнейшего развития событий на советско-германском фронте. Содержание доклада, спокойный деловой тон Сталина произвел на всех огромное впечатление».
Поэтесса В.М. Инбер вела в блокадном Ленинграде дневник. Вот запись от 7 ноября 1941 года:
«Вчера вечером слушали речь Сталина из Москвы. Холодную, как лед, комнату решили хоть немного согреть к этому часу. Но это оказалось невозможно. Мы сидели в пальто. И все же горсточка углей в печи сияла, переливаясь жаром и блеском. Нельзя было оторваться от этого огня. А ночь снаружи была беспросветная, черная, с завыванием сирен, с залпами зениток, с гудением самолетов над самой головой. Но, дважды объявляя по радио тревогу, сейчас же снова передавали речь Сталина. Она шла поверх тревоги, поверх тьмы, поверх этой ночи. Мы слушали ее, глядя на огонь».
Практически все полководцы и военачальники, партийные и государственные деятели, известные и малоизвестные люди нашей страны, оставившие нам свои воспоминания, высоко оценили проведение торжественного собрания в Москве и отметили вдохновляющую и мобилизующую роль доклада Верховного Главнокомандующего.
Из книги Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза И.Х. Баграмяна «Так начиналась война»:
«С особым нетерпением ожидали мы предпраздничный голос Москвы. Как много он значил для нас тогда! В каждом отделе штаба раздобыли приемники и настроили их на московскую волну. Когда из динамика послышался знакомый глуховатый голос, все замерли, боясь пропустить хоть единое слово. Сталин и на этот раз самые сложные явления объяснял четко и до предела доходчиво. Он рассказал о тяжелых жертвах, которые понесла страна за четыре месяца войны, о временных военных неудачах Красной Армии. Но эти четыре месяца показали, что план «молниеносной войны» фашистской Германии против СССР окончательно провалился.
Удивительное дело: создавалось впечатление, будто партия и правительство, от имени которых выступал Верховный Главнокомандующий, прочитали волновавшие нас мысли и постарались ответить на них. Чувствовалось, что они прекрасно осведомлены обо всех трудностях, которые испытываем мы, и говорят о них народу со всей прямолинейностью. Суровы и спокойны были слова: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат».
Из книги партийного и государственного деятеля СССР, дважды Героя Социалистического Труда Н.С. Патоличева «Испытание на зрелость»:
«Торжественное заседание Московского Совета 6 ноября 1941 года и выступление на нем И.В. Сталина в известной мере были неожиданными. Многие люди тогда думали, что коль Москва в такой опасности, вряд ли состоится торжественное заседание. Проведение этого заседания в Москве вселило еще больше уверенности в победе. Кажется, что оно нужно было именно в это время, когда напряжение людей первых четырех месяцев войны достигло предела.
Какую огромную мобилизующую силу получили в свои руки партийные организации! Как бы ни сложились дальнейшие условия войны, победа непременно будет за нами. Это был тогда наш главный вывод, с которым партийные работники пошли в массы… Четыре месяца в условиях войны – большой срок, чтобы полностью перестроиться на военный лад, научиться работать по-новому. Но когда в связи с речью Сталина работа проверялась более строго, обнаруживались немалые недостатки».
Свидетельства заслуженного летчика-испытателя, Героя Советского Союза С.А. Микояна:
«По «дороге» мы залетели в Куйбышев, где жили в эвакуации наши родные. Когда зашли в подъезд дома, отведенного для И.В. Сталина (он там никогда не был, а жили его дочь Светлана и жена Василия, Галя), охранник поздравил Васю (сына И.В. Сталина) с сыном, родившимся… 14 октября… Запомнилось, как мы, стоя в землянке у репродуктора, слушали речь И.В. Сталина на торжественном заседании на станции метро «Маяковская» 6 ноября 1941 года. Тимур (сын М.В. Фрунзе. – А.С.), который знал и любил русскую историю, очень был рад, что Сталин упомянул Александра Невского, Суворова и Кутузова: «Наконец-то вспомнили историю России!»
Торжественные собрания прошли во всех крупных городах страны. И везде по времени они были приурочены к торжественному заседанию в Москве, что дало возможность организовать прослушивание доклада И.В. Сталина. В Куйбышеве, куда временно переехала часть Советского правительства и иностранные посольства, на заседании присутствовали товарищи К.Е. Ворошилов, М.И. Калинин, А.А. Андреев, Н.М. Шверник, Н.А. Вознесенский, М.Ф. Шкирятов, Е.М. Ярославский, М.Г. Первухин.
Наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина праздник Октября застал в Куйбышеве. Вот как Алексей Иванович описал это событие в книге «Крылья победы»:
«Вечером 6 ноября в оперном театре открылось торжественное заседание партийного актива. Зал был освещен неярко. Сказывалась перегрузка энергосистемы в связи с подключением многих заводов. И одежда у большинства была совсем не праздничная. Почти все пришли прямо с заводских строительных площадок, из цехов, не успев забежать домой. Да и какой мог быть дом! Из-за нехватки жилья заселили даже на пароходы, стоявшие у пристани. Но вопреки всем трудностям, сознание торжественного момента создавало особое настроение. Собрание было незабываемым. Не знаю, что переживали товарищи, находившиеся в это время на торжественном заседании в Москве на станции метро «Маяковская», но свои ощущения от собрания в Куйбышеве я запомнил на всю жизнь. Вероятно, потому, что тяжелее периода в борьбе с фашистской Германией у нас не было.
Только участники заседания расселись, как было объявлено, что начинается трансляция доклада Сталина с торжественного заседания в Москве. Узнать, что в Москве проводится торжественное заседание, было до того радостно и неожиданно, что трудно передать. С треском и посторонними шумами в зрительном зале Куйбышевского оперного театра прозвучал знакомый голос, очень далекий и тихий, слова, полные веры в победу. Вся страна еще теснее объединилась для решительного отпора врагу. К этому партия призывала весь народ».
[img=-19181]
Парад
В то время, когда на станции метро «Маяковская» проходило торжественное собрание, в разных пунктах Москвы заканчивались последние приготовления ко второму праздничному мероприятию – военному параду на Красной площади. Идея его проведения также принадлежит И.В. Сталину. О ней знали только те, кому Верховный Главнокомандующий поручил подготовку войск и кому определил исполнение главных парадных ролей – принимающему парад и командующему им. Войска же, привлекаемые к параду, об истинном предназначении своих тренировок узнали только в полночь.
В то тревожное время многие советские люди терялись в догадках: будет ли традиционный парад войск на Красной площади или близость врага прервет давно сложившуюся традицию? Вот описание событий генерал-полковником И.М. Чистяковым:
«Утром 6 ноября, когда мы поехали в части, Люзиков сказал, обращаясь к генералу Андропову и ко мне:
– Как жаль, что не сможем мы торжественно отпраздновать в этом году двадцать четвертую годовщину Октября! А тем более жаль, что не будет парада. А может, будет?
– Какой тут парад, когда Москва и пригородные районы с двадцатого октября на осадном положении. Не до парада…
После того как И.В. Сталин закончил говорить (речь идет о докладе на торжественном собрании. – А.С.), полковник Люзиков воскликнул:
– Вот увидите, парад будет!.. Можно же стянуть побольше противовоздушных средств и авиации к Москве. Ни один самолет и не прорвется. Зато какой будет эффект для всего мира: Москва на осадном положении проводит парад в честь своего революционного праздника!
Я в основном был согласен с полковником Люзиковым, но в то же время разделял опасения начальника штаба. Часа в три ночи легли спать, а около семи утра нас разбудил телефонный звонок адъютанта генерал-лейтенанта П.А. Артемьева, который сказал Люзикову:
– Включите приемник на Москву в 7 часов 30 минут.
Больше он ничего не добавил, поэтому нам оставалось целых полчаса строить всякие предположения».
Как видим, сомневающиеся были. И все же большая часть советских людей верила в то, что традиционный военный парад в столице несмотря ни на что состоится. Эту веру выразил в прекрасном своем стихотворении «Суровая годовщина» поэт К.М. Симонов:
Мы знаем, что еще на площадь выйдем,
Добыв победу собственной рукой,
Мы знаем, что тебя еще увидим
Над праздничной народною рекой.
Как наше счастье, мы увидим снова
Твою шинель солдатской простоты,
Твои родные, после битв суровых
Немного постаревшие черты.
Обстановку накануне парада описал в книге «На флотах боевая тревога» Н.Г. Кузнецов:
«Как всегда, 7 ноября был назначен парад войск. Накануне нескольким немецким самолетам удалось прорваться к городу и сбросить бомбы. Было уже совсем поздно, когда мы с адмиралом Л.М. Галлером вышли на улицу. Довольно отчетливо слышались залпы крупнокалиберной артиллерии. Ближе всего врагу удалось подойти к столице с северо-запада. Въезды в город оттуда уже были перекрыты баррикадами и противотанковыми заграждениями. По Ленинградскому шоссе к Химкам шли танки и пехота – там недалеко была линия фронта. Как-то пройдет парад, гадали мы. В ночь на седьмое тучи укрыли город, пошел снег. Погода была нелетная. Утром, когда я ехал на Красную площадь, машина оставляла в снегу глубокую колею».
Главным организатором военного парада стал И.В. Сталин. В конце октября он позвонил находившемуся на фронте С.М. Буденному и в коротком разговоре попросил его как можно скорее приехать в Москву для выполнения важного поручения. О его сути Верховный Главнокомандующий ничего не сказал.
«На другой день, – рассказывал Семен Михайлович, – я был в Ставке. Поздоровавшись, Сталин сказал:
– Мы собираемся провести 7 ноября в Москве военный парад. Что вы на это скажете? Парад мы проведем обязательно, – как бы рассуждая сам с собой, повторил Сталин. – Мы с вами, Семен Михайлович, разделим обязанности принимающего парад: вы объедете и поздравите войска, а я скажу небольшую речь. Согласны?
– Я буду рад выполнить это поручение.
– Хорошо. Подумайте с Артемьевым, какие нужно принять меры предосторожности против вражеских провокаций. Особенно с воздуха, и сделайте все, чтобы это был большой настоящий парад войск Московского гарнизона».
И.В. Сталин поставил задачу и второму ответственному лицу парада, тому, кому предстояло им командовать – генералу П.А. Артемьеву. Но Павел Артемьевич должен был не только исполнить эту почетную миссию, но как командующий войсками Московского военного округа и готовить его. О трудностях этого дела он рассказал на страницах 44-го номера журнала «Неделя» за 1972 год:
«В ночь с 30 на 31 октября я как командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны был с докладом в Ставке Верховного Главнокомандования. И.В. Сталин спросил, готовимся ли мы к параду войск Московского гарнизона в честь 24-й годовщины Октября. Я, помнится, не скрыл трудностей, сославшись на сложную военную обстановку и отсутствие достаточного количества войск. К примеру, для парада требуется определенное количество танков, а в моем распоряжении их не было. Как не было и артиллерии, сосредоточенной на огневых позициях.
В ответ мне было сказано, что нужно оценивать политическое значение такого парада. И был дан приказ: парад готовить, необходимые для него войска изыскать, артиллерией поможет Главное артиллерийское управление, будут и танки. При этом меня предупредили, что о параде никто не должен знать, кроме строго ограниченного круга лиц…
Вместе с первым секретарем Московского горкома партии, членом Военного совета округа А.С. Щербаковым мы вызвали командиров частей, которым предстояло 7 ноября пройти по Красной площади. Сообщили им специально выработанную версию: мол, москвичи хотят посмотреть на воинские части, готовящиеся к отправке на фронт, поэтому в середине ноября предполагается устроить в районе Крымского моста небольшой смотр этих частей.
Вплоть до поздней ночи 6 ноября командиры и личный состав частей, отобранных для парада, так и не знали, что они будут участвовать в параде на Красной площади, пройдут церемониальным маршем перед Мавзолеем В.И. Ленина. Только после торжественного собрания на станции метро «Маяковская» где-то в 23.00 командующий парадом сообщил командирам частей об истинной их задаче…
Нелегко было организовать этот парад из вновь сформированных частей. Без обычной тщательной подготовки. Артиллерийские части должны были прибыть прямо с позиций. Танковая бригада, только что разгрузившаяся с платформ, должна была точно знать свое место в построении, порядок прохождения. Кроме того, если в прошлом части выходили на парад без боеприпасов, то на этот раз, в связи с близостью врага, надо было выводить их в полном вооружении, чтобы в случае надобности вступить в действие без промедления».
Из Ставки П.А. Артемьев вернулся в штаб округа и поделился своими впечатлениями о разговоре с И.В. Сталиным с членом Военного совета. К.Ф. Телегин отразил этот разговор в книге «Не отдали Москвы».
«– Не знаю, как сказать тебе. Самому трудно в это поверить… Мне поручено подготовить части гарнизона к параду на Красной площади… Был чрезвычайно удивлен этим поручением, пытался доложить, что в гарнизоне мало войск, они выполняют ответственную задачу по поддержанию порядка и спокойствия, боевые части, вся артиллерия занимают рубежи. Для парада надо хотя бы несколько батальонов танков, но в распоряжении командования округом их нет.
– И что вам ответили на это?
– Сталин сказал, что я недооцениваю значимости этого мероприятия и что парад должен состояться, необходимые войска следует найти. Артиллерией поможет ГАУ Яковлева, о танках – подумаем. Командовать парадом поручено мне. О подготовке докладывать Буденному, который будет принимать парад. До ночи 6 ноября о подготовке к параду должен знать строго ограниченный круг лиц.
Рассказывая это, Павел Артемьевич заметно волновался. Я прекрасно понимал его, ибо каждый в его положении испытал бы, вероятно, то же самое.
Действительно, решение о проведении парада было столь необычным и неожиданным, что не могло не взволновать. Вся страна жила глубокой тревогой за судьбу Москвы. Нам, военным, лучше, чем кому-либо была известна вся тяжесть сложившейся обстановки, и членам Политбюро ЦК надо было обладать большим мужеством и прозорливостью, чтобы в еще незначительных переменах на фронте, в задержке продвижения врага, в силах, которые еще где-то на колесах, увидеть возможность на весь мир заявить, что Москва стоит твердо, уверенно. Она проводит свой традиционный парад на Красной площади. Это было поистине историческое решение».
Вопрос безопасности участников парада в условиях близкого фронта был наиглавнейшим. И.В. Сталин лично занимался этим делом. По вопросам безопасности парада он проконсультировался с Г.К. Жуковым. Георгий Константинович вспоминал:
«1 ноября 1941 года я был вызван в Ставку. И.В. Сталин сказал:
– Мы хотим провести в Москве, кроме торжественного заседания по случаю годовщины Октября, и парад войск. Как вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества?
Я ответил:
– В ближайшие дни враг не начнет большого наступления. Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска. Против авиации, которая наверняка будет действовать, необходимо усилить ПВО и подтянуть к Москве истребительную авиацию соседних фронтов».
Но вот почти все приготовления к параду завершены. Осталось только оповестить приглашенных. П.А. Артемьев вспоминал:
«С 5 часов утра к Красной площади подтянулись колонны участников парада. И с этого же часа от Московского комитета партии, от райкомов на автомобилях полетели гонцы с пригласительными билетами на парад. Каковы же были удивление, радость, счастье внезапно разбуженных или стоявших у станков москвичей, когда им вручался столь драгоценный документ – пропуск на Красную площадь по случаю парада!»
Последние волнующие минуты перед парадом. Волнуются все, кто готовил это историческое событие. Волнуется сидя на коне и готовый выехать из Спасских ворот С.М. Буденный. Волнуется руководитель сводного оркестра В.И. Агапкин, создатель бессмертного марша «Прощание славянки». Волнуется в студии диктор Всесоюзного радио Ю.Б. Левитан. Но больше всех волновался и переживал главный организатор парада, его командующий генерал П.А. Артемьев. Ведь он впервые в своей жизни исполнял такое ответственное поручение. Да еще в столь трудное для Москвы время.
[img=-19182]
И.В. СТАЛИН:
Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина!
За пять минут до назначенного времени на трибуну Мавзолея поднялся И.В. Сталин, члены Политбюро, руководители областной и городской партийных организаций…
В то время, когда руководители партии и правительства поднимались на трибуну Мавзолея, в эфире зарокотал голос Ю.Б. Левитана. Произнесенные им слова понеслись по всей стране:
«Внимание, внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза. Центральная радиостанция Москвы начинает передачу с Красной площади парада частей Красной Армии, посвященного 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции».
Великое действо, которому суждено было стать историческим, началось. Слово С.М. Буденному:
«И так в галопе выскакиваю на простор заснеженной Красной площади. Принимаю рапорт командующего парадом генерал-лейтенанта П. Артемьева. Объезжаю с ним выстроенные войска. В колоннах стояли рядовые воины. Но в те минуты они мне казались «чудо-богатырями». Красноармейцы дружно отвечали на приветствия. «Ура» катилось по Красной площади, громкое, воинственное, клятвенное. Объехав войска, я поднялся на Мавзолей. Сталин подошел к микрофону и, как всегда, негромко, но с какой-то необычайной даже для него твердостью произнес речь, последние слова которой стали напутствием партии воинам, прямо с Красной площади идущим на боевые позиции».
Уже в конце своей жизни трижды Герой Советского Союза М.С. Буденный встретился с академиком Г.А. Куманевым. Эта беседа опубликована в книге Георгия Александровича «Рядом со Сталиным». Вот вопрос историка и ответ Маршала Советского Союза: «Куманев: О чем вы думали, товарищ маршал, когда 7 ноября 1941 года принимали исторический парад на Красной площади?
«Прямо скажу, – отвечает Буденный, – испытывал я тогда огромное, просто непередаваемое волнение и вместе с тем огромный прилив сил и духа. Глядя на участников этого необычного парада в такое тревожное и опасное время, с гордостью и радостью думал: «Эту армию, этот народ победить нельзя. Скоро мы перейдем в наступление, будем бить немецких захватчиков с нарастающей силой, и победа обязательно будет за нами!» Так и получилось. Наши Вооруженные силы, как говорят, с честью выполнили свою историческую миссию, оправдали доверие и надежды страны».
К.Ф. Телегин: «Незабываемые минуты, светлые и радостные! Вся страна… прильнула к радиоприемникам, со стесненным дыханием вслушивалась в далекие, но родные слова команд, громкое «ура» на здравицы принимавшего парад маршала С.М. Буденного, в какое-то особо торжественное звучание фанфар «Слушайте все!» и в слова, проникнутые глубокой верой в силу народную и нашу победу над врагом, произносимые И.В. Сталиным от имени Центрального Комитета партии и Советского правительства. А затем – торжественный марш частей».
Несмотря на трудности военного времени, состав участников парада был внушительным. В книге «Репортаж с фронтов войны» перечисляются все части и подразделения Красной Армии, которым выпала честь пройти по Красной площади 7 ноября 1941 года.
«С развернутыми знаменами, с винтовками наперевес, под боевые революционные марши, исполняемые оркестром штаба Московского военного округа, шли пехотинцы и моряки. В параде участвовали полки 2-й Московской стрелковой дивизии, 332-й Ивановской имени М.В. Фрунзе дивизии, стрелковый полк дивизии особого назначения имени Ф.Э. Дзержинского, Московский флотский экипаж, Особый батальон Военного совета Московского военного округа и Московской зоны обороны, батальон бывших красногвардейцев ветеранов, два батальона Всевобуча…
За пехотой прогарцевали эскадроны кавалерии, промчались пулеметные тачанки. Их сменили моторизованные части, артиллерийские полки Московской зоны обороны, сводный зенитный полк ПВО, танковые батальоны резерва Ставки. По площади потоком прошли светло-зеленые новенькие машины – по три в ряд, на них, повернув головы в стальных касках к трибуне Мавзолея, сидели вооруженные бойцы в теплых полушубках. На других машинах – минометы, пушки, тяжелые зенитные пулеметы. Пушки – зенитные, противотанковые, полевые – и в прицепе к грузовым машинам, везущим мотопехоту. Более двухсот танков прошло в заключение парада перед ленинским Мавзолеем. К сожалению, сильный снегопад, пурга, полное отсутствие видимости исключили возможность участия в параде авиации».
«Красная звезда» в номере за 9 ноября поместила фотографию трибуны Мавзолея с руководителями государства во главе с И.В. Сталиным и отчет о параде. Газета сообщала:
«Сегодня в грозный час, когда полчища фашистских варваров подошли к воротам Москвы, – сюда, на Красную площадь, устремились мысли и сердца всего советского народа… Парад на Красной площади еще раз показал несгибаемую волю страны, всего советского народа к борьбе до конца, к решительной и полной победе над варварским гитлеризмом. Бессмертная, священная Москва клялась сегодня на Красной площади великому Сталину – клялась отбить и разгромить врага. Вместе с ней эту священную клятву давала вся наша страна, весь могучий, свободолюбивый советский народ». В этом же номере газеты был помещен полный текст речи И.В. Сталина.
9 ноября газета под рубрикой «Смерть немецким оккупантам! В ответ на призыв товарища Сталина воины Красной Армии клянутся разгромить врага» поместила, так же, как и по случаю торжественного заседания, отклики воинов по видам вооруженных сил. Достаточно только перечислить заголовки этих материалов, чтобы убедиться, что они навеяны содержанием доклада и речи И.В. Сталина. У пехотинцев: «Ни один фашист не уйдет с нашей земли живым!»; у летчиков: «Никакой пощады немецким оккупантам!»; у танкистов: «Сокрушить военную мощь немецких захватчиков»; у артиллеристов: «Немцы получат истребительную войну».
Главным событием парада стало выступление Верховного Главнокомандующего. Участники парада, приглашенные, вся страна не только вслушивались в каждое его слово, но даже ловили интонацию речи…
Военный парад на Красной площади 7 ноября 1941 года и его воздействие на настроения воинов Красной Армии и тружеников тыла, на врага и наших союзников высоко оценено в исторической и публицистической литературе.
Один из югославских лидеров периода Второй мировой войны М. Джилас в книге «Беседы со Сталиным» приводит мнение Г. Димитрова о поведении советского руководителя в эти дни:
«Когда немцы находились у Москвы, возникли всеобщая неопределенность и замешательство. Советское правительство переехало в Куйбышев. Но Сталин оставался в Москве. Я был с ним в то время в Кремле… Вскоре после этого мне пришлось покинуть Москву. Сталин не уехал; он был полон решимости защищать ее. И в этот самый драматический момент он устроил парад на Красной площади по случаю годовщины Октябрьской революции. Проходившие перед ним дивизии отправлялись на фронт. Невозможно выразить словами, какое это имело моральное значение, когда люди узнали, что Сталин находится в Москве, когда они услышали его слова. Это восстановило их веру, подняло уверенность. А это стоило больше, чем хороших размеров армия».
